Степанида и 7 женихов (СИ) - Шкот НатАша - Страница 44

— Т-так есть охота… — сказала первое, что пришло на ум. Мужчина тут же выпустил ее из объятий и отступил на шаг.

— Прости! Пойдем наверх! В холодильнике наверняка что-то должно быть…

Пока Митя шарил по холодильнику, Степка сидела на диване и не сводила с него глаз. Водяник был чертовски красив. Он снял куртку и свитер и остался в одних (опять-таки) голубых джинсах. В доме стояла жара и женщина была бы рада тоже раздеться, но не смела. Сорочка Матильды почти ничего не скрывала, приходилось потеть в покрывале.

Откат возвращался. Близость шикарного мужчины его только усиливала и мысли опять полетели в прекрасные дали. Глазами она ласкала широкую спину, сильные руки, «гладила» узкую талию и засмотрелась на ягодицы, скрытые брюками. «Интересно, какие они на ощупь? Упругие, наверное…» Митя резко развернулся и посмотрел на нее долгим обжигающим взглядом, словно мог читать мысли. Но отвернулся, так ничего и не сказав.

Степка вспотела еще больше. Подступающий откат руководил мыслями и подсовывал картинки, о которых лучше бы не вспоминать, но… «А какой он без плавок?» Богатое воображение явило видение той, самой интересной части Митиного тела, которую так и не довелось увидеть на речке.

— Панни, если я предложу омлет и салат, ты меня поколотишь? — в ее грезы нагло вторгся голос водяника, — дома почти ничего нет из еды…

— А? Что? — она тряхнула головой, отбрасывая видение, в котором Митя выходит из воды полностью обнаженный, его восставший орган говорит о полной готовности, толстые вены четко проступили сквозь кожу, вершина оголена… — мне… все равно…

— Тогда пойдем, поужинаем на воздухе! — он протянул ей руку, но Степка самостоятельно вскочила на ноги и вылетела на террасу.

Там было немногим прохладнее, но легкий бриз приятно освежал кожу. Голова у Степки вспотела, сорочка неприятно липла к телу, но она лишь потуже замоталась в покрывало.

Рухнула в одно из кресел у столика и попыталась успокоиться. Митя вынес поднос с обещанным омлетом и салатом.

— У меня есть белое вино и пиво, что выбираешь? — Степка зацепилась взглядом за кожу над ремнем и не расслышала вопроса, — Панни?

— А? — подняла на него испуганный взгляд, — в-воды, пожалуйста, мне нельзя алкоголь…

— С газом?

— Все равно, но если можно холодной!

«Голодному не стать время разбирать»

«Ну все, началось… Интересно, у меня есть время поужинать и добраться до дома, что б там… блин… самостоятельно утихомирить взбесившееся гормоны?» Только от одних мыслей об этом лицо залилось краской.

Как это делается Степка представляла, конечно. Чисто теоретически. А вот на практике сталкиваться не приходилось. До момента приезда в деревню аспект половых взаимоотношений был ею определен в чрезвычайно преувеличенный и задвинут на задний план. А то, что можно захотеть удовлетворить себя, тогда ей показалось бы диким. Зачем, если в жизни масса более интересных вещей?

А вот теперь все изменилось, перевернувшись с ног на голову. Бред, как такое может быть? Она сидит на террасе рядом с шикарным мужиком и рассуждает на тему, как сделать себе настолько хорошо, чтоб наконец, блин, отпустило!

«Допустим найду я в инете нужную мне инфу… А вот как к моему занятию отнесутся охоронники? Мне что, попросить их «выйти погулять»?»

— О чем думаешь с таким серьезным выражением лица? — спросил вернувшийся Митя.

— Ох, Митя, не спрашивай! — покачала головой и выхватив из его рук стакан с водой осушила в миг, — можно еще?

Митя принес целый графин со льдом и лимоном. Подвинул Степке тарелку с ее порцией омлета, посыпанного зеленью и салат. Себе взял пиво.

— Приятно аппетита…

Степка вяло ковыряла еду, так и не впихнув в себя ни кусочка. Вздохнула, отодвинула тарелку.

— Митя, мне можно опустить ноги в воду? У тебя пираньи не водятся? — спросила с натянутой улыбкой. Митя ответил серьезным взглядом. Оказалось, он тоже не съел ни кусочка.

— Вода безопасна, — ответил лишь, — не бойся.

Степка, на качающихся ногах, подошла к краю плавучей платформы, села и опустила ступни в воду. Вода была прохладной, но очень приятной. Женщина с наслаждением опустила ноги глубже и даже застонала от блаженства, но потом прикусила губу.

