Завещание с простыми условиями (СИ) - Кроткова Изабелла - Страница 44

Почти.

Невероятно!

От счастья я сжала кулаки так, что ногтями чуть не прорезала ладони.

…А не кажется ли он мне?..

Прищурившись, я вгляделась вдаль.

Стуча колесами, трамвай приближался.

И, остановившись, приветливо распахнул передо мной двери.

Нет, это просто чудо какое-то!..

Собрав последние силы, я прыгнула в него и плюхнулась на сиденье у окна, чуть живая от усталости. Поставила рядом баул и закрыла глаза. Несколько секунд просто переводила дух.

Ну что же он не едет?!.

Наконец трамвай тронулся, постепенно ускоряя ход.

Счастливая улыбка сама собой набежала на мое лицо.

Ну, вот и все. Скоро я увижу свою квартирку на Некрасова… Первым делом, поставив сумку у входа, пойду в ванную и окунусь в теплую прозрачную воду…

… — Трамвай идет в депо, — нарушил мою эйфорию голос кондуктора.

Я была настолько погружена в идиллические мечты, что даже не поняла, что она сказала.

— Простите…

— Трамвай идет в депо, — сухо повторила женщина.

Я растерялась.

— Но… мне не нужно в депо! Мне нужно на улицу Некрасова.

Кондуктор молча отвернулась и пошла вглубь салона.

В панике я вскочила и побежала за ней.

— Что же мне делать?..

— Выйти на следующей остановке и дождаться следующего, — ответила она, не оборачиваясь.

Трамвай стал мягко замедлять ход. Я расстроенно взяла баул и подтянула его к дверям.

— А какая следующая остановка? — просто из любопытства спросила я.

Двери с лязгом открылись, задев баул, и баул вывалился из трамвая.

Я бросилась за ним.

— Кладбище, — прозвучал в спину ответ.

— А-а…

Я подняла баул, отряхнула от грязи…

— Что?!

Осознав сказанное, я в ужасе бросилась было обратно…

Но двери уже закрылись, и трамвай с легким звоном умчался прочь.

Руки мои совсем опустились.

Я всмотрелась вперед и в полутьме различила стоящие прямо напротив меня высокие кресты.

Передо мной лежало кладбище неупокоенных.

А за мной был заброшенный пустырь. И тихо было, как в заповедном краю, забытом людьми и Богом.

Дождь прошел, тучи побледнели, и, раздвинув их сгустившуюся гряду, вдруг лениво выплыло низкое закатное солнце и озарило багряным светом нескончаемые ряды могил.

Как зачарованная, смотрела я на эту жуткую и прекрасную картину.

Впервые здесь, на проспекте Касаткина, я, наконец, увидела солнце.

Душа моя ушла в пятки. Даже не ушла, а упала, и тихая боль медленно прошлась от живота к коленям, и, скользнув по икрам, мягко осела в стопах.

Из огня да в полымя…

Мерный стук трамвая, удаляясь, вскоре затих, и я осталась одна среди могил в сумеречном свете и звенящем кладбищенском безмолвии. Вдалеке, за кладбищем, чернел лес. А вокруг меня было голое пространство, такое огромное, что не окинуть взглядом. Конца-краю не было видно унылому лугу с поникшей сырой травой. И все это было покрыто мягким, рассеянным медно-золотым светом.

Я была напугана, расстроена и растеряна одновременно.

Когда не знаешь, что предпринять, первым делом следует покурить.

В пачке осталось две сигареты. Я вытащила одну из них и бережно, чтобы не смять вторую, засунула пачку обратно в карман.

И с наслаждением втянула в легкие горький, терпкий дым. Легкая дрожь начала сотрясать тело. Я покосилась на могилы, пытаясь скрыть от себя самой панический ужас. Где-то вдалеке ухнула сова. Я вздрогнула, обернулась, но птицы не увидела.

Наверно, крик донесся из леса.

Самая ближняя могила лежала прямо передо мной. Над ней возвышался высокий, статный крест, правда, какой-то необычной формы — он был как будто перевернут вверх ногами. В бликах уходящего солнца крест слепил глаза, и можно было подумать, что он из чистого золота. И странное фото умершей приковало мой взгляд. На снимке была запечатлена в полный рост хрупкая девушка в легком бальном платье. Она застыла в движении, казалось, еще мгновение — и она взлетит в красивом пируэте…

Я невольно отвела глаза.

