Белые волки. Часть 3. Эльза (СИ) - Южная Влада - Страница 72

Он все так же сидел в своем кресле-каталке с приоткрытым ртом, широко распахнутыми глазами и растрепанными седыми волосами, давно не знавшими ножниц парикмахера, когда вокруг поднялся шум и топот ног и обитатели резиденции один за другим собрались в душной спальне. Северина оказалась здесь вместе со всеми, посмотрела на человека, который правил страной еще до ее рождения и вдруг испытала острый укол жалости к нему. Она помнила его высоким и статным мужчиной в самом расцвете сил, но память хранила и другое.

Тот громкий праздник в честь дня восхождения светлого бога, когда весь цвет общества собрался вместе, чтобы отметить событие. Димитрий не поехал туда, потому что всегда был изгоем в светском кругу, и его супруга тоже осталась дома, не желая попадать под обстрел злых языков в одиночестве. Тот взрыв, который унес за собой большинство аристократических семей — и всю семью правителя тоже. Его наследники, его жена — все они погибли под обломками рухнувшего свода, а сам канцлер несмотря на огромную балку перекрытия, перебившую ему спину, выжил, но навсегда превратился в неподвижное, неспособное соображать тело. И Северина не могла отделаться от мысли, что потеря семьи просто отбила у него всякую охоту к жизни.

А еще ей казалось, что кто-то очень жестокий буквально заставил калеку жить. Доктора говорили, что состояние канцлера временно, что он в любой момент готов очнуться от ступора и будет в состоянии если не ходить, то хотя бы отдавать приказы и продолжать руководить страной. Именно поэтому шокированные лаэрды из парламентских палат, которым посчастливилось выжить, и избрали наместника, собираясь в любой момент сместить его обратно. Димитрий совсем не удивился повороту дел, Северина прекрасно помнила это, он словно был готов, что предложение вот-вот поступит. Время шло, канцлер жил, на всех почетных мероприятиях находился в своей каталке подле наместника, но приходить в себя он не торопился, и постепенно "временное" положение дел стало постоянным.

А вот теперь их всех ждали кардинальные перемены.

Доктор, которого позвали осмотреть тело, нахмурился, попросил длинный пинцет, аккуратно проник им в горло канцлера и извлек оттуда крупную иссиня-черную ягоду ежевики.

— Чужеродный предмет перекрыл дыхательные пути, — констатировал он с печалью в голосе.

Карга Ирис сморщила нос, взмахнула юбками и покинула комнату. Останавливать ее не стали: от такого количества народа в и без того душной комнате совсем не осталось воздуха, собрание следовало проредить.

— Видимо решил полакомиться сладеньким напоследок, — фыркнул Алан и последовал за матерью.

Северина покачала головой. Шутка ее родственника по мужу выглядела неуместно, все знали, что канцлер еще со времен трагедии питается только перетертыми жидкими кашами, которые по специальной трубке подавал ему в желудок слуга. Даже глотать самостоятельно у бедняги не получалось.

Ее сиятельный супруг смотрел на своего почившего предшественника с равнодушным выражением лица, и ей вновь показалось, что он совсем не удивлен происходящим. Просто безразличен к своему будущему или же знает что-то?..

Она перевела взгляд на ягоду, которую демонстрировал всем желающим опечаленный доктор, и ощутила, что не может вздохнуть. А затем свет в комнате выключили.

Очнулась Северина на широкой кровати в своей спальне и на секунду испытала первобытный ужас: у постели сгрудились ее пташки, ее блистательный супруг удобно устроился в кресле по правую руку и даже печальный доктор умостился у ее бедра, и все они смотрели на нее с нескрываемым любопытством. Неужели она тоже превратилась в беззвучный овощ подобно старому канцлеру? Но нет, доктор убрал флакончик с нюхательной солью от ее лица и подарил обнадеживающую улыбку.

— Вы не возражаете против осмотра, благородная госпожа?

Северина выдавила нечто нечленораздельное, означавшее, что она не возражает. Пусть делает что угодно, только вылечит ее и поставит на ноги, не валяться же ей так вечно. Под пристальными взглядами собравшихся доктор послушал ее сердце, изучил зрачки, а затем принялся аккуратно мять живот.

