Тайна Солнечной принцессы-1 (СИ) - Ильина Ольга Александровна - Страница 56

— Т-ш-ш, все хорошо. Все будет хорошо.

— Не будет. Я знаю, что не будет. Пожалуйста. Не делай этого.

Я заплакала, горько, жалобно, от напряжения и предчувствия чего-то ужасного, непоправимого. А он стер мои слезы с щек и… поцеловал, коснулся своими чудесными губами моих искусанных губ.

И это было, как взрыв, как вспышка молнии, так, словно я окунулась в озеро чистейшего наслаждения. Все мое тело, да что тело, сама душа запылала от восторга, счастья, чего-то такого непередаваемо прекрасного. Я никогда ничего подобного не испытывала, ни с кем и никогда. А потом… потом… потом я проснулась все в том же кресле, одна, а в ванной текла вода. И с ужасом начала понимать, что это был всего лишь сон, самый прекрасный и ужасный сон на свете, и от этого сна я никогда бы не хотела просыпаться. Никогда.

ГЛАВА 21 Другая Клем

— Итак, мы собрали вас здесь, чтобы предложить провести следующий месяц в составе сформированной группы делегатов, направленной по новейшей программе обмена в магическую Школу Арвитана.

— За границу? Мы? В Арвитан? — слышалось из уст друзей, и, не совсем друзей. Здесь были Альт, Али, Тара и ее премерзкая сестрица, Тея и я. Да уж, вот и раскрылась великая тайна, почему сам повелитель прислал им приглашения на индивидуальную встречу. Все были просто счастливы, а я не могла даже улыбнуться.

Не спала всю ночь, ворочалась из стороны в сторону, доставала тем самым Тей, и никак не могла забыть свой сон, который казался таким реальным. Вот и сейчас я украдкой бросала взгляды на повелителя, и возникало стойкое ощущение дежавю. Я уже видела его таким, собранным, сдержанным, холодным и отстраненным. И все мои страхи из сна вернулись.

— Итак, если вы согласны, прошу подойти ко мне, — продолжил говорить мастер Хорст, — и подписать некоторые бумаги. Здесь контракт на практику, договор о неразглашении, и письменное уведомление ваших родителей или опекунов. Каждый из них должен будет подписать согласие на выезд за границу.  

— А когда это случится? — возбужденно спросил Альт.

— Когда мы поедем? — поддержал друга Али.

— Через неделю. Сразу же после первого Зимнего бала, — ответил ректор Эфер, который тоже здесь присутствовал. Он же и подмахнул согласие для Альта.

Весть о бале заметно воодушевила Сирель, да и Тара слегка порозовела. Тей вообще ничего не интересовало, она просто не могла поверить, что после всего Инар отправляет нас в Арвитан. Я тоже не могла поверить. Мрачный взгляд Эвена, стоящего у окна, не давал.

Когда пришла моя очередь получать и подписывать свои бумаги, Эвен же меня и притормозил. Я с недоумением на него посмотрела, как и мастер Хорст, как и ректор, а он лишь покачал головой, заставив меня еще больше нервничать.

— Думаю, эриса Парс подпишет свои документы чуть позже. Мы ждем министра. Как вы понимаете, без его одобрения… Ну, раз все остальные свои бумаги подписали, думаю, вы не откажетесь от увлекательной и занимательной экскурсии по дворцу. Мастер Хорст, вы были когда-нибудь в янтарном зале? А вы ректор Эфер?

         Эвен увел всех, даже моих слегка удивленных друзей, остались только я, повелитель и две папки с документами.

— А чья вторая? — почему-то спросила я.

— Эйнориэля Экхара, — равнодушно ответил повелитель.

— И почему его здесь нет? — предчувствуя нехорошее, спросила я.

— По той же причине, по которой не должно быть и тебя.

— Инар, — похолодела я. — Мы, правда, ждем деда?

— Нет, — холодно ответил он.

— Ты меня не отпустишь, ведь так? — догадалась я, и опять постыдно начала плакать, сама не знаю почему. А потом посмотрела на него и отшатнулась. Его глаза полыхали, так сильно и ярко, что я поняла…

— Это ведь был не сон, там вчера?

И пожар угас, даже мерцания не осталось, только тьма и холод, пробирающий до костей.

— Нет, не сон, — сказал он. — Но это больше никогда не повторится.

— Что? Что ты хочешь этим сказать? — жалобно прошептала я.