Потом отошла на дорогу и со щемящим чувством пронаблюдала, как клонится к закату красное, как огненный шар, солнце.

На кладбище царили тишь да гладь.

Внезапно я впала в какой-то дурман. Медный свет ласково касался глаз, и умиротворение без стука вошло в душу и согрело ее давно забытым теплом…

Бояться надо не мертвых, бояться надо живых…

Если вспомнить свой путь на такси, кажется, тут где-то рядом этот мост… Тот самый мост, где проходит граница между миром мертвых

и неважно, где они — на кладбище, в портрете, в лимузине или шикарном модном салоне, все они мертвы, их глаза и голоса выцвели, как старое тряпье, вместо давно истлевших тел — пустая, вылущенная оболочка, а их души связал в неразрубимый узел их страшный хозяин

и миром живых.

И если я перейду этот мост — я спасена.

Какой-то звук, похожий на легкий шорох платья, раздался за спиной. Он отвлек меня от мнимого успокоения, и тревога вмиг шипом вонзилась в убаюканное тишиной сердце.

Эта девушка… на фотографии… она переменила позу. Несколько секунд назад она стояла в профиль, а теперь повернута ко мне лицом и… улыбается! Платье ее стало ярче, оно заиграло цветами, и волосы… слегка растрепались…

У меня начала кружиться голова. Небо качнулось и стало медленно припадать к земле…

…Что же ты медлишь?! Уходи от этого страшного места!

Скорее, скорее, скорее!!!

Я очнулась от засасывающего блаженного покоя и леденящих душу видений.

Кинула взгляд на дорогу — вот мой баул, он, свесив ручки, как собака уши, стоит и ждет… Я крепко взяла его в руку. Бросила под ноги окурок и затоптала носком ботинка.

Потом вгляделась в уходящую вдаль дорогу. Мост должен быть там.

И краем дороги пошла вперед, вслед за исчезающим на горизонте солнцем.

Со стороны кладбища в спину мне раздалась вдруг тихая песня. Мелодия была такая дивная, словно в ожившей волшебной сказке. Будто кто-то взял мою душу на руки и медленно, сладко качает ее в люльке, и все печали и боли ее уходят, растворяются без следа, и нет больше ни забот, ни горя…

Идя, я поневоле начала прислушиваться, но песня стала утихать, отдаляться, и чтобы расслышать ее, я стала мало-помалу замедлять шаг…

Нет ничего — ни скорби, ни страданий…

И жизни тоже нет… — щелкнул кто-то в лоб, как орехом.

Мозг очнулся, и ноги опять задвигались быстрее.

А ВОН, КАЖЕТСЯ, И МОСТ…

Изнемогая, я уже волокла баул по дороге.

Солнце тяжело погрузилось по пояс в вертикальную линию горизонта, и вечер стал заметно тускнеть.

Но уже различимы были вдали контуры фигурного моста. Его уходящие в небо высокие столбы и натянутые на них струны… — как они называются?..

Я почти бежала.

Скоро уже, скоро!..

Песня полилась с новой силой. Хрустальный, чистый голос пел горько и нежно, восходя к самым небесам.

Наверно, так сирены зачаровывали Одиссея…

Мост тем временем приближался. Уже были ясно видны его резные перила, я окинула взором его необъятную ширину…

А чудесное пение потоком лилось в уши; голос наполнился высокой, щемящей силой, он обнимал, ласкал и ранил…

До моста оставалось несколько метров, когда, заслушавшись, я споткнулась.

И в этот миг солнце упало за горизонт, и наступила темнота.

Голос продолжал петь, но в его небесную чистоту прокралась фальшивая, сумрачная, темная нотка, он стал тяжелеть, потом стонать, хрипеть, и вдруг завыл — низко, пронзительно и страшно.

В глубине кладбища побежали легкие белые тени.

Я тоже побежала — да так, что сразу закололо в боку.

Кресты вдруг слабо засияли и начали сближаться между собой; почудился глухой стук их друг о друга, и мне показалось, что они толпой надвигаются на меня…

А моста все не было и не было…

Боль в боку стала невыносимой. Я поняла, что больше не выдержу, я действительно совсем неспортивная девушка…

Стрела боли пронзила меня с неистовой силой, и не успев больше ничего подумать, я рухнула, как подкошенная.