По ту сторону тени (СИ) - Гринь Анна Геннадьевна - Страница 39

— Почему я… — начала было Эль, но запуталась.

— Этелин успела запустить чары искажения, — сказал раннар, потерев пальцами рисунок на локте Эль.

По эту сторону рисунок стал объемным, тонкой бархатной линией проступая наружу.

— Все будет хорошо. Твое тело сознательно рассеивает чары. У тебя сильная природная защита. Это здорово. Обычно подобное искажение действует быстро, за несколько минут.

— И что? — почти прокричала Эль. Ее раздражало с какой небрежностью раннар относится ко всему, что самой Эль было незнакомо. А если она умрет через секунду?

— Это не смертельно, — успокоил Гриффин, будто прочитав ее мысли. — Просто нужно вытравить чары.

— Гриффин, — тихо прошипела Эль, — мне-то что делать?

— Ничего, — раннар ласково потрепал ее по голому плечу. — Стой. И не пугайся, — и склонил голову, целуя руку девушки прямо над паутинкой рисунка. На секунду Эль опешила от такой банальной наглости, чувствуя нарастающую злость.

— Что ты делаешь?

— Снимаю чары, — совершенно спокойно ответил раннар, подняв на нее глаза. Вместо ярко-зеленых глаз на девушку глянули черные провалы без дна. Эль дернулась, отстраняясь.

— Гриф.

— Не бойся, — вновь сказал раннар, склоняясь к ее руке и осторожно касаясь ее губами, на секунду чуть царапнув клыками. — Это искажение. Чары действуют так, что блокируют способность к принятию теневого тела. Именно поэтому ты здесь так и осталась прежней.

— А что ты делаешь? — уточнила девушка.

— Я перетягиваю эту заразу на себя, — терпеливо пояснил Гриффин.

— Таким вот способом? А иначе нельзя?

— Можно. Конечно, можно. Правда это будет дольше, — меланхолично ответил Гриффин, целуя ее локоть.

Эль хмыкнула и решила больше ничего не говорить. Оставалось лишь кусать губы, наблюдая за Гриффином. А еще бороться с собственными ощущениями, борясь между удовольствием и смущением.

Наслаждаясь приятными прикосновениями, краем глаза она видела, как скукоживается и тает очередная черная клякса на ее коже там, где прошлись губы раннара. Дюйм за дюймом. Дюйм за дюймом…

Позволь себе Эль подумать обо всем хорошенько, она сгорела бы со стыда. И не только со стыда… Особенно, если бы Гриффин посмотрел ей в глаза. Но тот, будто прочтя мысли девушки, даже не пытался взглянуть на Эль почерневшими провалами глаз.

В этой черной бездне Эль увидела бы все свои потаенные мысли и желания. По коже и без этого пробегала томительная судорога там, где Гриффин нечаянно прикусывал ее клыками. Пару раз раннар серьезно цапнул девушку, до крови, но быстро слизал проступившие капельки. В этом мире кровь Эль почему-то была не красной, а серебристой и светящейся. Но об этом девушка подумала в последнюю очередь, порадовавшись, что тело вновь может принимать теневой облик.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — вдруг тихо прошелестел голос Гриффина над ее запястьем. — Не стоит поддаваться соблазну. Это всего лишь реакция тела. Потом ты себя осудишь.

Эль почувствовала, что ее щеки предательски алеют.

Как он может говорить подобное, сначала устроив это почти соблазнение? Да и разве она бы пожалела об этом? Никогда и ни за что. Может он и знает жизнь, но она, Эль, знает себя лучше. Но как можно подступиться к этому… раннару. Когда он проделывает подобное, а после говорит с ней таким тоном, будто не он секунду назад… целовал ее куда угодно, только не в губы. А тон при этом, как у Бертрама, разливающего чай, и не советующего брать прокисшее молоко.

Раннар накинул девушке на плечи махровое озеро белого халата, быстро и умело спеленав ее как котенка. Ощущение одежды придало Эль сил. Это была защита, как-то отгораживающая ее от инцидента в ванной.

— Будешь омлет после душа? — деловито осведомился Гриффин, подняв глаза. Они все еще были черными, без белков. Склонив голову и рассматривая себя в зеркале, Гриффин чуть поморщился, напрягся, чернота полыхнула, растворяясь под напором зеленого свечения — и его глаза стали прежними.

— Буду, — ответила Эль, стараясь говорить нормальным, не обиженным тоном, задаваясь вопросом, когда он успел вытянуть ее из тени. — Гриффин, а кем ты был до того, как стал раннаром?

