Швейцарец. Война - Злотников Роман - Страница 17

– Так ведь остановили же фрицев! – ответил Паша, возмущённый непонятливостью приятеля. – Теперь только наступать будем.

– Капустин, опять башку наружу высунул. Считай, труп. Плюс один окоп.

– Есть! Так точно! – зло рявкнул Пашка, ныряя вниз. – Блин, ну вот как Бульдозер всё замечает-то? На том же конце стоит…

Бульдозером в училище прозвали преподавателя по военно-инженерной подготовке, которой в программе было уделено очень большое внимание. Достаточно сказать, что почти треть всего времени, отведённого на подготовку будущих красных командиров, было занято именно инженерной подготовкой. Причём основным методом, который применялся для обучения данному разделу военной науки, была практика. Так что за те четыре с половиной месяца, которые два приятеля провели в стенах стрелково-пулемётного училища, они успели в совершенстве изучить не только порядок оборудования окопа для стрельбы лёжа, но также и окопа для стрельбы с колена, стоя, под пулемётный расчёт, под расчёт ПТР, под ротный миномёт и прочая, и прочая, и прочая. Несколько загадочным для них пока оставался только лишь «окоп для стрельбы стоя на лошади», которым Бульдозер регулярно грозил наиболее нерадивым, но все курсанты были уже достаточно опытными, чтобы суметь прикинуть примерные линейные размеры данного инженерного сооружения. И охренеть… Причём всё изученное пришлось ещё и неоднократно воплотить на практике. Так что одних только взводных опорных пунктов они за эти месяцы выкопали не менее шести. И парочку ротных. Причём полноценных – с траншеями, перекрытыми щелями, блиндажами, ходами сообщения, отсечными позициями и даже оборудованными отхожими местами… Да они тактикой и огневой подготовкой занимались меньше, чем инженерной!

– Ну, я не знаю… в стратегическом плане ты, конечно, прав, но в то, что более ни одной дивизии или, там, полку, не придётся в оборону вставать, я не верю, – не согласился с другом курсант Чалый. – Да и в стратегическом плане тоже не сто процентов. Сам вспомни, после того как фрицев под Витебском и Оршей тормознули, тоже ведь все считали, что всё – остановили! Теперь наша очередь наступать. И чего? Где сейчас немцы? Под Калугой уже!

– Ну, до Калуги ещё…

– Всего семьдесят пять километров. Немцы уже Москву бомбить пытаются…

– И всё равно. Тогда ещё, как ты помнишь, мобилизация не закончилась, – упрямо не согласился Пашка, выбрасывая из окопа очередной ком мёрзлой глины.

– Вот что, стратеги, у вас ещё восемь минут до конца норматива осталось. Так что кончайте тут анализ влияния мобилизации на стратегическую обстановку проводить и поднажмите, – внезапно раздался голос Бульдозера прямо у них над головами. – А то хрен вы у меня зачёт получите.

– Так мы уже почти всё, Осип Никодимыч! – поспешно воскликнул Пашка. – Только подровнять и дёрн с бермы на бруствер убрать.

– Вот этим и займись, Капустин. Причём так, чтобы при этом твоя дурная башка поверх бруствера не торчала, понятно? Я вас не для того учу, чтобы тебя в первом же бою подстрелили…

Отмываться после занятий на этот раз пришлось не слишком долго. Ранние морозы уже достаточно прихватили грязь, так что теперь они изгваздывались куда меньше, чем ещё даже неделей раньше, когда температура не ушла в заметный минус. Но всё равно полчаса на то, чтобы отмыть сапоги и застирать ватники с ватными штанами, в которые их переобмундировали после того, как температура воздуха начала стабильно держаться ниже минус пяти, пришлось потратить. Поэтому на ужин их курсантский взвод немного опоздал. И на вечернюю политинформацию тоже. А на ней взорвалась «бомба»…

– Чалый, ты говорил, у тебя брат лётчик?! – налетел на него комсорг роты, едва только Сашка появился в Ленинской комнате.

– Ну да, а что? – недоумённо спросил тот.

– Ему Героя дали! – восторженно заорал комсорг, размахивая газетой.

– Че… чего? – мгновенно охрипшим голосом переспросил Сашка. Но ему никто не ответил. Потому что Капустин (вот сволочь такая!) тут же заорал:

– Качать Чалого-о-о-о!

