Невеста берсерка (СИ) - Федорова Екатерина - Страница 11

— Раз так, не ходи там, где я хожу, Красава. Вдруг я еще и порчу наводить могу? Будешь потом на всю жизнь от меня перекошенная…

Сестра охнула. И, вырвав из рук Малени раненое запястье, побежала к рабском дому. Пышные бедра гнали по шелковому платью тяжкие блескучие волны.

— Эк ты ее, — пробормотала бабка Маленя, усаживаясь обратно на траву. — Ну, может, хоть отстанет.

Может, дочь конунга и судила о многом по песням скальдов — к примеру, верила, что конунг сам выйдет рубиться на хольмганг, стоит только его позвать, подумал Харальд. Как простой воин…

Но ей, по крайней мере, хватило ума не убивать Гудрема самой. А иначе его воины уложили бы в погребальную ладью конунга всех ее сестер — как родичей убийцы и наложниц. И месть, и достойный посмертный дар.

Еще и хребты бы сломали, как последним рабыням. Чтобы на том свете место для дочерей Ольвдана нашлось только в Хеле, где ютятся рабы — а не рядом с гордыми женами и дочерями свободных людей…

Харальд увернулся, уходя от удара. Подумал — все, что сказала Белая Лань, было сказано умно. Она хочет его защиты, но не хочет его ложа. Потому так откровенна. Потому и рассказала о втором мужике, с которым переспала за лодку.

Только зря она надеется на его брезгливость. Может, кто другой, из законных детей гордых ярлов, получивших свой драккар от отцов — как его брат Свальд, к примеру — и сморщился бы, услышав признания Рагнхильд.

Но его, родившегося не пойми от кого, а потом до четырнадцати лет жившего в коровнике деда как незаконнорожденный, никем не признанный ублюдок — его двумя мужиками не смутишь.

Мало, что ли, у него было девственниц? Еще одна не откроет ему ничего нового. А в жены берут и вдов, и дважды вдов. И трижды.

Мечи, звякнули, встречаясь. И еще.

Правила, с насмешкой подумал Харальд, устанавливают те, кто может себе позволить их нарушать. Та, которой я поднесу на моем свадебном пиру мой свадебный эль, станет моей женой. Будь это хоть трижды чужая наложница. Да хоть одна из моих рабынь…

Последняя мысль почему-то заставила его нахмуриться.

Он ушел от чужого замаха и попытался представить себе Белую Лань. Обнаженную, на его ложе.

Белое тело, белые волосы, голубые глаза. Дочь конунга. И в последней дыре Нартвегра она останется дочерью конунга…

Но вместо того, чтобы представить себе ее грудь, Харальд вдруг начал думать о другом.

Все, что сказала Рагнхильд, может оказаться и ложью. Ее могли подослать. Тот же Гудрем мог — пригрозив убить сестер, если Ольвдансдоттир не скажет того, что ей велено.

Однако причина, по которой Рагнхильд явилась сюда, не так важна. Ради мести, или по воле Гудрема, желающего разобраться с ярлом, о котором ходят нехорошие слухи…

Важно, что сделает он. Или отправится во Фрогсгард, или испугается и засядет в Хааленсваге.

Но Рагнхильд сказала, что Гудрем болтает и о нем самом — и о его родителе, Ермунгарде. А Торвальд со Снугги рассказывали, что Гудрем принес конунга Ольвдана в жертву Мировому Змею.

А не слишком ли много у меня в поместье гостей из Йорингарда, подумал вдруг Харальд.

И остановился, вскидывая левую руку.

Трое викингов, атаковавшие с трех сторон, замерли. Четвертый, стоявший в нескольких шагах, на случай, если кто-нибудь выйдет из драки, зашибленный сильней, чем следует, подошел поближе.

— Где сейчас Торвальд со Снугги? — негромко спросил Харальд.

Воины переглянулись.

— Снугги вроде бы у ворот, на страже, — протянул один.

— А Торвальд в мужском доме, отсыпается. Кейлев велел ему выйти на стражу этим вечером, — дополнил второй.

— Олав, в мужской дом, — вполголоса распорядился Харальд. — Если Торвальд там, выйдешь и встанешь у дверей. Молча. Ему ничего не говори.

Викинг кивнул и умчался.

