Клан Дракона: Вступление (СИ) - Янтарный Дмитрий - Страница 36

От раздумий меня отвлёк тот факт, что мы идём мимо Гиордома Таинственного. Который раз он цепляет мой взгляд — интересно, по какой причине? В замке полно портретов других драконов самых разных расцветок, так почему именно этот лиловый ящер с тёмно-желтым брюхом так бросается мне в глаза?

— Скажи мне, Карнекир, — сказал я, останавливаясь возле портрета, — что ты можешь сказать мне об этом драконе?

— Гиордом Таинственный? — спросил Карнекир, приближаясь ко мне, — о, это был очень противоречивый дракон. Ему доставляло огромное удовольствие морочить другим голову и разыгрывать их. Не подумай чего дурного, Дитрих, он никогда не был провокатором конфликтов, его розыгрыши никогда не были жестокими или унизительными. Но для него было просто верхом наслаждения сплести свою паутину розыгрыша, а потом в кульминационный момент обвести всех вокруг пальца — казалось, только для того, чтобы показать: вот какой я умный и находчивый, вот как я умею. Он в некоторой степени оставался ребёнком — что в высшей степени странно, учитывая, что ему было больше тысячи лет. С другой стороны — многие старые драконы по-своему оберегают свой разум от безумия, которое при такой долгой жизни рано или поздно поражает даже самые закалённые умы. У Мизраела… скажем так, тоже есть свои необычные способы развлечься. Только, ради всего святого, не говори ему, что я про это упоминал, он же с меня шкуру за это спустит.

— Свежо предание, — хмыкнул я, по-прежнему разглядывая Гиордома и силясь понять, почему он мне так знаком? Может, он мне снился? Да нет, на яркие сны у меня хорошая память, такого красавца я бы запомнил. Но тогда почему он никак не отпускает мой взгляд?

— Не понял? — вопросительно изогнул бровь Карнекир.

— Каждый второй обитатель этого замка жалуется на то, что Мизраел может надрать ему шкуру. Тем не менее, все ходят живые и здоровые, и совершенно не похоже, чтобы у кого-то из них был побитый вид.

— Это сейчас, как детки у него пошли, он стал гораздо сдержаннее и спокойнее. А раньше, бывало, попадёшь под его горячую лапу — так и свет белый невзлюбишь. Особенно тот же Гиордом — ему с его шуточками от Мизраела перепадало чуть ли не больше, чем ото всех, вместе взятых — даром, что Кайтири всё время за него заступалась. А Гиордому, казалось, до этого не было никакого дела: отлежится пару дней, приведёт шкуру в порядок — и давай снова у Мизраела на нервах играть.

— Кайтири — это, прошу прощения, кто? — уточнил я.

— Супруга Гиордома. Если мне не изменяет память, она была троюродной племянницей Мизраела. И она же была матерью Карнеллы.

— То есть Гвинелла и Мизраел — кровные родственники? — с удивлением спросил я.

— В вашем понимании — да. Но для драконов такое дальнее смешение наоборот, полезно. Не говоря уже о том, что если королевский дракон пожелает породниться с другим королевским, или хотя бы знатным драконом, выбор у него будет очень невелик.

— Странно, — вернулся я к изначальной теме разговора, — если Гиордом был такой занозой в мозгу у Мизраела — почему по всему замку висит столько его портретов? На каждом этаже минимум по два, а то и по три.

— А об этом ты узнаешь, когда придёт время, — Карнекир вздохнул, и на мгновение в его глазах отразилась бездна, — сейчас ты ещё не готов для этой истории. Идём дальше, Дитрих, мы же шли к Мизраелу, ты не забыл? Или передумал?

Нет, я не забыл, куда мы шли. Однако я так для себя и не решил: что я буду ему говорить? Просить оставить меня в покое? Попроситься домой? Или вообще не идти, а стерпеть и завтра так же идти на тренировку к Киртулику?

Нет. Я не могу отсюда уйти. Благо возвращаться к отцу, под чьим носом моим именем (даром, что без моего ведома) чуть не совершили бунт, было бы, мягко говоря, неразумно. А больше мне некуда идти.

За всеми этими рассуждениями я не заметил, как оказался возле большой лакированной двери.

