Боль - Погодин Радий Петрович - Страница 36

• Предыдущая
• 36/46
• Следующая

Кулаки у девчонки были крепко сжаты, даже косточки побелели. Она качнулась к своим парням. А они стояли потупившись, как бы делали от нее шаг в сторону.

А Серега насвистывал - такой музыкальный.

Васька огляделся, отцепил от ремня гранату, выдернул чеку. Фольксштурмовцы бросились на землю. Девушка закрыла темя узкими в запястьях руками.

- Салажня, - сказал Серега, прекратив свистать. - Не будет он вас гранатой глушить. Он вас на крючок возьмет... Ауфштеен! - закричал он. Гитлер капут.

Неподалеку "додж три четверти" фыркал, но заводиться пока не желал. Водитель Саша и еще двое Васькиных ребят утонули в доджевом нутре. Пушкари отцепили от тягача свою пушку и самосильно тянули ее к перекрестку.

Васька перешел на другую сторону улицы; магазин он увидел, когда Микола снял с девушки танковый шлем, и тогда же в его голове родилась эта мысль, даже не мысль, скорее импульс.

Дверь в магазин была закрыта тяжелыми жалюзи, крашенными, что прилично металлу, в шаровый цвет.

Снаряд чиркнул в стену над Васькой и ушел рикошетом, засвистав на такой высокой ноте, что все и сам Васька припали к земле. Снаряд затих внезапно - судьба ему была вонзиться во что-то мягкое, глухо охнувшее...

Жалюзи были заперты на замок у самого асфальта. Васька подложил под замок гранату и отступил за пилон, поддерживающий портик над входной нишей.

Граната хлопнула не страшно. Осколки выщербили асфальт. Вывеска над магазином дрогнула, но не упала. Некоторые мальчишки-фольксштурмовцы присели.

- И чего вы такие пугливые? В Польше ваша братва резвее была, сказал Серега и опять засвистал.

Васька подергал искривленные взрывом жалюзи. Крикнул:

- Ведите их сюда, пусть поработают!

Микола поднял жалюзи один. Старики и женщины, копавшие колодец, подошли к чугунной решетке сквера. На двери по золотистому стеклу золотом - фамилия владельца. Дверь пошла тяжело, словно ее изнутри подпирал многопудный запах духов, нафталина и воска.

В залах было сумеречно и опять-таки золотисто. Оттенок этот золотой был присущ всему магазину. Прилавки из карельской березы. Кресла, обтянутые лосиной кожей с тиснением. Сверкали свечным пламенем напольные бронзовые канделябры. Золотыми блестками над головами вихрились люстры. Солнце входило в этот раззолоченный "модахауз" сквозь жалюзи; казалось, от каждого окна к прилавкам были наклонно натянуты пучки желтых лент.

Васька вернулся к метро, взял девушку за руку и потянул. Она упиралась, смятенно поглядывая на пареньков.

- И вы, генералы, со мной, - сказал Васька. - Ком цу мир. Муттер фройен. Шнель.

- Гитлер капут, - испуганно прошептал бледный паренек с конъюнктивитными глазами, как-то неправильно Ваську поняв.

Девушка перестала упираться, пошла через улицу, но у самых дверей магазина как бы споткнулась.

Когда Васька легонько втолкнул ее в магазин, она задохнулась вроде. Многолетний, пропитавший стены и мебель запах духов и натертого паркета ее напугал. Пальцы ее отыскали Васькину руку и впились ногтями в его ладонь.

Васька не почувствовал ее острых ногтей. Вообще не почувствовал прикосновения ее руки. В золотистом сумраке Васька в деталях видел день, когда он зашелся. Еще снег не стаял. В городке том на окраине он пошел на кладбище посмотреть, нет ли противотанковых пушек, - Васькина танковая часть должна была проходить мимо кладбища. С собой Васька никого не взял мол, быстро сбегаю, вы в машине побудьте.

Кладбище было уютным, пустым и печальным. Даже на войне, даже когда за оградой стреляют, на кладбище тихо. На кладбище смерти нет. Ей там нечего делать. На кладбище было тепло и безветренно. У свежевырытой могилы стоял нахальный школьный скелет с красным флагом...

Васька легонько подтолкнул девчонку к прилавку с бельем.

- Выбирай, - сказал.

Девчонка попятилась, заслонилась руками.

Васька снял с полки белую легкую комбинацию, краснея, и фыркая, и глядя в пол, перекинул через согнутую руку трусики, лифчик, чулки...

Девчонка засмеялась вдруг громко и не робея. Мальчишки-фольксштурмовцы фыркнули тоже. Васька покраснел еще гуще. Наверное, эти не имеющие отношения к военным расчетам предметы и Васькин яркий конфуз объяснили им в какой-то мере сущность происходящего. Теперь глаза у мальчишек-фольксштурмовцев светились не только любопытством к своей судьбе, но и к предлагаемым обстоятельствам тоже.

Васька снял с вешалки платье небесно-голубое, показавшееся ему очень красивым. Приложил девчонке к груди, прикрыв им провонявшую в дезинфекционной пропарке шинель.

- Зер гут, - сказал он. - Бьютифул...

Девушка взяла у него все. Засунула комком на полку и не спеша выбрала то, что, по-видимому, было ей впору. Платье она выбрала зеленое. Посмотрев с усмешкой на Ваську, Миколу, Серегу, на своих товарищей, девчонка вошла в примерочную, сверкавшую зеркалами, и задернула занавеску.

Серега свистел мотивчик. Микола скреб щеку. На мальчишек-фольксштурмовцев снова напала робость.

В магазин вошел солдат-артиллерист, посмотрел на всех без особого интереса. Взял платок. Лицо вытер. Высморкался.

- Пот глаза заливает. Мы когда на позиции должны быть? То-то! Влепят нам, - сообщил он, запихал засморканный платок ногой под прилавок и ушел.

Васька услышал стрельбу сотки - звуки словно с оттяжкой, с некоей реверберацией.

А девушка уже вышла...

Она стояла на фоне золотистого бархата, хрупкая, как росток. Ее волосы образовали вокруг головы ореол, какой бывает вокруг фонаря в дождь.

Подбородок у нее дрожал.

Васька первым опомнился, сорвал с вешалки малиновое пальто бархатное и подал ей. Она опять засмеялась - пальто, как и то голубое платье, было на великаншу.

Она выбрала габардиновый плащ с легким зеленоватым отливом.

Микола дал ей перчатки белые. Серега - сумочку. Кто-то из мальчишек-фольксштурмовцев сунул туда пудреницу и носовой платок.

Вслед за ней они вышли на улицу.

Васька легонько тронул ее за плечо; для него она уже была в другом мире - в мире надежд.

- Цум муттер...

- Бывай, - крикнул ей Микола.

А Серега сказал с поклоном:

- Ауфвидерзеен.

Она провела руками в белых перчатках по вдруг побелевшим щекам и пошла.

• Предыдущая
• 36/46
• Следующая