Король решает всё (СИ) - Марс Остин - Страница 48

«Почему он пришёл так поздно? И почему он в боевом комбинезоне?»

Министр диктовал ей значение картинок и она не стала его перебивать, но на будущее отметила себе спросить.

— Хватит, пожалуй. Выучите эти, добавим ещё.

— Спасибо, — она довольно захлопнула букварь и пошла относить на место, когда вернулась, он рассматривал её каракули и рисунки:

— Красивый почерк, — он проследил пальцем линию, в которую она превратила первую цифру дня рождения Виталика, и еле заметно улыбнулся, — вы могли бы оформлять витрины в Цыньяне.

— Профессия такая, дизайнер, — быстро приподняла плечи Вера.

— А как пишется ваше полное имя на вашем языке?

— Длинно, — улыбнулась Вера, взяла кисточку и новый лист и стала каллиграфически выводить, — сначала фамилия, Зорина. Потом имя, Вероника. — Она дописала, с трудом удержавшись от завершительной финтифлюшки, пожала плечами: — Вообще, этого достаточно, но в документах пишут ещё и отчество, Владимировна. А старых и уважаемых людей и в жизни называют по имени-отчеству. Когда я преподавала, меня тоже называли, — она скорчила рожицу, — мне не нравилось, это создаёт ощущение, что ты старик.

— Мудрёно, — приподнял брови министр, — но красиво, конечно.

— Хотите, ваше имя напишем? — Она обмакнула кисть и, не дожидаясь ответа, стала писать: — Фамилия, Кан — правильно?

— Да, — он с интересом наблюдал, как она, чуть не высовывая язык от усердия, выводит каждую букву.

— Имя — Шен.

— Шеннон, — поправил министр. Вероника подняла на него удивлённый взгляд, он неохотно объяснил: — Это… не местное имя, оно пишется слитно. Просто когда меня регистрировали, мать записала его двумя иероглифами, превратив одно слово в два, по традиции цыньянцев.

— В моём мире тоже есть такое имя, — удивлённо ответила Вера, стала писать, удовлетворённо кивнула и подняла глаза. — Отчество?

Министр замер и мигом растерял хорошее настроение.

Она поняла, что что-то не так, но не видела что, и не находила способа замять неудобный вопрос. Он молчал, Вера не выдержала и тихо спросила:

— В чём дело, я что-то не то сказала?

— Вы не понимаете? — тихо спросил он, медленно поднимая на неё взгляд, который у неё не было никакого желания выдерживать. Вера с абсолютнейшим недоумением приподняла плечи и министр неверяще прищурился: — Вы же слышали, как меня называли «ублюдком Кан», вы не знаете, что это значит?

— В моём мире это просто ругательство, — почти шёпотом ответила Вера, — причём устаревшее и почти вышедшее из употребления.

— И вы не спросили короля, что оно значит?

— Нет, зачем?

Он медленно вдохнул и невесело криво ухмыльнулся:

— Ублюдок, госпожа Вероника, это незаконнорожденный ребёнок.

— Но вы же знали своего отца, — медленно произнесла она, он приподнял бровь и сухо бросил:

— С чего вы взяли?

— Вы сказали, — мягко проговорила Вера, самым спокойным тоном, на который только была способна: — «Правильно отец говорил, кто не наказывает детей, для того дети становятся наказанием».

Министр застыл с таким видом, как будто его неожиданно и хитро обошли в игре, и он теперь сидит над изменившейся ситуацией на поле и не знает, как выкрутиться. Вера мягко улыбнулась и положила кисточку:

— Господин министр, если вы не хотите говорить на эту тему, то кто я такая, чтобы вас заставлять. Забудем об этом и пойдём пить чай. — Она тихонько положила лист на стопку исписанных бумаг в углу стола и пошла к дивану, сложила скатерть, аккуратно собрала недошитую рубашку и опять попыталась улыбнуться напряжённому министру: — А вы как вообще, может, кушать хотите? У нас с обеда чуть-чуть осталось. Барт, конечно, старался изо всех сил, дышал поверхностно и часто, откусывал маленькие кусочки, но всё равно не осилил, далеко ему до Эйнис.

Министр чуть-чуть улыбнулся, как будто оценивая попытку разрядить обстановку, склонил голову на бок и задумчиво произнёс:

— Поразительное великодушие с вашей стороны. С чего бы? Вас внезапно покинуло любопытство?

— Моё любопытство, — терпеливо ответила Вера, — касается исторических событий и окружающих вещей, но в душу людям не лезет, это некрасиво.