— Тебе сюда, — прошептал Карнекир, кивнув на дверь. Я взялся было за ручку, как вдруг что-то остановило меня. А в следующий момент со мной заговорил мой внутренний голос:

— Ну, неужели ты при первых трудностях просто возьмёшь и сдашься? Ты сейчас совсем не похож на того себя, который руководил постройкой ВТП. Где твои решительность, настойчивость?

— Но то был мой мир — устало подумал я в ответ — там всё было просто и понятно: делай это, отдавай приказы этим, плати этим — и все будет, как надо. В этом же мире мне неизвестно ничего. И да, чёрт возьми, мне страшно!

— А как же Меридия? — напомнил внутренний голос, — как ты видишь себя её супругом, если не хочешь даже попытаться встать рядом с ней на один уровень? Тогда уж, в самом деле, смирись с тем, что ты всего лишь дорогая фарфоровая кукла.

Я отпустил ручку двери. Моя интуиция кругом была права — мне некуда деваться. Я должен играть по правилам этой игры — того требует мой долг. И если я хочу в будущем хоть как-то влиять на свою судьбу — мне придётся учиться дальше. Но только я сделал шаг назад, как властный голос окликнул меня:

— Нет, Дитрих, заходи, раз уж пришёл, — после чего дверь передо мной распахнулась…

Мизраел сидел за большим дубовым столом, возле которого стояло несколько кресел для посетителей, а по бокам — два роскошных фиолетовых дивана. Перед ним лежала стопка бумаг, которую он безо всякого энтузиазма разбирал, время от времени прикладывая руку к одной из них и оставляя огненный оттиск.

— Прошения из Триниагоса и окружающих его селений, — с улыбкой пояснил он, указав на кипу бумаг, — где-то раз в неделю руки доходят разобрать. По большому счёту — ничего такого, с чем они не могли бы справиться и сами, но порой попадается что-то действительно серьёзное, требующее нашего внимания. Хотя чаще всего непогода, неурожай, овод скоту докучает и тому подобная ерунда.

Я удивлённо взметнул брови, но мнение своё оставил при себе. Если овод докучает скоту — то, по крайней мере, на моей практике, это совсем не ерунда. А самая настоящая катастрофа, которая однажды в итоге половину Тискулатуса оставила без мяса. Недаром фермеры через меня смогли-таки надавить на Университет, чтобы он хотя бы летом присылал практикантов-целителей, которые бы присматривали за скотом в самое уязвимое время — с середины последнего месяца весны и первый месяц лета. Тем более, что драконы этим самым скотом кормятся — так неужели такая халатность по отношению к собственной пище? Впрочем, вряд ли… они, наверное, иными способами от него защищаются…

— Ну, или если у кого есть настроение уделить время вопросу — мы никому не запрещаем этим заниматься, — продолжал тем временем дракон, — всё-таки вопрос престижа, который надо поддерживать… Ну да это всё неважно…

Он отодвинул бумаги и пристально на меня посмотрел:

— Я чувствовал в тебе решимость, но ты умудрился растерять её по пути, — сказал он, изучающе оглядывая меня.

— Да, — тихо ответил я, — умудрился. Так получилось. Я, наверное, пойду, — вежливо поклонившись, я повернулся… и увидел господина Киртулика, входящего вслед за мной и закрывающего дверь.

— Твоя выдержка достойна уважения, принц, но сейчас ты уже не можешь уйти, — спокойно сказал он.

— Почему? — безразлично спросил я.

— Потому что, пока я летал вслед за своим молодняком, клацая зубами возле хвостов самых ленивых, то понял, что тянуть с этим больше нельзя. Особенно после того, что случилось на площадке, — ответил начальник стражи.

— А что там случилось? — спросил Мизраел, до того с интересом слушавший нас.

— В нём пробудилась Лазурь, — прошептал драконий наставник.

Что произошло дальше, мне было трудно описать. В комнате сразу потемнело на несколько тонов. Мельком взглянув на лицо Мизраела, я увидел нечто такое, отчего мне мгновенно расхотелось на него смотреть. Словно в каком-то полусне я подошёл к одному из диванов и сел на него, закрыв глаза.

— Как это случилось? — звенящим от гнева голосом спросил Мизраел.

— Один из сопляков на тренировке распустил нюни, что слишком сильно впечатлило принца. Моя вина, недоглядел.