Юджина. Девять жизней (СИ) - Сотер Таис - Страница 47

Лис закатил глаза, не слишком довольный предложением волка.

— Если обещаешь не выть и нигде не метить… Эй, не пинайся! Шучу же. Но на разных комнатах все же настою. И уламывать подруженьку будешь сам. Только без применения силы.

— Я всегда обходителен с женщинами, — оскорбился волк.

— Да свалите уже! — Наэль почти вытолкнул волка из-за стола. — За твоей сестрой, Корино, я так и быть, присмотрю.

Стоило лису и волке удалится, и стало гораздо спокойнее. По крайне мере, Наэлю. Большие компании он не любил. А Тиль, даром что и была из лисьего рода, лишнего внимания к себе не привлекала, тихо лакая молоко из стакана… Лакая?

— Ты что делаешь?! — зашипел Наэль, оглядываясь. — Здесь же люди! Хочешь, чтобы они подумали, что ты поехавшая?

— Прости.

— Ты в лесу росла? В человеческом городе в первый раз?

— Нет. Просто я переволновалась, вот и… Лаэрт! Он уже здесь!

К сцене, ловко пробираясь мимо любопытных горожан, шел сутулящийся мужчина с закинутой за спину арфой. Одет он был аккуратно и чисто, но не слишком притязательно, и даже скучно. Лишь рыжее перышко, прикрепленное к русым, собранным в высокий хвост волосам, придавало его виду немного легкомысленности. На лице барда сияла улыбка. Искренняя, пусть и немного уставшая. Но даже она не могла превратить столичного певца в красавца или покорителя женских сердец. Известнейший бард оказался совсем не впечатляющим. И что лисичка в нем нашла?

Наэль посмотрел на Тиль. Девушка почти спряталась под столом, благо что низкий рост и хорошая гибкость позволяли лисичке легко удерживаться в своей странной позе. Баст пожал плечами, и легким движением ноги лишил девушки опоры, лишь слегка сдвинув ее ступни. Она ойкнула, и исчезла вовсе. Теперь видны были побелевшие пальцы, сжимающие край стола, да лохматая макушка.

— Хватит прятаться. Тебе это не поможет.

— Мне ничего не поможет, — приглушенным голосом сказала Тиль. — Только смерть.

— Поэтому ты и позволяешь брату рисковать своей жизнью, втянув тебя в эту историю с… Ней?

— Ней? Ах, вы о Юд… Ай-ай! Вы мне на ногу наступили, милорд!

Тиль уселась на свое место, обиженно надув губы.

— Не называй те имена, которым не стоит тут звучать, — сухо сказал Наэль. — Забыла, против кого вы собираетесь выступить? Или о нем ты тоже будешь говорить вслух?

Лисичка зажала рот ладонью, и замотала головой.

— Вот и правильно. Особенно будь осторожнее рядом с бароном. От него стоит ждать только беды. Не знаю, почему Зиард его еще не прогнала.

— Наверное, так надо. А вы ее любите?

Непосредственность двусущной была довольно забавной, так что баст решил быть с девочкой немного помягче.

— Зиард? Конечно. Она очень дорога мне. Мы много лет вместе и…

— Нет. Я о другой. За которую вы так волнуетесь.

Врать Наэлю не хотелось. Говорить болезненную, обнажающую душу и слишком личную правду — тем более.

— Это не имеет значения. Наши пути давно уже разошлись.

— Она тебя как-то обидела?

— Бросила, — неожиданно сам для себя признался Наэль. — Но это нормально для таких, как мы. Я такой же, поверь. Если будет нужно, уйду и даже не обернусь.

— И все же вы здесь, хотя многомудрая вас больше не удерживает.

— Может мне интересно посмотреть, чем все закончится.

Тиль глубокомысленно хмыкнула, и тут же смутившись, потупилась, ковыряя ногтем тщательно выскобленный стол. Плечи вновь поникли, а на хорошеньком личике вновь появилась горестная гримаса.

— Сейчас брат вернется, и пойдешь домой, — попытался утешить девочку Наэль. — Нечего тебе здесь мучиться.

— Я бы хотела услышать, как Лаэрт поет.

Будто исполняя желание кицунэ, бард заиграл на арфе, а затем запел. Голос у него был под стать ему самому — не слишком высокий, и не слишком низкий, с приятным и чистым тембром. Ничего особенного, но почему-то древняя баллада, которую Наэль слышал сотни раз, в этот раз звучала совсем по-другому.

