Сферотехник. След чужака (СИ) - Камардина Мария - Страница 33

Хотя за возможность выспаться без кошмаров можно и потерпеть вынужденную изоляцию…

***

Поспать ему не удалось. Стоило слегка прикрыть глаза после ухода Эла, как друг вернулся — с посетителями.

— Вот видишь, милая, все нормально, — отец, войдя в палату вслед за женой, поймал взгляд сына и подмигнул. — Глаза открыл, улыбается и не спорит… хотя последнее для него и не характерно.

— Спорит, правда, недолго, — поправил Эл с улыбкой. — Но я над этим работаю. Ладно, оставлю вас… Недолго, хорошо? Он быстро утомляется.

Ильнар скривился — нет бы сказать, что он здоров и полон сил, чтобы лишний раз не огорчать родителей! Мама выглядела так, словно вот-вот расплачется. Она присела на край кровати и нежно, самыми кончиками пальцев, погладила сына по голове. Пришлось очень постараться, чтобы улыбка выглядела ободряющей, а не вымученной.

— Все хорошо, мам, честное слово… Ну не плачь!

Она, не удержавшись, всхлипнула, и осторожно, чтобы не повредить провода, обняла его. Ильнар осторожно придержал ее свободной рукой. Ага, живой-здоровый, а пальцы слушаться не хотят…

— Мам?

— Что?

— Я тебя люблю.

Она все-таки расплакалась, и он остро ощутил приступ нежности и жалости. Почему-то вспомнилось, как в десять лет он подхватил пневмонию, и точно так же лежал, не имея сил пошевелиться, а мама сидела рядом, почти не отходя, читала, рассказывала сказки, пела колыбельные…. и, как сейчас, нежно гладила по голове, обещая, что все будет хорошо.

— Все будет хорошо, мам, — повторил он. — Правда. Ты же знаешь, Эл — отличный врач.

— И он скоро сможет собирать твой несчастный организм с закрытыми глазами, — усмехнулся отец.

— Ну… я постараюсь больше не давать ему повода, — смущенно хмыкнул Ильнар. Он был почти готов к тому, что мама начнет разговоры о работе и технике безопасности, и даже знал, что ей отвечать. Но на мягкий, почти не высказанный упрек отца сказать было нечего, и он с легкой досадой ощутил себя нашкодившим мальчишкой.

Он, вообще-то, кучу народа от пожара спас. Или это не считается?

Джерал неожиданно рассмеялся.

— Ладно-ладно, не смотри на меня так, я ничего не буду говорить про твою работу. Знаешь, мы тобой гордимся, и мама тоже, да, милая? — Он мягко приобнял жену за плечи, и та, чуть помедлив, кивнула. — А твоя бабушка, моя драгоценная теща, уже третий день рассказывает всем подругам, как ее геройский внук спас город. Так что ты молодец — и будешь еще большим молодцом, если постараешься поскорее поправиться. Девочки очень по тебе соскучились, и не они одни. Когда ты сюда только попал, твоя мама сидела здесь под дверью, с Ниалой и Карисой…

Сферотехник удивленно приподнял брови. Кариса была здесь? Очень интересно.

— Эл не пускал меня в палату, — мама смущенно улыбнулась. — И мы сидели в коридоре все вместе, пока он нас не разогнал по домам… Ты знаешь, Кариса очень переживает за тебя, она каждый день звонит. Она просила тебе передать…

Она вынула из сумочки открытку. Ильнар медленно протянул руку, стараясь, чтобы пальцы не дрожали.

Плотный картон, едва заметный аромат знакомых духов. И — бабочки, голубые и серебристые, и музыкальный механизм, тоненько запиликавший знакомую привязчивую мелодию, и две строчки изящным почерком — пожелание выздоровления, подпись.

Неужели — она? Но Эл же говорил, что никого не пускал. Да и открытка типовая — песенка была популярной, и ее цепляли едва ли не на половину музыкальных шкатулок и открыток в городе…

Теоретически и Кеара, и Кариса могли заглянуть в палату. Правда, сделать это так, чтобы никто не видел, даже Эл, было бы очень сложно. Вот интересно, есть ли способы узнать наверняка, кроме как задать вопрос в лоб… и выглядеть при этом полнейшим идиотом, если девушка с бабочками все-таки приснилась?

Встряхнувшись, он заставил себя улыбнуться.

— Спасибо. Я ей позвоню… когда Эл вернет мне коммуникатор.

