Путь в никуда (СИ) - Белов Дмитрий - Страница 5

Проход я видел только один: между выдающимися из воды скальными обломками, в обход плиты, по струе. Такие проносные водные языки называют канализацией и, как правило, они не содержат за собой каких-то непредвиденных неприятностей. Я усиленно греб, пытаясь совладать с непокорной стихией. Одному, конечно сложно. Приходилось изо всех сил выгребать правой, чтобы не снесло на скалу, прижав к ней. Оттуда потом не вернуться, только выталкивать вылезая за борт. Байдарку опасно качнуло, и девушка испуганно взвизгнула с непривычки.

— Спокуха, прорвемся, — обнадежил я паникершу.

Да и самому лохануться перед неопытной в первом же пороге просто неприлично. Тем более препятствие-то плевое. Главное вовремя реагировать, направляя ход. Тут даже скорость не нужна и так со свистом пролетим, одного течения достаточно.

Я справился, направив судно ровно по намеченному маршруту. Но все-таки прошли мы порог не очень чисто, вышли немного боком, и девушку захлестнуло волной.

— Намокла? — участливо спросил я, видя, что матрос мой навязанный ерзает на сиденье.

— Да. И замерзла, — промямлила в ответ страдалица.

Не стал читать нотации, просто начав приглядывать удобный для зачаливания берег. К сожалению, место, где можно было спокойно вылезти, обнаружилось не сразу, и она успела порядком подмерзнуть в своей велюровой модняцкой тряпочке. На этот раз девушка уже не спорила насчет переодевания, под моим руководством выбрала легкую термушку (термобелье), мембранные штаны и куртку сверху.

И ведь есть нормальная одежда, куплена. Так что ж не одеть сразу? Нет, не гламурненько, видите ли. Пошла переодеваться за ближайшие кусты. Типа меня стесняется. И чего я там еще не видел, спрашивается? Но теперь я ее обмундированием был доволен, если не поворачивать тылом, конечно, поскольку сидушка и спас остались теми же. Посоветовал нацепить штаны поверх сапог, чтобы не заливало сверху.

Времени мы на этом потеряли прилично и опять я получил втык за то, что тушнина была у меня, из-за чего все сидели и ждали нас, поскольку не могли приготовить ужин. Потом мы долго ругались на повышенных тонах непечатными многоэтажными словесными конструкциями по поводу распределения провизии по байдаркам.

Я был совершенно не согласен с тем, чтобы передавать все продукты другим. Мне кажется правильнее распределить их по приемам пищи, чтобы в случае если кто-то отстает, были полностью укомплектованные пайки у других. Кто-то… Уже, по-моему, ясно кто в этот поход будет в аутсайдерах. Самое неприятное, что это было очевидно всем. Я пытался спорить, что-то доказывать, но с большинством спорить бесполезно. В итоге моя продуктовая герма была распределена между остальными. Причем вместе с провизией товарищам откочевали и средства для розжига костра (спички, сухое горючее, запасная зажигалка), традиционно в этой гермухе хранившиеся. Будучи и так вкрай взвинчен, просто забыл об этом. Я только чуть ли не со скандалом оставил одну банку тушнины и пластиковую бутылку с гречкой.

Переодеваться было некогда и ужинал я в сплавном, когда все уже переоделись, а их одежда для сплава сушилась на растянутых веревках. Палатку тоже ставил самым последним уже в темноте. Ненавижу быть отстающим. Но все дела когда-то заканчиваются, и я тоже развалился со всеми рядом на пенке, не вникая в суть разговора.

Раздражение трансформировалось в стихотворные строчки, и я достал ручку и бумажку, задумчиво продумывая рифму. Самые любопытные пытались взглянуть, но я не позволял. И только когда были прописаны последние слова, бумага пошла по рукам и громогласный хохот огласил поляну. Михеич, недолго думая, начал декламировать сочинение вслух (стихи автора):

Раз в поход собиралась блондинка,

Паковала неспешно рюкзак.

Вспомнив, что поход — не вечеринка,

Запихнула в него стринги и дензнак.

Положила с собой косметичку,

Чтобы носик попудрить в обед.

Не желая прослыть истеричкой,

Заныкала полпачечки галет.