— Кем я был? — переспросил тот задумчиво. — Ты хочешь узнать, что у меня было до всего этого?

— И до… И после, — девушка качнула головой в одну, а затем в другую сторону.

— Давай ты примешь душ, а после сядешь, будешь есть, а я расскажу, ладно? — предложил раннар.

Эль согласно кивнула и безмолвно проследила за тем, как Гриффин скрылся за дверью.

— Интересно, ты сам сделал себя таким или что-то в прошлом изменило тебя? — спросила девушка так тихо, чтобы раннар не мог ее услышать.

Мы живем долго. Но наши чувства мало чем отличаются от людских. Так ангелы мы, демоны или просто люди, ставшие кем-то другим ради чужого блага?

Из дневников Гриффина

Эль в смешанных чувствах вышла из ванной, но ароматы и теплый желтоватый свет из той части убежища, что более всего походила на кухню, быстро вытеснили из мыслей девушки все, кроме образа вкуснейшего омлета. Стоило ей сесть за стол, перед девушкой тут же возникла тарелка. Получив вилку, Эль набросилась на омлет, совершенно не замечая ничего вокруг. Лишь расправившись с половиной пышного желтоватого облака, девушка взглянула на Гриффина и улыбнулась ему.

— Пришлось побывать за пределами убежища, — ковыряя вилкой во второй порции омлета, сообщил он. — Здесь почти нет еды.

— Ты обещал мне рассказ, — напомнила девушка, отводя взгляд. Ее все еще беспокоило происшествие в ванной, но раннар вел себя так, будто ничего необычного не произошло.

— С чего же начать? — сам у себя спросил Гриффин, разделяя омлет на тарелке на равные кусочки. — Ты знаешь, я стараюсь реже вспоминать те времена. Порой такое даже удается. Иногда. У раннаров есть одна проблема, мешающая жить. Это наша память. Такая четкая и точная, как… компьютер. Я помню всю свою жизнь раннаром. Из человеческого периода только несколько последних лет. И, если честно, меня это радует. Было бы тяжело, если бы услужливая шкатулка памяти разворачивала все, до самого рождения. Сейчас, оглядываясь назад, мне так легко воскресить все. Но мир вокруг изменился, а я остался почти прежним.

Судьба уготовила мне родиться в семье обнищавшего лорда. Земли ему достались за служение королю, но будучи воином, лорд не сумел хоть как-то приумножить свое состояние. Он умер в неполные пятьдесят лет, оставив земли и заботу о семье на плечи моему старшему брату и матери. Земель было немного, денег еще меньше. Не смотря на титул и майоратные земли, моя семья жила чуть ли не беднее своих же крестьян. Мне в то время было восемь, моим младшим братьям и сестре от семи и до полугода. Роджер, старший из нас, только отпраздновал четырнадцатилетие. Пытаясь как-то устроить нашу судьбу, мать упросила свою кузину уговорить мужа взять меня оруженосцем. Унижение матери не пропало даром, меня взяли. Только пришлось еще доплатить за мое содержание. Но и тогда это было все же чуть меньше, чем самим кормить еще один голодный рот.

Так я уехал из дома и поступил слугой к своему дальнему родичу. Про те свои годы при нем я помню очень смутно. Много всего в них было. И боли, и унижения, и мелких радостей. Ничего не происходило. Целыми днями лорд тренировался, пил и ел, не сильно обращая внимание на то, как обращаться с людьми.

Мне было двенадцать, когда пришли вести от родных. Брат сообщил, что наша мать и младшая сестра заболели и умерли почти в один день, третьего по возрасту моего брата взяли в обитель, и он готовится стать слугой церкви.

Смерть матери сильно потрясла меня. Я не ожидал, что она так быстро… Ей было тридцать четыре. Совсем молодая. Но время рано сломило ее. Впрочем, это было обыденностью того периода…

Через год после этого мой лорд решил жениться. За несколько лет до этого умерла его вторая жена. Умерла родами. Не смогла родить, — Гриффин зло проскрежетал зубами. — Лорду шел пятьдесят восьмой год, когда он попросил руки своей третьей жены. Ею стала девушка по имени Кларисса. Ее отец был просто богатым землевладельцем. Брак дочери со столь влиятельным человеком многое давал ему. Никого не остановило, что Клариссе едва исполнилось четырнадцать лет. Она была на год меня старше. Тоненькая белокурая красавица с ясными причудливыми фиалковыми глазами. Она походила на нежный цветок дикой яблони, когда въезжала в ворота крепости на белогривой кобыле.