— То есть не раньше, чем послезавтра, — закончил доктор, возвращаясь в палату. — Сегодня — никакого коммуникатора, только процедуры, капельница и здоровый сон. Ну, почти здоровый.

Ильнар хотел скорчить в ответ рожу, но неожиданно для себя зевнул. Глаза действительно закрывались сами собой, мысли в голове сонно трепыхали крылышками… Тьфу, опять привязались эти бабочки, сколько ж можно!

Остаток дня прошел как в тумане. К его досаде, друг оказался прав — утомлялся он и правда очень уж быстро, не хотелось ни коммуникатора, ни общения с девушками, ни вообще ничего. Он то засыпал, то просыпался для очередной процедуры, а потом засыпал снова, смутно осознавая, что в палате появлялись какие-то люди и что-то делали, вроде бы даже с ним.

Рука все еще не болела, не отваливалась и вообще практически не ощущалась. Хорошо это или плохо, Эл не признавался, ограничиваясь размытым «посмотрим». С каждым разом придушить друга хотелось все сильнее — ну какое еще «посмотрим», что, сложно сказать?! Увы, когда он пришел в себя настолько, чтобы, наконец, возмутиться, доктор коварно воспользовался снотворным.

«Придушу завтра», — постановил для себя сферотехник, в который раз за день проваливаясь в сон.

***

Посещать пациентов дозволялось до семи часов, а к тем, кого всего два дня как выпустили из реанимации, вообще пускали только близких родственников. Так что для того, чтобы впустить Кира и Фина в восемь, Элу пришлось воспользоваться служебным положением.

— Десять минут, — проговорил доктор страшным голосом, закрывая за собой дверь. — И чтоб без шуточек, ты слышал меня? Не толкаться, не пихаться, не драться подушками, что вы там еще делаете…

Фин, к которому относились эти слова, обернулся и состроил возмущенную физиономию:

— Ну у тебя совесть есть вообще? Мой лучший друг едва не погиб, я почти неделю его не видел и не слышал, и вот теперь, когда я практически взял больницу штурмом и явился с братскими объятиями, ты мне это запрещаешь?

Ильнар фыркнул, осторожно переполз из лежачего положения в сидячее, привычно проигнорировав головокружение, и постарался сделать вид, что чувствует себя прекрасно. В некоторой степени это было правдой — выздоровление действительно шло быстро. Он уже вполне мог сидеть, и голова перестала кружиться от любого резкого движения. Ноги, правда, все еще сопротивлялись попыткам на них встать, но еду и таблетки все равно приносили в палату, а санузел был за стенкой, так что ходить далеко не приходилось.

Увы, дар с такой скоростью восстанавливаться отказывался. Доктор, утомленный нытьем пациента, принес ему книгу про ментальные блоки и велел пока заняться теорией. Ильнар был уверен, что без дара теорией заниматься будет скучно — хотя и не скучнее, чем лежать и смотреть в потолок. Однако когда он озвучил эту мысль, Эл хмыкнул и сообщил, что инструкции в книге рассчитаны в том числе и на обычных людей, которые работают с пациентами, получившими магическую травму. Есть, мол, такие повреждения ауры, которые сопровождаются вспышками эмпатии, и для медперсонала важно не создавать людям дополнительных неудобств. И кстати, Кеара, например, ставить основной блок давно научилась, и теперь даже брату не всегда удается понять, что у нее на уме.

Аргумент про Кеару впечатлил не слишком — в семьях Старого круга интуитами были, конечно, не все, но большинство подходило к этому достаточно близко, чтобы уметь управлять энергопотоками в собственной ауре. Это не говоря о том, что в медицинском колледже курс по чтению аур наверняка обширнее, чем у сферотехников. К тому же, Эл щурился слишком уж ехидно, даже без дара ясно, что его пытаются взять на слабо. Но книгу Ильнар взял, подозревая, что основной стимул научиться работе с блоками у него примерно тот же, что и у Кеары — если научиться закрывать ауру, друг детства, наконец, перестанет видеть его насквозь.

Доктор мельком взглянул на пациента, нахмурился и перевел взгляд на посетителей:

— Выгоню. И больше не пущу, будешь со своими объятиями ждать до выписки.

— Ай, зануда, — отмахнулся Фин и с лучезарной улыбкой плюхнулся на кровать рядом с напарником. С объятиями, правда, приставать не стал, но руку пожал, так крепко, что заныли пальцы. — Ну что, везучий ты змеев сын, живой?