Тайна Солнечной принцессы - 4 (СИ) - Ильина Ольга Александровна - Страница 67

«Может, я сплю? Пребываю в кошмаре и достаточно просто проснуться», — пронеслась в голове спасительная мысль, но… я не спала, все это происходило на самом деле, на моих глазах. И мой бедный цветочек… Что эта дура несчастная наделала?

— Клем, сзади, — неожиданно взвизгнула Касс, леди Ней что-то прокричала, а я стояла посреди комнаты и не могла оторвать глаз от моего цветочка, моего погибшего цветочка. Как она могла так? С живым существом. С моим… с моим другом. Да, другие бы сказали, что это всего лишь растение, но для меня он был живой, защитник, не раз спасавший меня в самые темные ночи. А она его убила. Убила, чтобы эта тварь могла убить меня. И в тот момент что-то треснуло во мне, какая-то внутренняя струна, я повернулась к твари, лицом к лицу и просто посмотрела, не пытаясь бежать, сражаться с ней или делать что-то еще. Я просто стояла и смотрела, прожигая монстра ненавидящим взглядом, а тварь… она завизжала, отшатнулась, заметалась по всей комнате, опаляя своим смертельным, жутким холодом всех. Мне не было страшно, мне было больно, так больно, что я хотела выплеснуть эту боль на кого-нибудь. И когда эта тварь сделала последнее, что могла — бросилась к своему сосуду, стоящему у двери, я развернулась к Виттории и ударила ее со всей силы, прямо по лицу. Она упала без сознания, кажется, но меня это уже не интересовало. Только мой цветочек, мой кардамис, из листочков которого уходило последнее сияние.

И когда его листики перестали трепыхаться, я осознала в полной мере все происходящее и заплакала. Тея подошла ко мне, села рядом, пыталась обнять, а я все никак не могла понять…

— Тей, как она могла, а? Мой цветочек. Он же живой. А она его вырвала и сломала. А я не могу исправить, не могу. Я не лекарь.

— Наша мама — лекарь, — услышала я тихий голос Самиры.

— Это я во всем виновата. Придумала глупую месть, а теперь мой цветочек погиб. Ничего уже не исправить.

Да, другой сказал бы: чего ты слезы льешь, это же просто цветок, а не живой человек, не одна из твоих подруг, но… для того, у кого долгое время не было настоящей семьи и всего один друг, даже маленький светящийся цветочек становится родным.

Когда появились учителя, ректор, леди Иола и королева, я уже не плакала, просто сидела и гладила совсем потухшие листочки. Не верила уже, что можно чем-то помочь, ни во что не верила. Кто-то накинул на меня покрывало, учителя увели очнувшуюся Витторию, а я все сидела на полу, не желая шевелиться, даже когда тонкие, изящные пальцы королевы собрали все раздавленные корешки, веточки и листочки моего цветка.

Спустя время кто-то все же поднял меня с пола и повел куда-то, только у двери ректорского кабинета, я осознала, куда и зачем. На допрос. Но мне было уже все равно. Эта история… она неожиданно сломала что-то во мне, что-то важное, что-то, что не должно было быть сломано, но сломалось. Поэтому я равнодушно рассказала все о привороте, о своей глупости, в которую втянула всех остальных, и мне было совершенно безразлично, что со мной будет потом, наказание ли, исключение, может меня отошлют обратно в Академию, может еще куда. Не важно, в тот момент мне все было неважно, даже я сама. Когда же я замолчала, Лазариэль вдруг поднялся, коснулся моего плеча и мягко, словно я больна, сказал:

— Иди-ка ты, детка, спать. Завтра будет тяжелый день, у тебя второй урок.

— А разве… вы меня не выгоните? — проявило любопытство мое замороженное сознание.

— Милая, — снисходительно улыбнулся ректор в ответ. — Если бы я выгонял всех своих студентов за подобные глупости, то в моей Школе не осталось бы учеников.

— Но я совершила преступление. Опоила полукровок приворотным зельем.

— Да, но ты ведь больше так не будешь?

— Не буду, — покачала головой я.

— Вот и я так подумал. А чтобы ты не слишком себя поедом ела, скажу, что благодаря твоим глупостям, мы задержали мага, который этих богусов создавал, раскрыли целую сеть арвитанской контрабанды и обнаружили существенную дыру в системе защиты Школы, а еще поймали двоих малолетних заговорщиков, которые собирались совершить убийство.