— Ты, Кетиль. Прогуляйся к воротам. Если Снугги там, постой рядом и позубоскаль с парнями. Помни, Снугги должен быть там, пока я за ним не приду. Но шума я не хочу. Конунгова дочка не должна знать, что тут происходит… ты понял? Если что, выруби его по-тихому.

Кетиль согласно блеснул глазами и быстро зашагал к воротам.

Харальд постоял, глядя на Олава, подходившего к мужскому дому. Викинг исчез за дверями — и почти тут же вышел. Замер, повернувшись лицом к ярлу…

Он, уже ничего не приказывая, двинулся к мужскому дому. Двое викингов пошли следом.

К покоям, что ей отвели, Рагнхильд шагала не спеша, оглядываясь по сторонам.

Выглядел Хааленсваге диковато. Крыши домов поднимались слишком высоко — обычно их делали ниже, чтобы дерновый слой не съезжал под собственным весом, напитавшись водой после зимы.

И рабыни здесь были распущенные. Одна из женщин, не стесняясь знатной гостьи, на ходу улыбнулась воину, идущему по дорожке.

Но обо всем этом Рагнхильд забыла, едва увидела девку, выскочившую из-за далекого неприглядного строения — то ли коровника, то ли овчарни.

Появившаяся зашагала к дому по правую сторону, всхлипывая и держа перед собой руку, перетянутую окровавленной тряпкой.

Платье на ней было шелковое. И оба плеча украшали броши, сиявшие ярким желтым блеском.

Одна из рабынь при виде разряженной девицы фыркнула.

— Кто это? — негромко спросила Рагнхильд.

— Баба ярла, — ломая слова, ответила девица, привезенная, судя по выговору и лицу, из Ирландии. — Их двое тут. Брат ярлов привез, Свальд Огерсон.

Рагнхильд задумчиво прикусила губу. В Мейдехольме ей рассказывали только об одной наложнице Харальда. И увидев, как ему улыбнулась девица в грубом платье — а ярл ей в ответ махнул рукой — она решила, что это та самая. Та, с которой, по словам соседей ярла, берсерк спит, закрывая при этом глаза на все ее выходки.

Что и не удивительно, учитывая, как распущены его рабыни.

Вот только девиц у ярла, как теперь выяснилось, две…

— Это она пыталась сбежать? — нежным голосом спросила Рагнхильд.

— Нет, — отозвалась все та же рабыня, довольно улыбаясь.

Кейлев, отдавая приказание, обмолвился, что она будет прислуживать дочери конунга. Так что разницу между собой и этой женщиной рабыня понимала.

Но белокожая красавица разговаривала с ней, как с равной. Не чинилась, не задирала нос, спрашивала кротким, тихим голосом…

— Та, что сбежала, одевается как я, — словоохотливо сказала рабыня. — А эта, нарядная, ее терпеть не может. Вон, кровь на руке. Наверно, случилось что-то. Может, подрались? Господин эту в рабский дом отправил — а девку в рабском платье снова у себя поселил. Сюда, госпожа…

По крайней мере, хорошо, что Харальд для своих постельных утех держит девок, подумала Рагнхильд.

Правда, это не значит, что он не захочет испробовать и ее.

Ольвдансдоттир содрогнулась, переступая порог двери, ведущей на хозяйскую половину главного дома. Потом глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.

Что поделать, если единственным безумцем, способным поднять меч против Гудрема, был ярл Харальд.

И единственным, способным победить, тоже. Во всяком случае, в голосе Гудрема, когда он говорил, что заставит берсерка служить ему, чувствовалась неуверенность. Хоть он и говорил, что знает, как его подчинить…

Главное, чтобы ярл Харальд женился на ней, прежде чем отправится во Фрогсгард.

А одну ночь, если уж не удастся от нее отвертеться, она переживет.

В мужском доме часть нар была занята — воины отсыпались после ночной стражи. Олав, зашедший первым, прошел вперед. Указал ярлу на место под левой стеной и сам тут же наклонился над спящим, нацеливаясь кулаком.

— Нет, — бросил Харальд.

Олав отступил. Харальд дошагал до нар, сам тряхнул Торвальда за плечо.

Викинг проснулся быстро. Сел, моргая и удивленно глядя на ярла, за плечами которого стояли еще трое…

— Что-то случилось, ярл?

— Пошли к дверям, — коротко велел Харальд.

И, развернувшись, первым дошагал до выхода. Остановился перед порогом, оглянулся на Торвальда, шедшего следом под присмотром трех его людей…