— Я просил тебя, я предупреждал, но ты… ты не слушаешь. Ты… раз за разом подвергаешь свою жизнь опасности. Обманываешь Тайную Канцелярию, без разрешения покидаешь дворец, подбиваешь своего хранителя на преступление против своего повелителя и даже не жалеешь об этом.

— Инар…

— Я знаю, почему ты это делаешь. Ты боишься, меня, деда, всего. Поэтому лжешь, молчишь и идешь на крайности. Ты боишься, но больше тебе бояться не придется.

— Что ты хочешь сказать?

Вместо ответа Инар прошелся по комнате, словно именно сейчас он что-то решал, для себя или для меня, не знаю.

—Ты ведь хочешь поехать в Арвитан?

— Да, конечно.

— Хорошо. Тогда тебе просто нужно подписать эти бумаги.

— Мне кажется, или здесь кроется подвох, — снова испуганно прошептала я. А он улыбнулся одними губами, своими чудесными губами, которые, я теперь знала, могут сводить с ума и дарить истинное наслаждение. Богиня, как же я хотела, чтобы он сделал это снова, но…

— В этих папках контракт на практику, договор о неразглашении и контракт… на брак.

— Что?

— Я предлагаю тебе выбор. Ты едешь в Арвитан, как будущая эриса Экхар или возвращаешься в академию до посвящения.

— А ты… мы…

— В день первого Зимнего бала я выберу себе невесту. Прошение семьи Экхар на твой брак я уже подписал.

От этих простых слов мой мир словно рухнул и разбился на тысячи осколков вместе с моим глупым, несчастным сердцем, которое этот безжалостный дэйв самолично уничтожил. У меня не было слов, только слезы, которых я даже не замечала.

— Нет… Так нельзя. Нельзя. Я же… я…

Я так надеялась увидеть в его глазах сожаление, боль, хоть что-то, но там была только решимость, его жестокая непреклонность и намерение идти в своем решении до конца, даже если при этом мы оба будем безмерно страдать.

— Я ненавижу тебя! — крикнула я, смахивая слезы с щек. И самое страшное, что я не солгала. — Ненавижу! Хочешь, чтобы я сделала это? Хорошо. Я сделаю. Я выйду за Экхара и буду счастлива с ним, вот увидишь. Я буду очень счастлива. А ты будешь смотреть и жалеть… Ненавижу тебя! Ненавижу!

Я ударила его, и он позволил, но мне было мало, мало простой пощечины. И слишком много боли, которая требовала выхода, но не могла найти.

— Все! С этого момента я делаю только то, что хочу. И ни ты, ни дед, ни сами боги, мне больше не будут указывать. На этом все! Убирайся из моей жизни!

И я сбежала из кабинета, не особо заботясь о том, что подумают стражи, слуги, да кто угодно. Мне было все равно.

Все кончено! Все так безнадежно уничтожено! У меня не осталось ничего. Даже кусочка ночи, кусочка счастья, взглядов украдкой. Он никогда больше не попросит, сдохнет, но не придет. Я его знаю. Знаю его жуткое упрямство, от которого хочется умереть. Зачем все это? Чем я заслужила такую боль? Ведь я так сильно люблю, так хочу быть с ним, но не нужна ему, ему ничего не нужно. Я лгала, лгала всем, ведь у меня нет жизни, она принадлежит ему, не мне, а он убил меня сегодня, одним махом, одним словом. Разрушил все.

         Когда я пришла в комнату, то первым делом разбила зеркало, а потом рыдала над осколками и никак не могла успокоиться. Ведь это осколки не зеркала, а моего сердца. Как можно быть таким жестоким? Как?

         А после пришла апатия. Я была рада ей. Мне было все равно, пусть ненадолго, но все безразлично. Я сидела на полу, стянув с кровати покрывало, и думала. Пыталась найти хоть одну причину, чтобы жить, просто жить. Потому что так хочется взять один из этих осколков разбитого зеркала и заставить уйти эту боль, чтобы завтра для меня больше не наступило, потому что завтра будет еще хуже, еще больнее. А мне так хотелось, чтобы и ему было также больно, чтобы он прочувствовал мое отчаяние на себе. Уничтожить свое счастье одним махом, заставляет думать, а так ли нужно было ему это самое счастье? Быть может я не счастье — обуза, неудобная, глупая часть проклятия, от которой легче избавиться, чем терпеть всю жизнь?