Древняя Греция. От Геракла до Перикла - Савельев Андрей Николаевич - Страница 12

Если сам Одиссей мог быть искусным моряком, его спутники такими способностями явно не обладали. Эллинам, прибывшим штурмовать Трою, досталось от мисийцев во главе с Телефом – выходцев из Аркадии. Просто потому, что эллины заплутали и приняли земли в Мисийской долине за троянские. На обратном пути из Трои только Нестор добрался до родных берегов без проблем. Одиссей и Менелай много блуждали по морю, Аякс Малый и несколько других героев погибли во время бури. Выходит, что эллины плохо ориентировались в морских маршрутах и неважно справлялись со своими «чернобокими» судами.

Гомер явно не мореход: он вкладывает в речи Менелая утверждение, что от острова Фарос до Египта день морского пути. В то время как небольшой остров Фарос находится в устье Нила и позднее был знаменит своим соседством с Александрией и Александрийским маяком (Александр Великий соединил остров с материком дамбой). Правда, он мог иметь в виду другой Фарос – мыс на острове Санторин, который также мог иметь в древности название, которое затем осталось только у мыса. В другом месте Нестор говорит о том, что Средиземное море птица будет перелетать целый год. Это явное преувеличение мало похоже на художественный прием. Скорее оно свидетельствует об отсутствии знания о пределах морских путей.

Если «Илиада» представляет беспрерывно возбужденных войной героев, то «Одиссея» – это сочинение вечно голодных людей (аэдов – бродячих поэтов). Герои «Одиссеи» вечно завтракают, обедают и ужинают. Ни один прием пищи не пропускается. Но что это за пища? Это всего лишь хлеб, вино и мясо. И ничего другого. Даже когда упоминаются какие-то яства, то о них никогда и ничего конкретного не говорится. В сортах вина или хлеба герои «Одиссеи» также совершенно не разбираются. У них вся пища либо хорошая, либо очень хорошая. Главное, что ее много. И каждый прием пищи – это пир, а не торопливое вкушение скудных запасов. В «Одиссее» мечта о «жирном царстве» – чтобы есть, пить, отдыхать и возлежать на ложе богини. У Цирцеи (Кирки) торопящиеся домой сподвижники Одиссея провели целый год! Можно подумать, что они вовсе не желали встретить близких. Потом Одиссей сидел на острове у Калипсо семь лет – сидел и плакал. Пока ему богиня не сказала, что надо сколотить плот. А он, чудак, сам не додумался!

Вообще гомеровские греки – очень чувствительные люди. Герои то и дело принимаются плакать, рвать на себе одежды и посыпать голову прахом. Они иначе не могут выразить своих переживаний. Для этого у них не хватает слов. Слова же они произносят в длиннейших дипломатических приветствиях, восхвалениях и обличениях, а также для изложения различных рассказов. Они долго и увлеченно говорят, но это речи рациональные, где про свои чувства упоминать не принято. Чувство подразумевается разве что в описании действий.

Риторика и война – вот главное для гомеровских греков. Причем и в речи, и в описании сражений присутствует натурализм, который в более утонченные эпохи мог казаться разве что грубостями отдаленных времен, когда смертельные ранения на поле битвы можно было смаковать, и при этом никто не видел в этом дурного тона. Как и в мифе, в древнем эпосе на передний план выступает отчетливо ощущаемое «я хочу». Поздние слушатели гомеровских поэм не могли выразить свое желание (богатства, достатка, смерти врага и так далее) столь откровенно, и поэтому восторгались героями Гомера.

Можно сказать, что гомеровская Эллада отличается от классической очень существенно. Проведем аналогию: другой язык и другая культура, но общий культ связывает Византию и Россию. То же можно сказать о древних греках Троянского периода и посттроянских времен.

Древнегреческая религиозность, выраженная в трепетании перед хтоническими существами, отражена в древнегреческих мифах. Но уже у Гомера они выглядят анахронизмом – скорее чудесной сказкой. И лишь изредка эпическая картина истории подхватывает хтонические (земнорожденные) черты божеств из глубокой древности: мощь Афины, под которой скрипит колесница Диомеда, ужасный крик Распри, сзывающей воинов на бой, крик Ареса мощностью в 10 тысяч глоток, совместный крик Ареса и Афины, разгоняющий войско, размеры раненного Ареса, который, упав на землю, занял семь гектар.

В остальном же хтонические существа – вроде Сциллы и Харибды – присутствуют в сказочных сюжетах, которые носят уже не религиозный, а развлекательный характер. Притом что эпос представляет их реально (как и все прочие чудесные события), но никто не обязывает верить всем тем картинам, которые рисует своим изощренным слогом хитроумный Одиссей.

Изображение гигантской Афины. Обычно в греческой вазописи рост богов идентичен росту людей

Вопрос о происхождении ужасных образов божеств либо обходится стороной, либо разрешается в примитивно материалистическом духе: люди не понимали явления природы и боялись их, а потому придумали им чудесные объяснения. Якобы, ужасающие образы могут избавить от психоза, заместив ужасающие события! На самом деле, ужасные существа, о которых рассказывают сказки, не объясняют явления природы, а позволяют их пережить. Сказочные образы смягчают ужасы, потому что любое ужасное существо имеет некую слабину, и его можно победить. Отсюда и рождаются героические сюжеты. Образы отпечатываются в сознании как реплики действительности, и это сознание придумывает, как разрешить проблему – принять ужасный образ так, чтобы он не сводил с ума. И оставлял шанс на победу.

Откуда само состояние ужаса у древнего человека? Если он – дитя природы, то его реакции на повторяющиеся события мало чем отличаются от тех, что имеются у зверей. У зверей ужас возникает только от редких катастрофических событий. Вероятно, и человек реагирует сходным образом, но дополняя свою реакцию образным рядом, который передается из поколения в поколение как напоминание о возможной опасности самого крайнего свойства. Но также и на возможность спасения от нее.

Редкие и смертельно пугающие людей события – это особенно мощные природные явления (штормы, бури, землетрясения, извержения вулканов), а также появление особо крупных или необычных представителей фауны. Классические греки относились к бедствиям как к воле богов, но не как к явлению хтонических существ. В их сознании не появляются демоны, пугающие даже самим напоминанием о неких прежних катастрофах. Но все это есть в гомеровской архаике – как довольно смутное и уже нестрашное воспоминание.

Мы можем предположить, что хтонический страх связан с резким изменением климата и условий существования отдаленных предков гомеровских греков.

Действительно, сейсмическая активность на Балканах и побережье Эгейского моря достаточно высока, а в некоторые периоды могла быть исключительной. Появление же громадных зверей могло быть связано с природными катаклизмами, гонящими их из чащи леса или из горных пещер.

Одиссей обращается к сиренам

Калидонская охота и подвиги Геракла показывают, что животные – прообразы хтонических фантазий – становятся из демонов предметом состязания. Охота как вид человеческой деятельности бросает вызов природным ужасам и рождает героев, попадающих в эпос вместе со своими подвигами. Переселенцы из степных зон, где нет землетрясений, и не попадаются громадные животные более южных широт, безусловно, должны были адаптироваться к новым условиям, куда привела их миграция (ее причины мы здесь не обсуждаем). По-человечески переселенцы древности разрешили для себя проблему жизни в благодатном, но очень неспокойном крае, – измыслили напоминающие об опасности образы.