Самая главная злодейка (СИ) - Ильина Ольга Александровна - Страница 52

повелителя.

— Это не мои планы. Разве ты не видишь, что сама судьба к

этому ведет.

— Знаешь, если бы я был девицей, то непременно упал бы в

обморок, увидев тебя сейчас.

— Хорошо, что ты не девица, — хмыкнул повелитель.

— Да уж, — вздрогнул он, стряхивая с себя марево безумия,

перетянутого по связи. Увы, он знал его природу. Безумие

появлялось, когда Инару было слишком больно. Оно, как людская

тень, всегда следовало за ним, и когда становилось невыносимо,

крошило, казалось, непробиваемую защиту. Он надеялся, что когда

связь станет нерушимой, безумие если не исчезнет навсегда, то

отступит, но контракт и невозможность подпитки делали свое черное

175

дело. Защита медленно, но верно начала слабеть. — С этим нужно

что-то делать.

— Что, совсем я тебя запугал? — усмехнулся Инар, внезапно

заинтересовавшись рубиновой жидкостью в полупустом стакане.

— Дело не в том, я просто думал, что после ночной встречи,

тебе станет легче.

— Мне легче.

— Что-то незаметно.

— Мне пришлось держать силовой барьер, чтобы справиться с

тягой, — внезапно признался он, а Эвен снова вздрогнул от скрытого

отчаяния, прозвучавшего в его голосе. — А если пытался

приблизиться, хоть немного — это причиняло ей боль. Я, как

демонов паразит, кровосос, вампир — жажду напиться так, чтобы

голова закружилась, чтобы энергия через край, чтобы запах повсюду,

а у нее кровавые борозды, пузыри и счастливые слезы в глазах.

Эвен не знал, что сказать, как ответить или утешить… Не

просто все с этой связью истинных, а если еще ее пытаются

сдерживать…

— Она тебя любит.

— Я знаю, — горько вздохнул Инар. Он тоже любил, сильнее

жизни, наверное, а любил бы меньше — сломал бы. Когда вечно

чувствуешь боль, когда живешь с ней постоянно, когда она

становится невыносимой, хочется сделать все, чтобы только

облегчить, унять… например, поцеловать, прикоснуться без

ненавистных перчаток, впитать подаренное тепло, напитаться им, как

демонов вампир кровью. Но нельзя, потому что больно будет уже не

тебе, а ей, и слезы в любимых глазах появятся не счастливые, а

болезненные, с запахом страха и отчаяния. Как потом стереть? Уж

лучше он — он привычный, а ей нельзя. Она маленькая и хрупкая,

птичка бесстрашная, любимая. Разве может он своей птичке боль

причинить?

И утешает только одно — что не навсегда все это. Вот

разберется он с бардаком в своем доме, удалит лишних и опасных,

тогда можно будет вернуть, разорвать ненавистный контракт, а потом

схватить в охапку и кружить, кружить, кружить… И любить уже не

таясь, представить миру, признаться всем, надеть кольцо, произнести

клятвы и просто жить, без этой вечной, изматывающей до крика

боли, целовать, когда захочется, а хочется всегда, и рядом быть

хочется, и прикасаться, и пьянеть от запаха волос, кожи, и тонуть в

176

синеве родных глаз. Неплохая мечта, главное — только не сойти с

ума в ожидании.

— А это что за книги?

Не то, чтобы его, в самом деле, интересовала незнакомая стопка

папок, появившаяся на столе в его отсутствие, но так хотя бы он мог

ненадолго отвлечься, забыться. Вино давно уже не помогало, а жаль.

— Ах, это, — махнул рукой Эвен. — Так, ерунда. Счетные

книги семейства Агеэра. Малышка наша в них тайну смерти дяди

искала. Я тоже проглядел, правда, ничего путного не обнаружил. Но

ты ведь знаешь, я от цифр теряюсь. Хотел вот Авенору отнести…

— Не надо, я сам просмотрю.