— Кого они хотели убить?

— Тебя, птичка. Тебя. И если бы не твоя глупость и счастливый случай, кто знает, может, у них получилось бы.

— А за что они меня хотели убить? Из-за приворота?

Ректор не ответил, лишь погладил меня по голове, как маленькую и вызвал лорда Пембертона, чтобы тот проводил меня в другую, спешно организованную для нас комнату. А когда я была уже на пороге, неожиданно спросил:

— Клементина, а как ты прогнала богуса?

— Сама не знаю, — впервые за весь этот ужасный вечер по-настоящему озадачилась я. — Я просто на него посмотрела.

После ухода Клементины ректор долго сидел в кресле, полностью погрузившись в себя. В его школе произошло невозможное и невероятное, то, о чем он, считающий себя опытным и почти всезнающим магом, даже не подозревал. Мало того, что защита его Школы оказалась дырявой, как сито, мало того, что через хваленый, строенный и укрепленный им годами барьер его ученики пронесли жутчайшую людскую нечисть, с которой не каждый дэйв в силах справиться, так еще он узнал, что один из его учителей создавал в стенах его… ЕГО Школы чуть ли не секту с помощью припрятанных, старых, неучтенных и крайне опасных артефактов. И уж чего он точно не ожидал, что этот учитель окажется мертвым, а тот, с кем встречался каждый день на совещаниях, фальшивка, маска, которую надел Халиэль — хранитель и лучший шпион его племянника. Все это не просто обескураживало, это угнетало.

Иола пришла спустя час после ухода Клементины. Она чувствовала настроение супруга, его подавленность, разочарование собой. Долгие годы это место было его гордостью, крепостью, самым главным и любимым детищем, и вдруг вышло так, что он не справился, подвел себя, свой замок, учеников, которых ему доверили, друзей.

— Перестань мучить себя, — попросила Иола, встав за спиной мужа и положив руки ему на виски. — Это все не твоя вина.

— А чья? — горько вздохнул он.

— Тех, кто так отчаянно жаждет убить Клементину. Ты рассказал Инару?

— Нет, он сейчас занят с Дэйтоном, Уиллом и Кираном. Они пытаются найти заговорщиков по аганитовому следу. Да и Алекс… просил не говорить. Боится, что Инар психанет и заберет девочку.

— Может, так было бы лучше? — задала очень правильный вопрос Иола, но Лазариэль не был готов сейчас здраво рассуждать.

— Как она?

— Спит. Я дала ей успокоительное. Зря ты попросил ее провести завтрашний урок. Не лучше ли было дать ей отдохнуть?

— Не лучше. Насколько я успел узнать нашу крестницу, она съест себя, накрутит и наделает ошибок, если оставить ее без присмотра.

— В этом она похожа на Мэл.

— Да, больше, чем сама может представить.

— Ты знаешь, они с Самирой вроде как нашли общий язык, — внезапно улыбнулась Иола. — Наконец-то, спустя столько лет. И эта история с цветком Клем… Мэл надеется, что если спасет его, то это станет тем самым необходимым ключиком к сердцу дочери.

— Думаешь, у нее получится?

— Я уверена в этом. Клементина, несмотря на все свое упрямство, очень добрая девочка, она увидит, с какой искренностью, с какой любовью мы все к ней относимся, и не останется равнодушной.

— Это твои духи тебе поведали? — печально усмехнулся Лазариэль.

— Скорее жизненный опыт, — ответила женщина и поцеловала мужа в щеку.

— Иногда я думаю, смотря на то, как мучаются наши друзья, что может и правильно, что у нас нет детей.

— Их нет, потому что я знала, что если появятся раньше, чем Мэл найдет свою дочь, это добьет ее. Но вот, она нашлась, и я начинаю склоняться к мысли, что пора менять приоритеты.

— Дети… это сложно.

— Управлять этим местом тоже не просто, но ты ведь справляешься.

— Справлялся. А вдруг и с ребенком что-то пойдет не так?

— Уверена, ты этого не допустишь и станешь самым замечательным отцом. Да и пора нам перестать жить чужими семьями и начать расширять собственную. Так как на счет парочки маленьких полукровок?