Тайна Солнечной принцессы-1 (СИ) - Ильина Ольга Александровна - Страница 27

— Прости, я должен идти.

— Боишься не сдержаться? — поняла я.

— Не боюсь. Я знаю, что не сдержусь.

— Знаешь, о чем я думала, пока ты не пришел?

— О чем?

— Когда ты увидел меня впервые? Я помню, как впервые тебя увидела я, но ты… ты тогда уже знал, кто я.

— Неудивительно, что ты не помнишь. Ведь это я нашел тебя в лесу, маленькую, хрупкую, с той чудовищной раной на лице.

— И тогда ты понял?

— Нет, я понял тогда, когда ты открыла глаза и сказала…

— Что? Что я сказала?

— Ты сказала, что у меня пожар в глазах, что ты больше не любишь огонь, а после позвала маму. Странно, я никогда не думал, что это так происходит.

— Как?

— Отец мне говорил, но я не понимал. Не верил ему. Знаешь, я винил его за Мариссу. Почти ненавидел. А там… когда увидел его горе… я вдруг подумал, что никогда бы не хотел пережить что-то подобное, никогда. Я поклялся себе, что сделаю все, чтобы оградить себя от этой страсти. Но даже подумать не мог, что буду жаждать… тебя, больше, чем что-либо. Когда я увидел тебя впервые, я испугался. Позволил Агеэра забрать, я позволил ему ломать тебя…

— Тш-ш. Не надо, пожалуйста, не надо вспоминать, — попросила я, но он словно был не здесь, словно разговаривал не со мной, а с собственным сердцем. В каком-то смысле так и было.

— Ты не представляешь какой страх я испытал, увидев тебя там — на поле полном крови, огня, смертей, и я… там, посреди всего этого, с тобой. И ты смотришь на меня, как на демона, как на исчадие бездны, словно ты сама в бездне. В тебе тогда было что-то, мне показалось, что еще шаг, одно движение, и ты умрешь… А потом мне рассказали, что творил с тобой дед. Одни боги знают, как я хотел тогда свернуть ему шею. Только одно остановило — понимание, что не только он один виноват. Я виноват не меньше.

— Это все в прошлом.

— Однако я виню себя и теперь. Клем… я все еще вижу тот страх в твоих глазах. Он никуда не делся.

— Инар, я никогда не боялась тебя. Никогда.

— Ты никогда не знала меня настоящего. Там… на поле я был настоящим.

— Это не правда. Я тебе не верю.

— Я скрываюсь за масками, я пытаюсь видеть в них своих подданных, но правда в том, что все они мне безразличны, их жизни, судьбы,  души. Даже моя мать, даже Тея…

— Инар, как ты можешь так говорить? — ужаснулась я.

— Вот видишь, ты уже боишься.

— Потому что это не правда, потому что если бы это было так, ты бы наплевал на них всех и…

Я не смогла закончить свою мысль, потому что именно в этот момент он обернулся и схватил мое лицо затянутыми в перчатки руками.

— Думаешь, именно поэтому я боюсь тебя коснуться? Из-за них?

— А разве нет? — прошептала я, завороженная пожаром в его прекрасных глазах.

— Нет. Ты — вот что имеет для меня наивысший приоритет, твоя жизнь, твоя безопасность. Я не прикасаюсь к тебе потому, что если завершить… ты станешь, как никогда, уязвимой. И дело не в том, что на тебя начнется охота, хотя и это очень важно, но есть и другое… Отец рассказал мне, когда умирал. Это проклятие, Клем. Как только я сделаю шаг навстречу, как только я позволю себе мечтать, начнется обратный отсчет, обратный отсчет твоей жизни. У Мариссы было десять лет, у тебя не будет и пяти. Наш Дом проклят, Клем.

— Я не боюсь каких-то там проклятий.

— Я боюсь. Я видел, как страдал отец. Сегодня я понял, что для меня все будет еще хуже.

— Инар…

— Я подпишу прошение твоего деда. Когда он найдет подходящего кандидата, я подпишу.

— Что?

Вот теперь я сама отпрянула от него, как от огня.

— Ты… ты не посмеешь, — воскликнула я, но Инар, богиня, как же я ненавижу его упрямство, если вобьет себе что-то в голову, так ни словами, ни мольбами, ни угрозами не переубедишь. — Конечно, не тебе ведь жить с не любимым.

