Змеиное варенье (СИ) - Дорогожицкая Маргарита Сергеевна - Страница 85

— Антон? — растерялась я. — Что он здесь делает?

— Да, он назвался Антоном, — матушка насмешливо смотрела на меня. — Но инквизитор Тиффано очень просил к вам никого не пускать.

— Матушка, умоляю вас, — я послушно упала перед ней на колени и схватила ее за руки, лобызая их и заливаясь слезами. — Раз он приехал сюда из Кльечи, значит, что-то случилось! Умоляю, разрешите увидеться с братом, смилостивитесь!..

Вся моя выдержка куда-то испарилась, стоило увидеть в дверях долговязую фигуру и взъерошенную белобрысую шапку волос. Я бросилась к брату на шею, чуть не споткнувшись о длинное платье послушницы.

— Господи, Антон, как же я рада, что ты приехал! — я расцеловала его в обе щеки, от чего он недовольно поморщился и отстранился, удерживая меня за плечи и пристально вглядываясь в лицо.

— Рада? Что ты уже натворила, Хриз? Да хватит нежности разводить! — отмахнулся он, когда я попыталась пригладить его непослушные вихры. — Инквизитор написал, что у тебя провалы в памяти, ты себя не помнишь. Это уже не в первый раз, между прочим. А здесь ты что забыла? Еле нашел тебя. Только не говори, что собралась обчистить монастырь…

Мою радость не могло омрачить даже упоминание Кысея. Я разглядывала обеспокоенное лицо брата, чувствуя, как потеплело на душе, как стало все просто и понятно, как сложились воедино оборванные ниточки, сплетаясь в красивый и простой узор.

— Милый мой братик… — я обвила его шею руками и широко улыбнулась. — Не хмурься… Я не буду грабить монастырь, не волнуйся. Смирение и послушание… У меня теперь совсем иные планы.

— От кого ты уже нахваталась набожности? И какие еще планы? — не успокоился Антон, слишком хорошо меня зная. — Все твои планы ничем хорошим не заканчиваются.

— С тобой у меня все получится. А планов так много, что даже не знаю, с чего начать, — я вглядывалась в родную синеву глаз, чувствуя, как исчезают последние сомнения. — Но начну я, пожалуй, с вояга Густава…

Совсем скоро его постигнет божья кара… не без моей помощи.

Антон испуганно перехватил мою сжатую в кулак руку и заставил разжать кисть.

— Хриз, успокойся, пожалуйста. Какой Густав? Где он и где ты! Ну куда ты собралась? Плаванье по зимнему морю тебя окончательно угробит… Подожди хотя бы до весны…

— Не нуди, Антон, — я расплылась в довольной улыбке. — Я не собираюсь никуда плыть, потому что Густав сам сюда явится. Мы его выманим.

— Долго думала, да? Господи, Хриз, спустись на землю!.. Люди не марионетки, которых ты можешь дергать за ниточки! Тем более, вояг Густав…

— Ты просто не знаешь, за что дергать, — я не удержалась и щелкнула брата по конопатому носу. —

Вояг собирается взять в жены юную княжну Ярижич, а мы с тобой… ее похитим!

Полный мягкого упрека взгляд обжигал, и я не выдержал. Отложил в сторону письменные принадлежности, отодвинул записи и поднял голову. Отец Георг смотрел на меня с горькой улыбкой и молчал, что было хуже всех изобличительных слов и громогласных обвинений.

— Святой отец… — начал я, не в силах сносить его молчание.

— Не надо, мальчик мой. Я приехал сразу, как смог. Прости меня, дурака, я должен был понять, что эта женщина так просто тебя в покое не оставит.

— Все не так…

— Не ищи ей оправданий. Но я верю в тебя, помни об этом. Ты сможешь противостоять искушению.

Я виновато отвел глаза, не представляя, как сказать обо всем наставнику. Он узнает рано или поздно, а таиться и лгать мне опротивело. Вокруг меня и так смердело целое болото вранья и лицемерия.

— Я не буду вам врать, отец Георг. Я принял решение. Если Лидии станет совсем плохо, то я рискну.

Духовное спасение — ее последний шанс.

К моему удивлению, отец Георг воспринял мои слова со спокойной отрешенностью.

— Я слишком хорошо тебя знаю, Кысей, чтобы не понимать, что ты от своего не отступишь. Всегда был упрямым. Как и твой отец… — еще одна горькая, рвущая душу на части, улыбка. — Но ты не все знаешь.

— Я знаю про смертельный исход в случае неудачи. Я поднял архивные материалы и нашел записи по тринадцати случаям, еще до Синей войны…

— Господи Единый, Кысей, и ради кого ты готов пожертвовать собственной жизнью и разумом? Ради этой… я даже не знаю, как ее назвать. Ты настолько в нее влюблен?

— Я ни в кого не влюблен. Я дал слово Единому, что верну ей разум, и намерен сдержать его. Вот и все.