Преврати неделю в год, преврати год в три,

Я не могу заставить свою истинную любовь поговорить со мной.

Преврати реку в колодец, преврати колодец в дом,

Я не могу заставить свою истинную любовь думать так же, как я.

Подведи коня к хомуту, подведи быка к полю,

Ах, я не могу заставить свою истинную любовь сесть мне на колени.

Пока дом покрыт крышей,

Пока голубь одет в серые перья,

Пока грач строит гнездо,

Я буду любить свою дорогую вечно.

Пока орел — на холме,

Пока море остается соленым,

Пока быки — в долине,

Я не оставлю свою дорогую*.

И воспоминания, почти уже стертые годами тяжелых лет, вновь ожили.

В том замке жила прекрасная леди — дочь короля Красных долин. Найра только вошла в пору сватовства, но в замок ее отца уже стекались все знатные и храбрые юноши соседних королевств. Кто-то желал видеть ее своей женой, а кто-то просто хотел убедиться, что она так прекрасна, как о ней говорят. Гиалу и то и другое было неинтересно. Он стремился в земли Красного короля лишь по одной причине.

У Найры Темной были черные, как смоль волосы, и зеленые глаза. А кожа ее, гладкая как бархат, и не имеющая ни одного изъяна, была смугла. Тогда как все дочери Красных долин если и не были златовласы, то ликом обладали светлым. И королю бы задуматься об измене своей жены, Бриг, да только он в своей единственной дочери и души не чаял.

Гиалу не нужно было разрешения, чтобы увидеть прекрасную Найру. В летний жаркий полдень он тайно проскользнул в королевский сад, где юная дева в одиночестве вышивала, тихо напевая:

…Пока орел — на холме,

Пока море остается соленым,

Пока быки — в долине,

Я не оставлю своего дорогого.

— Лейла, — тихо позвал Гиал бастет.

Та вскинула голову, нисколько не удивленная появлением незнакомого мужчины. Баст с иронией подумал, что в нынешних их жизнях он старше ее почти на сотню лет. Вернулась ли ней уже память, или она еще дремлет?

— Нефи! Ты нашел меня!

Девушка порывисто бросилась к двусущному, и заключила его в объятия.

— Узнала, — хрипловато сказал он, и тут же отстранил от себя бастет. — Почему ты бросила меня тогда?! Как ты смела уехать! Как ты смела умереть!

— Последнее точно не входило в мои планы. Как тебя зовут сейчас? Где ты? С кем?

— Гиал. И у меня все еще нет дома. Хотя долины мне нравятся. Может, мне стать твоим мужем, прекрасная Найра? — лукаво спросил кот, ласково убирая темные пряди со взволнованного лица девушки. — Никогда еще не был ни принцем, ни королем. Должно быть, это приятно, пусть даже и хлопотно.

В тот день им так и не удалось поговорить — уединение леди Найры нарушили служанки. Король звал к себе возлюбленную дочь. Но впереди у них было еще много времени. Он мог, как и прежде, наслаждаться ласковым прикосновением ее рук к своим волосам, дремать под нежный голос, чувствовать спиной тепло ее колен. И говорить, говорить, говорить. Все, что он так давно хотел ей сказать.

Лишь в один из вечеров она так и не пришла в сад. А в замке говорили лишь об одном — великий король Красных долин обезумел от запретной страсти к своей дочери, и заколов ее из ревности к чужаку, спрыгнул с башни.

Прервался древний королевский род. А баст на долгие века потерял ту единственную, что лишь одним своим присутствием могла успокоить все его печали. Вот только он для нее всегда был только на втором месте.

Пока дом покрыт крышей,

Пока голубь одет в серые перья,

Пока грач строит гнездо,

Я буду любить своего дорогого вечно…

* CARIAD CYWIR (Истинная любовь). Старинная валлийская (кельтская) песня в переводе (c) Medrawd Coediog (Валерий Лесной)

Бард играл еще долго, но Наэль так и не мог очнуться от почти гипнотического воздействия первой мелодии. Найра часто ее пела. Но тот, кому она предназначалась, не был достоин этих чувств. Истинная любовь? Да не смешите! От тех, кого любят, не бегут. Тот, кто достоин любви — не позволит своей женщине умереть. Жаль, что Зиард оказалась на стороне немортери Шиана, а не прогнала его прочь.