«Надо найти в себе силы и попросить отвести меня домой… Но ведь у дома может ждать Гор, а если они начнут драться? Блин, что делать? Может и правда остаться на ночлег? Запрусь в комнате и попробую ТО САМОЕ сделать здесь? Но Митя будет знать, чем я там занимаюсь… Как стыдно-то, мамочки!» Степка опустила руки в реку, зачерпнула воды и умылась. Прозрачные капли побежали по шее, юркнули в ложбинку между грудью, подарив мимолетное удовольствие.

Вяло бултыхая ногами неожиданно почувствовала нечто странное. Легкое, практически не ощутимое касание. Женщина поглядела в воду, но ничего не заметила. Прикосновение повторилось.

— М-митя, а кто водится в твоей реке? — спросила, облизав губы, — сейчас тут может кто-нибудь плавать?

— Много кто водится, но к моему жилью без разрешения не заплывают. Не бойся, — повторил с нажимом, — здесь нет никого кроме нас двоих… — что он хотел сказать ей этой, явно двусмысленной фразой, Степанида в тот момент не поняла.

Ласковое прикосновение повторилось, в этот раз одновременно на обоих ступнях. Степанида сидела боком к водянику и отчетливо видела, что он ковыряет вилкой омлет и даже не смотрит в ее сторону.

«Что это?» пронеслось в голове, чтоб тут же позабыться… Нежные, водяные «лапки» обхватили ступни, проскользнули меж пальцев ног и нажали. Отпустили и вновь нажали. Степка закусила губу, чтоб не застонать от невероятного массажа и поглядела на Митю. Он думал о своем, рисуя вилкой узоры на тарелке.

Прохладное касание переместилось выше, осторожно обхватило лодыжки, остужая кипящую кожу, погладило под коленкой. Степанида не вынесла, опустившись без сил на деревянный пол террасы, закрыла глаза. Все тело казалось одной большой эрогенной зоной, чего не коснись — везде приятно, даже если это, всего-навсего, колено.

«Невидимка» осмелел и позволил себе продолжить ласки, оставляя за собой мокрый след на горящей коже. Погладил внешнюю сторону бедер, пробрался на талию. Эти движения походили на ласки мужских рук, такие же возбуждающие, но без присутствия таковых. Нет, это было много приятнее, влага дарила двойное блаженство разгоряченному телу.

Степанида не почувствовала, когда покрывало соскользнуло с плеча, а сорочка задралась выше талии. Тело больше не ощущало ничего иного, сфокусировавшись на глубоком удовольствии.

«Мокрые» касания настойчиво переместились выше, поработив женскую волю. Они были везде, омыли лицо, смочили пересохшие губы, приласкали шею…

Первое, осторожное прикосновение к торчащей горошине соска сквозь промокшую ткань сорочки, вызвало у Степки дрожь и стон. Она выгнулась дугой, когда касание повторилось в районе второго соска. Затем, не дав ей время на передышку и вдох, обе груди сжали в сильном объятии, соединив вместе. Одновременно с этим неведомая сила раздвинула колени и зафиксировала, не дав пошевелиться. Да Степанида и не стала бы… Она больше не была собой. Это кто-то иной бесстыдно наслаждался ласками, «отпустив» разум.

Грудь сжимали и гладили, елозя мокрой тканью по чувствительным соскам, напоминая трение шершавым языком. По ногам, из речки, побежали потоки воды, только в этот раз по внутренней стороне. Удивительно, но теперь вода казалась теплой. Степанида вскрикнула от острого наслаждения. Кожа в том месте стала слишком чувствительной, почти болезненной.

«Мокрые» касания, словно нарочно, минули центр средоточия ее желания и устремились на живот. Степка захныкала, напряглась… Живот «гладили» долго и особо тщательно, круговыми движениями, надавливая, когда касались самого низа. От этого захотелось развести ноги еще шире, да колени согнуть, но они были во власти водного плена, ими не шевельнуть.

Тогда она не вытерпела мук и потянулась руками, стремясь подарить себе освобождение. Но ей не позволили… Запястья оказались в плену и их нежно, но решительно подняли вверх и развели в стороны пригвоздив к полу. Степка захныкала и приподняла бедра, дернувшись в страстных путах, а мука все продолжалась… Через несколько бесконечных минут она уже хватала воздух ртом, как рыба и готова была завыть, умолять, заклинать, но только, чтоб ее, наконец, приласкали там…