Пусть варево с котла едят туристы,

Настоянное на речной воде,

А для нее должна быть пища чистой,

Иначе непременно быть беде.

Задумалась, извилину терзая,

Что такого еще запихнуть,

Что б надела она, замерзая,

Иль хотелось когда отдохнуть.

И попали в рюкзак ее сразу

Туфли-лодочки на каблуке,

Сарафанчик, украшенный стразами,

И перчатки как раз по руке.

Полушубок из нежного меха,

Ну и сверху до кучи кольдкрем.

Положила еще ради смеха

Спасжилет непонятно зачем.

Все, закончены тяжкие сборы,

Теперь можно свободно вздохнуть

И на модные нынче узоры

В глянцевом журнальчике взглянуть.

Пусть таскают тяжести мужчины,

А она за всех них отдохнет.

Ведь это явный признак дурачины:

Тащиться в глушь к капитану под гнет.

Но вот уж путь до речки позади

И стелется лазуревая лента.

Одни валы, пороги впереди

И всякие ужасные моменты.

Пока турье байдарки собирает,

Можно рядом цветочков нарвать.

Как на даунов сверху взирая,

Себе завтрак неспешно урвать.

Облачившись в костюмчик из термы,

Остальных подождать у реки.

Пусть пакуют походные гермы

Шизанутые те дураки.

Наконец-то все стали грузиться,

Помогать ей опять было влом.

Негоже дурью этой заразиться,

Хоть и стала она девушкой с веслом.

Закачалась сборная байдарка

Из-за поступи уверенной по дну.

От радости нежданного подарка

Чуть сразу не пошла она ко дну.

Какие там несчастные пороги,

Кильнуться можно даже с бережка.

Не замочить себе бы только ноги,

А то посадка больно уж низка.

Ну, поплыли, веслом помогая,

Право, лево — сам черт разберет.

Науку сплава постепенно постигая,

В то время капитан когда гребет.

Впереди еще много лишений…

И зачем согласилась пойти?

Лучше уж без всяких приключений

В ванной на кораблике грести.

Народ ржал до слез, а Алина почему-то обиделась.

Мы еще долго сидели под покрытым россыпью мерцающих звезд куполом неба. Небольшой теплый ветерок шевелил ветви деревьев, из-за чего они тихо поскрипывали. Костер фыркал всполохами искр от маслянистых хвойных веточек. Язычки пламени всех оттенков желто-красного притягивали глаз. Обстановка располагала к задушевным беседам, проникновенным байкам и просто различным тематическим историям.

Девчонки уже давно покинули наше общество. В первый день они решили у костра не рассиживаться, поскольку хотелось нормально отдохнуть и выспаться. А вот суровым мужским сердцам импонировала романтика посиделок на свободном воздухе. Тем более, когда можно было наплевать на цензуру и выдавать собственные мысли такими, как они рождались в голове, а не причесанными под нежное женское восприятие.

Но вскоре обыденные разговоры иссякли, и над поляной воцарилась тишина, прерываемая лишь потрескиванием полешек в костре. Хотелось чего-то эдакого, подстать ситуации.

— Вы знаете, а на этой реке, бывало, пропадали туристы, — проникновенным шепотом начал Николай. — Терялись целыми группами и потом не находили даже вещей.

— Да ладно пургу гнать, — парировал я. — Все эти росказни про красную руку и гроб на колесиках — только детей пугать. Еще скажи, что собраты по увлечениям стали жертвами потусторонних сил. Упыри и вурдалаки приготовились к атаке, — Продекларировал я с чувством, а пацаны рассмеялись.

— Если бы кто-то пропадал, об этом было бы известно, — поддержал Михеич. — Может, заплутали просто, да и вышли не в месте предполагаемого антистапеля, вот и пошли байки.

— Тут если кто и может представлять угрозу — это дикие звери, — взял эстафету другой собеседник. — Зверья непуганного в лесах немеряно и не все из них питаются травками-муравками. Так что осторожнее ночью шастайте, братва. Отлить можно и у ближайшего дерева, незачем рисковать понапрасну.

— Эх, такую легенду испахабили, — возмутился Колька. — Зуб даю, что не привираю. Ходят нехорошие байки об этом месте. Уж не знаю, звери ли или кто еще, но люди в этих краях действительно пропадали бесследно.