— Отлично. Раз ты читал материалы, то должен знать и про то, что обряд духовного спасения проводился в сердце Мертвых земель, в столице Синежного княжества. Он возможен только там, в соборе Нежа…

— Не только, — оборвал я старика, стремясь побыстрей закончить с этой неприятной темой. — Один успешный случай был описан в записях Шиссасы, где использовалось простое слияние разума и… — я замялся.

— Вот именно, И! Ты на это пойдешь?

— Если не будет другого выхода, то да, — я тяжело сглотнул и потер слезящиеся глаза, третья бессонная ночь подряд давала о себе знать. — Давайте оставим этот разговор, отец Георг. Вы наверняка устали с дороги, да и я после ночной облавы плохо соображаю…

— Хорошо, — старик тяжело встал на ноги, глядя на меня со странным выражением. — Но я хочу, чтобы ты подумал. Захочет ли госпожа Хризштайн такого спасения? Ведь ее согласие необходимо для обряда.

— Ей даже в голову не придет отказаться, — резко ответил я, пряча за показной грубостью неуверенность. – Она настолько одержима мной, что…

— Даже если ей плевать на то, что ты рискуешь собой, то побочные эффекты обряда заставят ее задуматься, — наставник прищурился, разглядывая меня и подслеповато моргая, а потом удовлетворенно кивнул. — Так я и думал. Ты не собираешься рассказывать ей все. Что ж… Придется это сделать мне.

— Не вмешивайтесь, прошу вас, отец Георг!

Но старик даже не оглянулся на меня, тяжело хромая к выходу. Я раздосадовано отложил в сторону сломанный пополам карандаш и слепо уставился в опостылевшие материалы по голодному бунту в Асаде.

Шел пятый день с момента смерти вояжича, однако расследование не продвинулось ни на шаг, запутываясь в ворохе версий и сомнений. Господин Ик Чен из гаяшимского посольства погиб при невыясненных обстоятельствах. Так заявил маш-ун, и мне оставалось только гадать, действительно ли тот мертв или же преспокойно отсиживается в посольстве. Достопочтимый Уль Джен вел себя крайне вызывающе, и общение с ним каждый раз выматывало хуже, чем ночные облавы в игорных домах столицы. Шулер Тихоня оказался неуловим, ухитряясь просочиться через все заслоны. У меня возникли серьезные подозрения, что у него имеется источник в городской страже, заранее предупреждающий об облаве. Поэтому мне пришлось открыть для работы "Золотую лисицу" в надежде, что господин Тихий покажется там. Моему возмущению не было предела, когда хозяин заведения с угодливой улыбочкой попытался всучить мне мешочек с золотом в качестве благодарности. Из сбивчивых оправданий господина Дрозда я понял, что с Лидией, обещавшей поспособствовать положительному решению вопроса, он уже рассчитался. Руки чесались придушить дрянь, но она была далеко, поэтому вместо нее досталось господину Дрозду. После суточного заточения в городской тюрьме он мигом растерял весь лоск и выказал полное желание сотрудничать. Тихоня был взят в первый же день работы "Золотой лисицы". Однако и это ничего не дало, после многочасового допроса шулера я был вынужден исключить версию его причастности.

Оставалась последняя зацепка — видения Лидии, которые я при всем желании не мог игнорировать.

Архивные материалы по Асаду мне удалось достать только благодаря исключительным полномочиям от ордена Пяти. Я долго откладывал их изучение, страшась погружения в кошмары прошлого, но деваться было некуда. Три года назад страшная засуха сделала бесплодными земли Чорногерии, сильнее всего пострадала Мирстена. Вояг Зостич не привык отказывать себе в дорогих удовольствиях, выжимая из несчастных крестьян все соки жестокими поборами, что спровоцировало голодный бунт в Асаде. Пламя мятежа быстро распространилось по всему вояжеству, грозя обернуться переворотом. Вояг заперся в собственном замке, требуя заступничества Святого Престола. Я читал материалы решения и ужасался, чувствуя, как предательский холод подозрения выстуживает кровь. Было выделено зерно из монастырских запасов, которое послали морем. Из казны Святого Престола были выплачены сумасшедшие суммы судовладельцу Остронегу за пять торговых судов с зерном, адмиралу Мирчеву за три корабля сопровождения и… княжьему казначею Витору в счет уплаты долгов вояга. Однако накладные из порта назначения ясно свидетельствовали, что прибыло всего два корабля с зерном. В каком бумажном тумане отписок растворились еще три корабля? Кто мог приложить к этому руку? Оставалось лишь догадываться. Но самое ужасное случилось после прибытия зерна. Самые худшие мои подозрения оправдались. Зерно, раздаваемое через монастыри, оказалось пораженным спорыньей. Поняли это слишком поздно, когда безумие накрыло город и его окрестности. На улицах стали появляться сумасшедшие. Кто-то катался в исступлении, кто-то кидался на других, кто-то просто слонялся без дела, бормоча проклятия, кто-то застывал в одной позе, уставившись невидящим взглядом в пустоту. Сначала безумцев пытались изолировать, но их становилось все больше и больше. Разлагающиеся трупы заполонили улицы города, но их уже было некому убирать. Началась черная лихорадка.