От моих слов Инар дернулся, глаза сузились, взгляд стал еще более упрямым, и тогда он сказал:

— Хорошо, как скажешь, родная. Если ты выйдешь замуж, я тоже женюсь, и даже предоставлю тебе право выбрать невесту.

— Ненавижу тебя! — выкрикнула я и попыталась ударить. Не вышло, руку перехватили, меня скрутили и поцеловали в шею.

— Это единственный выход.

— Это идиотизм, — прошипела я.

— Зато ты будешь жива.

— Зачем мне такая жизнь? Без тебя?

— Не драматизируй, пожалуйста, — скривился Инар.

— Тебе же драматизировать можно, почему мне нельзя? И что? Ты будешь спокойно смотреть, как я выхожу за другого? А как же твоя тяга, твои приступы? Или ты собираешься проникать в мою спальню по ночам, и красть мой сон?

— Какая разница, что будет со мной?

— Так ты, значит, решил поиграть в мученика? Ах, великий повелитель, он так страдает. Знаешь что, я в твои игры играть не собираюсь. Хочешь быть мучеником, пожалуйста, скатертью дорога, но я весь этот бред больше выслушивать не собираюсь. Все! Иди, мучайся где-нибудь в другом месте.

— Прогоняешь меня? — прищурился Инар, нагло так, самоуверенно.

— Да! — решительно заявила я, а через секунду испугалась — а вдруг и правда уйдет. Он же у меня не только упрямый, но еще и умом, как оказалось, обиженный, зато без меры наделен благородством и, богиня знает, чем еще. Так что я пошла на попятную и закрыла открытую в запале дверь. — Нет. Сегодня ты слишком устал, не соображаешь, что несешь. Иди сюда, ложись. Питайся пиявка, я разрешаю.

Я залезла под одеяло, а Инар разместился поверх него, криво усмехнулся и закрыл глаза.

— Пиявка, значит?

— А как еще тебя назвать?

— Не знаю. Но мне нравится, как ты произносишь мое имя, нравится смотреть на тебя, слышать твой голос, нравится, когда ты смеешься, когда злишься, и совсем не нравится, когда грустишь.

— А мне не нравится, когда ты несешь всякий бред, — вздохнула я, повернувшись к нему спиной. — А твое упрямство меня бесит просто. Иногда ты так невыносим.

— Спи уже, моя колючка, — пытаясь урезонить мой праведный гнев, прошептал он. Но негодование никак не желало утихать. Потому я и сказала то, что шло из глубины души:

— Ты разбрасываешься любовью, тем, что для других важнее всего, как чем-то несущественным и ненужным. Это не правильно.

— Я не считаю любовь несущественной, но… Жизнь — вот что для меня важнее, твоя жизнь.

— А если ты поймешь, что моя жизнь от тебя не зависит? Что будет тогда? — затаив дыхание, спросила я.

— Тогда ты поймешь, насколько сильно я тебя люблю, — ответил мой невыносимый повелитель, потянулся ко мне, прикоснулся губами к волосам, и я… отрубилась. Вот гад, а я такое убойное возражение придумала, чтобы его переубедить.

ГЛАВА 11 О том, как нелегко найти опальную модистку

— Клем, вставай, — меня разбудил толчок Теи. Повернулась на другой бок, нахмурилась, припоминая, что вчера вроде я с другим представителем правящей династии засыпала, уверилась, что мне показалось и приготовилась увидеть новый сон, как реальность снова ворвалась в мое чудесное утро, и сорвала одеяло.

— Эй! — возмущенно воскликнула я и попыталась отобрать так полюбившуюся часть кровати, с которой я уже давно сроднилась. — Я сплю вообще-то.

— Сон закончился, одевайся, — прошипела наглая принцесса, и в меня полетели мои же шмотки.

— Тейка, блин! — возмущенно прошипела я.

— Клем, не тупи, у нас не больше двух часов до завтрака с Паэль.

— Двух часов на что? — не поняла я.

— На наш план, — «обрадовала» принцесса.

— Это та бредовая затея, из-за которой ты вчера пытала нянюшек?

— Я не пытала. И они согласились помочь.

— Еще бы не согласились, — пробурчала я себе под нос, натягивая черный свитер. — Ураган Тея всех сметет на своем пути и не оглянется.

— Что ты сказала?

— Одежда, говорю странная. Мы словно грабить кого-то идем.

— Еще нет, но если ты не поторопишься… — угрожающе сдвинула брови моя неуемная подружка.