И все курсанты, столпившиеся вокруг Сашки, тут же подхватили его и швырнули вверх, не обращая внимание на его вопли:

– Вы чего? Я ж не… Это ж не мне…

Заполучить газету со столь сногсшибательной новостью ему удалось только минут через пять. Когда толпа крепких парней возрастом от семнадцати и старше, успевших за прошедшие четыре с лишним месяца ещё и неплохо подкачаться, регулярно и помногу махая лопатами, наконец-то чуть подустала. Вследствие чего ему и удалось-таки вырваться и выхватить у комсорга газетный лист. Развернув «Красную звезду», он впился глазами в мелкие строчки и быстро нашёл: «…лейтенант Чалый Виталий Андреевич – за мужество и стойкость, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками и десять сбитых самолётов противника». Ну, Виталя, ну-у-у… герой!

Новость о том, что брату одного из курсантов присвоили звание Героя Советского Союза, разлетелась по училищу мгновенно. И принесла Сашке кроме законной гордости ещё и множество хлопот. Поскольку отсвет Виталькиной славы пал и на него, всю следующую неделю ему пришлось по повелению политотдела выступить перед курсантами и своего, и соседнего артиллерийского училища, а также вместе с прибывшими с фронта бойцами и командирами присутствовать на трёх митингах в трудовых коллективах города Подольска. Сашка сильно стеснялся, потому как ну он же сам ничего не сделал, просто родился в той же семье, что и Герой… Но когда он попытался высказать всё это начальнику политотдела училища, тот отчитал его, строго заявив, что герои на пустом месте просто так не появляются. Героем человека делают морально-волевые качества, которые как раз и воспитываются в семье. И вот о том, как в их семье получилось воспитать героя, у Сашки все и спрашивают.

– Разве не так, курсант Чалый?

– Так точно, – уныло отозвался Сашка и, сделав чёткий разворот через левое плечо, покинул кабинет НачПО.

Впрочем кроме забот и хлопот всё это принесло Сашке и некоторые дивиденды. Во-первых, Танечка, официантка из училищной столовой, к которой неровно дышал почти весь их взвод, начала его хоть как-то выделять. И даже согласилась потанцевать с ним в училищном клубе на вечере, который должен был состояться Седьмого ноября после торжественного заседания и праздничного концерта, посвящённых двадцать четвёртой годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Во-вторых, преподаватели также стали относиться к нему немножко по-другому. Нет, никаких поблажек. Наоборот, его стали ещё больше гонять, заявляя, что негоже брату героя показывать плохие результаты в учёбе… Но, например, преподаватель огневой подготовки старший лейтенант Пивоваров на последних стрельбах дополнительно выделил ему аж девять лишних патронов к противотанковому ружью. Мол, брат героя должен в совершенстве владеть оружием! Так что давай, тренируйся… А преподаватель тактики майор Тухтаев по его просьбе дал их взводу на ночь в казарму свой собственный конспект, который они полночи по очереди переписывали сначала с тетради майора, а потом уже с конспектов тех, кто переписал первыми… Ну а самое приятное случилось через неделю.

– Чалый, к начальнику политотдела! – проорал дневальный, едва они только ввалились в тёплую казарму после целого дня на стрельбище.

– Срочно? – уточнил командир его отделения.

– Не-а, – отозвался дневальный. – Два часа назад сообщили, чтобы ты прибыл после того, как взвод вернётся со стрельбища.

– Тогда сапоги успеешь помыть, – развернулся комот в сторону Сашки.

– И без тебя знаю, Тимка, – огрызнулся тот. Ну вот совсем ему не хотелось идти к НачПО. Точно ведь опять завтра на какой-нибудь митинг ехать заставит!

Но действительность оказалась куда приятней.

– Значит так, курсант, – улыбаясь, сообщил ему начальник политотдела, когда Сашка браво доложил ему о прибытии, – тут тебе пришло письмо от второго твоего брата… ты уж извини, пришлось его вскрыть – сам знаешь, к тебе теперь внимание особенное. Так вот брат твой пишет, что его с семьёй эвакуировали из Ленинграда. И он теперь в Москве… точнее, под Москвой. Адрес там есть – увидишь. Но, самое главное, завтра к нему обещал заехать твой брат-герой, – начальник политотдела сделал многозначительную паузу. – Так вот, завтра из училища на окружные склады едет грузовик. И командование приняло решение отправить тебя с ним и дать тебе увольнительную на двое суток. Чтобы ты повстречался с семьёй… ну и, если это будет возможно, уговорил брата выступить перед курсантами нашего училища…