Эвен радостно кивнул в ответ. Ведь, и правда, терпеть не мог

цифры. А еще не мог видеть Инара таким… полуживым.

— Ты со старой перечницей не тяни. Не нравится мне ее

активность.

Инар понял, пообещал взглядом, но выполнить обещание

удалось только на третий день. Прав был Эвен — нельзя было

пренебрегать предупреждением Матери. И опоздать было нельзя, а

он… заигрался в обиды. Радовало, что осознал это вовремя. Иначе бы

посланник оказался прав, и сердца гордого повелителя больше бы не

было — того, каким он его любил: мягким, нежным, любящим и

наивным, почти ребенок, бунтарка, птичка его ранимая. Жаль только,

что не понял раньше, а ведь все сведения были в руках. И если бы он

только присмотрелся, его любимой птичке не пришлось пережить то,

что она пережила.

***

В дом деда я вернулась в расстроенных чувствах. И совершенно

не ожидала, что мое незапланированное бегство раскроют. И кто?

Дедуля Парс, громогласный крик которого раздавался сейчас,

аккурат, из моих апартаментов.

— Да вы рехнулись все тут, что ли? — бушевал он. — Моей

внучке угрожает смертельная опасность, а вы… Немедленно найдите

ее, иначе я…

Стоять дольше под окном и выяснять, что же он там собирался

сделать, я не стала. Бросилась к центральному входу, чтобы уже

через минуту предстать перед грозными очами дедули, виноватыми

Экхара, и не обещающим ничего хорошего взглядом Кайра. Вот

драконье дерьмо! Кажется, я опять влипла. Этот гад мне бегства не

177

простит. Неужели опять со своими грубыми поцелуями полезет? От

подобной перспективы я заметно побледнела и еле уговорила себя

раньше времени не паниковать.

— Дедуля? — бросилась я на шею дедушки, в надежде, что от

радости встречи он слегка поостынет и не будет так уж сильно меня

ругать.

— Клементина, девочка моя, где ты была?

— К амбарам ходила, — нагло соврала я. — Иза ведь на

экипаже приехала, а мне так на лошадок хотелось посмотреть.

Говорят, в Арвитане только на них и ездят, как у нас на кагуарах.

Дедулю мой ответ вроде удовлетворил, а вот кайр ни единому

слову не поверил. Плохо, очень плохо.

— Дедуль, а ты как здесь?

— Так за тобой, детка, приехал. Ты ни минуты больше не

проведешь в этом гадюшнике. Агеэра совсем спятил. Меня не было

всего неделю, а он уже навязал тебе этот ужасный брак. Милая, но

почему же ты меня не дождалась? Я бы не допустил, ни в коем

случае этого не допустил. Не бойся, цветочек, мы обязательно чтонибудь придумаем и расторгнем этот нелепый контракт.

— Ну, отчего же нелепый? — неожиданно вмешался в разговор

женишок. И более того, подошел к деду, протянул ему руку и

представился:

— Эйнор Экхар — этот нелепый жених, к вашим услугам.

— Я знаю, кто вы, юноша, — холодно отозвался дедуля и

протянутую руку не пожал. — И не одобряю этого союза.

— Почему? На мой взгляд, этот брак сулит Клементине только

выгоды.

— Разве? Если вы считаете приемлемым находиться в спальне

моей внучки еще до брака, то что это говорит о вашей морали?

— С моей моралью все в порядке, — заметно похолодел

женишок. — А вот вам следовало бы позаботиться о благе внучки до

того, как был подписан контракт. Теперь же за нее отвечает семья

Экхар. И вы не имеете никакого права врываться в чужой для вас дом

и чего-то требовать.

— Да как ты смеешь, мальчишка?! – вскипел дедуля, мгновенно

превратившись из добродушного старичка в кого-то жесткого и

опасного, а я и так от нахальных заявлений Экхара челюсть потеряла,

а от дедушкиного выверта и вовсе в ступор встала. Никогда дедулю

Парс таким рассерженным не видела, даже когда он с дедом ругался.

Рассерженным и чужим.