— А может, вы всё-таки спросили короля? — подозрительно прищурился министр, Вера фыркнула, уже начиная раздражаться:

— Я не спрашивала короля о вашей семье, зачем? Он бы конечно с радостью выложил, похоже, вы — его любимая тема, но там, откуда я родом, не принято об этом выспрашивать, это во-первых. А во-вторых, король соврёт — недорого возьмёт, если мне будет интересно, я лучше у вас спрошу.

Министр удивлённо поднял брови, потом почти улыбнулся, очень хищно и нехорошо:

— Как вы пришли к таким выводам?

— В его версии событий много нестыковок, — неохотно поморщилась Вероника. Министр заинтересованно подпёр подбородок ладонью:

— Например?

— Ой, да море… — она отмахнулась, потом задумалась, — ну, самая яркая — он сказал, что вы с ним друзья детства.

— И что вас смутило? — загадочно понизил голос министр, Вера криво улыбнулась и поморщилась:

— Вы вдвое старше него, ваше и его детство было в разное время.

Министр насмешливо дёрнул щекой и тихо, с ноткой издёвки сказал:

— Мне тридцать один.

Вера округлила глаза и тут же поняла, что это неприлично выглядит, попыталась справиться с лицом и спросила:

— А ему?

— А ему двадцать один, — всё ещё насмешливо сказал министр, Вера попыталась выкрутиться и буркнула:

— Я думала, он младше.

«Дзынь.»

Она опять дёрнулась и уставилась на перевернувшиеся часы, в голове созрела догадка и она поражённо приоткрыла рот:

— Это детектор лжи?! — Министр молчал, насмешливым взглядом изучая охреневшее лицо Веры. — Вы меня всё это время проверяли?

— Заметьте, — поднял указательный палец министр, — он реагирует на любое слово, сказанное в радиусе слышимости, вне зависимости от того, кто говорит. Так что я тоже вам ни разу не соврал.

— Да, — с сарказмом закатила глаза она, — вы мастерски недоговаривали!

— Вы странный человек. — Министр задумчиво смерил её взглядом, чуть усмехнулся, — мы уже столько времени работаем здесь и часы молчали, я успел забыть о них. Вы могли бы приписать себе благородное происхождение, добавить значимости образованием или опытом, приукрасить свои приключения в лагере старого Тонга, но вы ничего этого не сделали. Зато соврали о том, что плохо поёте. Почему?

«Потому что привыкла так говорить.

Потому что мой парень много лет пытается научиться петь и у него нихрена не получается, а я никогда не училась, и вот так вот запросто беру и пою. Я привыкла скрывать то, что умею петь, ради него.»

— Это такой сложный вопрос? — прищурился министр.

— Ну, — Вера покачала ладонью, — это личный вопрос. Я привыкла не петь и говорить всем, что не пою.

— Почему? — ещё больше заинтересовался министр, Вера замялась:

— Я никогда не училась вокалу и стесняюсь петь при людях.

«Дзынь.»

Министр усмехнулся, Вера поморщилась и угрюмо сложила руки на груди, хмуро буркнув:

— Вы мне, помнится, были должны вопрос. Так вот это — он, тема закрыта.

Он с досадой поджал губы, заставив Веру усмехнуться, хлопнул по столу ладонью:

— Так и знал, что мне это обещание боком выйдет.

— Ладно, один-один и забудем об этом, — улыбнулась Вера, подходя к столу, кивнула на часы: — Расскажите об этой штуке, как она работает?

— Это «часы истины», магический прибор. Работают на том же принципе, что и мыслеслов. — Министр взял часы в руку и крутанул на ладони, — их изобрёл мастер Аскольд, первый удачный Призванный. Шарики внутри трёх цветов — белый, серый, чёрный. Они указывают на степень вранья. Если после того, как «часы» перевернулись, вверху оказался белый шарик, значит человек совсем немного покривил душой, если серый — умышленно серьёзно соврал, если выпал чёрный — значит, человек сам прекрасно осознаёт, что безбожно врёт, называя грешное праведным, а чёрное белым. Но у этого прибора есть один недостаток — он субъективен. — Вера непонимающе нахмурилась, он поставил часы на стол и пояснил: — Работа «часов» основана на мыслях самого человека, то есть, на его личном понятии правды и лжи. Если человек уверен, что что-то так, а не иначе, это ещё совсем не значит, что это так и есть. К тому же, они не реагируют на вещи, в которых человек не уверен или сомневается. Например, — он взял из подставки несколько карандашей и рассыпал по столу, закрыл глаза и на ощупь взял один: — Красный. — Часы молчали, министр открыл глаза и Вера фыркнула — у него в руках был красный карандаш. Министр тоже усмехнулся: — Везение. Сейчас повторим. — Опять рассыпал карандаши и взял один. — Красный.