Рыцари Гирты (СИ) - Фиреон Михаил - Страница 12

Рыжая Лиза повернула таймер на заряде, подбежала, насколько позволял жар к двери, передала его Фарканто.

— Аксель, я не доброшу! — выпучив глаза от страха, жалобно замотала головой, затрясла растрепанной челкой, стараясь прокричать рев пламени, скрежет ударов и грохот щитов и мечей. У нее дрожали руки, от страха и возбуждения ее колотило. Фарканто с готовностью кивнул, принял из ее рук не по размерам тяжелый, в полтора десятка килограмм цилиндр, подскочил совсем близко к пышущей нестерпимым жаром двери и, раскачав, зашвырнул его далеко в огонь, крикнул отступление. Все развернулись и побежали к лошадям. Ветер срывал пламя с костров, поднимал искры и дым. Скрипели луки, над головами страшным беспрерывным потоком шелестели стрелы тех, кто прикрывал отряд, оставаясь в седле, в безмолвии ударялись о каменные стены башни и тела чудовищ, шуршали в черной траве.

— Две минуты! — продемонстрировала принцессе Веронике свои механические часы на руке рыжая Лиза и они все, повыскакивав в седла, развернув коней, прижавшись к гривам, обхватив руками могучие шеи скакунов, помчались прочь от башни, по склону вниз.

Снова качнулось время. Стало еще темней, что-то необратимо изменилось. Вертура думал, что будет ударная волна, вспышка или взрыв, но, развернувшись, увидел, что башня просто исчезла. Вернее, исчез только ее нижний кусок, а остальная часть упала как подрубленное дерево и теперь катится с вершины холма, с хрустом и грохотом переламываясь от ударов о камни, со вспышками и снопами искр подминая под себя козлоподобную саранчу и костры. Беглецы проехали еще две или три сотни метров, когда принцесса Вероника приказала остановиться. Было темно. Закатное зарево потухло. Наваждение исчезло. Над головами было чистое звездное небо. Ниже по дороге горели факелы в руках ожидающих возвращения отряда людей.

— Ращщитацца по порядку номеров! — хрипло гремел сержант Брокке на весь лес.

— Первый!

— Второй!

— Первый…

— Отставить расчет! — зарычал сержант и сам засмеялся, забил плеткой по голенищу.

Они ехали по каменной дороге в темноте. Только Элла держала на вытянутой руке матовый газовый фонарь на цепочке, который захватила его с собой, если придется гулять ночью по лесу в темноте.

— Он мертв — поводя рукой вокруг себя, констатировала Лиза — может при падении раздавило… но его больше нет.

— С вами тут, Вероника, не соскучишься! — весело и взволнованно кивнул принцессе, утирая грязный от копоти и пота лоб рукавом своей нарядной атласной рубашки, юный барон Визра.

— Это Гирта — устало и весело ответила ему герцогиня.

— Моя леди! — подъехал к ней маркиз Борис Дорс, приложил грязную от смолы и копоти руку к такой же грязной, рубахе на распахнутой, покрытой ссадинами и пылью груди. Он был все также растрепан и перемазан в смоле, с мантией повязанной рукавами под ребра и по-солдатски перекинутом через плечо под портупею плаще. Восхищенно глядя на герцогиню во все глаза, как будто бы первый раз видя ее так близко, любуясь ей, он улыбался, не зная, что и говорить. Минуту он ехал рядом с ней молча, но заметив, с каким выжидающим гордым недоумением она смотрит на него, растерял весь своей бравый боевой пыл, совсем смутился и представился — это я, ваш верный слуга, маркиз Борис Энтони Дорс. Мэтр Дезмонд мой дядя… Вы не помните меня? Простите что в таком виде. Мы тут лес валили…

— Ах, я еще должна вас не помнить! — с вызовом воскликнула, хлопнула ножнами с мечом по бедру принцесса Вероника и засмеялась в голос — а что еще я вам должна, маркиз? И нет, я не разрешаю вам быть сегодня в таком виде! Что вы себе позволяете? Немедленно переоденьтесь!

— Слушаюсь, моя леди! — Борис Дорс, бросил на нее стремительный пламенный взгляд, с досады с хрустом сжал зубы, забил ладонью по гриве своего рыжего коня, погнал вперед, чем вызвал у всех присутствующих, даже у графа Прицци и мрачного князя Мунзе, радостные усталые улыбки. Заулыбалась и принцесса. От дыма костров и езды по тайге ее волосы и одежда тоже растрепались, стали серыми и пыльными, как и у всех остальных, но в темноте было незаметно.

То там, то тут, со всех сторон загорались огни. Грозно ревели рога в темноте, призывая отстающих поторопиться. Люди графа Прицци, ветераны и добровольцы возвращались в лагерь с победой.

Вернулись к шатрам в станицу уже за полночь. Устало расходились спать.

— Лесная грязь и дорожная пыль! — горестно вздыхала Мариса, падая в бессилии на кровать, когда принцесса Вероника отпустила ее после того, как она помогла ей переодеться, причесться, умыться и застелила ее постель.

Лежа на боку, Мариса достала из сумки свой револьвер, вытряхнула из барабана на одеяло стреляные гильзы и несколько целых патронов, слабо фосфоресцирующих светлой бирюзой в темноте. Вертура лег рядом, обхватил ее руками, прижал к себе. Она поджала колени, уперлась холодными босыми ступнями в его лодыжки. Подложив руку под голову, лежала, устало улыбалась, ласкала пальцами запястье детектива. Тканевая занавеска была откинута. Газовая лампа над столом приглушена, шатер полнился мягким, калильным белым светом. По толстому темно-бордовому одеялу, валялись разбросанные без всякого порядка гребень, лента для волос, поясная сумка, трубка, кисет и жестяная коробочка с кремом. Рука Марисы лежала на мече Вертуры, ножны с которым детектив тоже положил на кровать, как будто для натюрморта, среди ее вещей.

Снаружи, на скамейке у стола рядом с шатром, тихо беседовали, пили, со смехом обсуждали сегодняшние происшествия Фарканто, барон Визра и рыжая Лиза. Где-то в другом конце шатра тревожно шептались, обсуждали, о чем-то неразборчиво спорили, какие-то девицы. Глухо бряцал броней, прохаживался по склону рядом с шатром, караульный. Ипсомобиль министра Динтры бесследно исчез, не осталось даже следов. Где-то далеко внизу кто-то попытался фальшиво заиграть на волынке, но ему хорошо поставленным командным голосом на весь лагерь гаркнули «Заткнись. Спят все уже!» и музыкант затих. Все разошлись по своим шатрам. Стало необычайно спокойно и тихо. Только у дальних столов сидели, в окружении свечей и лампад вели свои разговоры те, кто не устал и сегодня днем не участвовал в действе. Ветер все также шелестел в звездной ночной вышине, со скрипом раскачивал деревья.

Вертура настолько умаялся за день, намучался, таская по лесу копье и щит, что спал беспробудным сном всю ночь. Он даже не проснулся, когда принцесса Вероника пришла к ним, сказала что очень холодно, снова легла рядом с Марисой. Они снова о чем-то тихо говорили полночи в темноте, но детектива нисколько не беспокоило это. Он помнил только мрак и ветер. А, когда проснулся наутро, то понял, что ночной холод сменился жарой и он весь мокрый от испарины, как и вся его одежда и постель. Припекающее полуденное солнце нагрело шатер, и даже несмотря на открытые занавески и поднятый полог, внутри было душно, как будто сейчас стоял не конец августа, а жаркая середина лета. Где-то под потолком вилась оса, назойливо жужжала, пытаясь найти выход. Поводя ступнями босых ног, Мариса лежала поверх плащей и пледов рядом с детективом, держала на вытянутых руках над собой, читала какой-то глянцевый журнал с картинками. С улицы слышались веселые девичьи голоса. Со смехом обсуждали, что позавчера вечером кто-то анонимно прислал сыну магистра Роффе в подарок бутылку с дорогим столичным вином, выпив которую на вечерней прогулке по лесу, он слег, никуда вчера со всеми не ездил и до сих пор болен, пытается выяснить, кто так некрасиво над ним подшутил.

— Леди Тальпасто Младшая всех собрала, ходили узнать, как он там — весело сообщил кто-то малознакомый — а у него вестовой из шатра выходит с горшком. Развернулись, обратно пошли.

— Тяжело быть сыном мэра — рассудительно согласился князь Мунзе — большая ответственность.

— А кому там сэр Тинвег вчера ногу прострелил?