— Насколько мне известно, вы не страдали обмороками ранее? — поинтересовался он между делом.

Обморок. Так вот что такое с ней случилось. Левая половина лица болела, похоже, ей досталось при падении на пол. Северина подняла руку и потрогала скулу. Не хотелось бы красоваться с синяком под глазом.

— Страдала, — выскочила вперед одна из верных пташек, хотя ее и не просили, — госпожа уже падала в обморок, когда к нам приезжала нардинийская делегация.

Ну как можно быть такой дурой? Северина только закатила глаза. Тот обморок она имитировала, чтобы отвлечь внимание от Димитрия, когда супруга накрыл припадок безумия, только и всего. Спасла, можно сказать, мир между двумя странами, а ее всего лишь сочли болезненной пигалицей.

— Мне иногда становится плохо в душных помещениях, — выдавила она сквозь зубы.

— Когда это произошло? — нахмурился доктор.

Северина призадумалась. Сколько времени минуло с того момента, как Димитрий изнасиловал ее? Она потеряла счет дням, ведь столько всего навалилось: расставание с Яном, встреча с Эльзой, попытки спасти Алекса, который вдруг подписал себе смертный приговор.

— Недели две… или три назад… — пробормотала она растерянно.

— Его Сиятельство сообщил, что вы всегда отличались крепким здоровьем, — заметил доктор.

Сам Димитрий сидел тут же, вольготно откинувшись на спинку кресла, положив руки на подлокотники и закинув ногу на ногу. Его серебристые глаза сияли блеском холодного металла, лицо лучилось надменностью и превосходством.

— Ты заставила меня поволноваться, дорогая, — искривив уголок рта в усмешке, признался он, и пташки Северины чуть ли не хором вздохнули от зависти.

— Я больше так не буду, — ответила она ровным голосом, уставившись в балдахин над кроватью.

— Ну-ну, — мягко пожурил ее доктор, зачем-то пощупав и грудь, — я предполагаю, что обмороки могут случиться с вами еще не раз, госпожа. Вам просто надо быть осторожнее, пить больше жидкости, не перегреваться и постоянно находиться в компании помощниц. Как давно у вас нет?..

— Нет? — не поняла Северина. — Чего нет?

Доктор продолжал смотреть на нее с улыбкой, но на вопрос не отвечал, и тогда снова вмешалась одна из болтливых пташек.

— Мы ждали на прошлой неделе, — ляпнула она, и еще несколько кивнули в знак согласия.

— Задержка в пять-шесть дней еще не показатель, — рассудил доктор, и тогда Северина все поняла и смерила пустозвонок гневным взглядом. Ишь какие, наверняка привыкли, что в определенные дни она становится чересчур раздражительной из-за гормональных перепадов, да еще и следили за этим.

— Но ваша матка увеличена, — продолжил он, — поэтому с вероятностью в девяносто процентов могу вас поздравить. Не волнуйтесь, я наблюдал много благородных лаэрд до вас и еще ни разу не ошибался в диагнозе. Если вы практикуете оборот, постарайтесь воздержаться от него в течение первого триместра, чтобы не вызвать спазм гладкой мускулатуры. Впрочем, потом тоже будьте аккуратны. Я буду наблюдать вас каждые две недели, и не стесняйтесь вызвать меня при необходимости сразу же.

Северине показалось, что на нее вылили ведро воды. Нет, высыпали огромный чан со льдом — так сильно мурашки побежали по коже и перехватило горло. От счастья ли? От ужаса ли? Девушки бросились к ней, наперебой осыпая радостными пожеланиями, поправляя подушки и расстегнутый воротник платья, а доктор поклонился Димитрию с очередными словами поздравления. Тот отпустил врачевателя взмахом руки, неторопливо поднялся, склонился над постелью супруги — пташки прыснули в разные стороны, наверняка сгорая от желания оказаться сейчас на ее месте. Еще бы, глаза у Димитрия сверкали, и кто мог бы определить от чего: от счастья или от жестокого торжества?

Под завистливыми взглядами сиятельный наместник нежно коснулся губами виска супруги, породив новую череду мечтательных вздохов, и едва слышно прошептал ей на ухо: