Берег тысячи звезд (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 36

- Будет здорово, - согласился Лефевр. Хельга все больше напоминала ему Бригитту - сестра умела искренне радоваться мелочам и находила что-то особенное даже в самых привычных вещах и делах. - Знаешь, я тут… - он помедлил, а потом все-таки сказал: - встретил того типа, который тогда увез тебя в камыши.

Хельга не изменилась в лице - просто изящная звезда с витыми лучами запрыгала в ее пальцах.

- И что ты с ним сделал? - еле слышно спросила она. Лефевр откинулся на спинку дивана, вытянул ноги и закрыл глаза. Усталость буквально вибрировала в каждой клетке его тела.

- Ничего, - ответил он. - Ровным счетом ничего. А Король Севера убил его.

Кажется, Хельга ахнула - звук, сорвавшийся с ее губ, оказался настолько тихим, что Лефевр не был уверен, что слышал его вообще. Некоторое время он сидел молча и неподвижно, а потом закрыл глаза и посмотрел на Хельгу. Она по-прежнему крутила в пальцах игрушку, но теперь по ее щекам медленно стекали слезы - те самые, тяжелые, которые никогда не приносят облегчения.

- Жень, мне страшно, - промолвила Хельга. - Мне за тебя страшно. Потому что тот парень… ну, он заслужил. Понимаешь, я всегда подозревала, что не меня одну он вот так… уж очень все отлаженно у него вышло. Как конвейер. То есть… - она шмыгнула носом и жестко добавила: - Туда ему и дорога. Но вот ты…

- Что «я»?

- Ты убил человека, Жень. Ты меняешься, - Хельга подняла голову и посмотрела на Лефевра с такой искренней горечью, что у него заныл висок. - И ты меняешься далеко не в лучшую сторону.

- Мне приходилось убивать раньше, - сказал Лефевр, и ему показалось, что он извиняется. Он смутился, и чувство неловкости усилилось. - Причем неоднократно.

- Я не знаю, как было раньше, - хмуро откликнулась Хельга. - Но Знаменского ты убил случайно. Ты не хотел его смерти, так вышло.

Лефевр кивнул.

- А смерти этого Бориса я хотел, да, - признался он. - Король Севера это очень большая и в целом иррациональная сила. Но ты права, не все следует валить на него. Потому что я не оставлю в живых ту сволочь, которая ранит моих близких. Я, Огюст-Эжен Лефевр. Не он.

Некоторое время Хельга молчала, а потом смахнула слезы и спросила:

- Хочешь чаю, Жень? Тут клевый чай.

Лефевр кивнул и, когда Хельга положила игрушки в коробку и отправилась на кухню, подумал, что он от всей души признателен ей за такую смену темы.

Чай действительно оказался вкусным - сделав несколько глотков, Лефевр почувствовал, как вся тяжесть вечера медленно утекает прочь. Хельга задумчиво рассматривала узор на коробке с игрушками (Танечка уверяла, что это причудливое переплетение снежинок собственноручно нарисовал какой-то модный московский художник), а потом сказала:

- Знаешь, я часто думала о том, что буду делать, если снова его встречу, - Лефевр прекрасно понял о ком идет речь, кивнул, и Хельга продолжала: - И в итоге поняла, что сама не справлюсь. Ни за что. То есть, я представляла, что задушу его. Например. И в ту же минуту боялась - понимаешь, боялась даже мыслей.

- Теперь нечего бояться, - произнес Лефевр. - Все кончено.

Хельга помолчала, перекатывая в ладонях кружку с чаем, и еле слышно промолвила:

- Спасибо.

Некоторое время они сидели, не говоря ни слова. В соседнем зале мягко играла этническая музыка. Долговязый паренек, расположившийся в дальнем углу и лениво игравший в какую-то игрушку в своем смартфоне, периодически бросал на Хельгу странные взгляды. То ли равнодушие, то ли все-таки глухой интерес, подумал Лефевр и признался:

- Мне не нравится то, кем я становлюсь. Это в самом деле жутко.

Хельга поежилась, повела плечами так, словно спину лизнул ледяной ветер.

- Еще бы, Жень. Как вспомню тот полет, так душа в пятки.

Помедлив, Лефевр рассказал Хельге о том, как увидел Алиту, и как рухнула витрина - все это произошло почти сразу же после убийства, когда Король Севера практически полностью занимал его разум. Хельга внимательно слушала, напряженно постукивая пальцами по кружке, и колокольчик на одном из ее бесчисленных браслетов нервно позвякивал, словно ему не нравились ни слова Лефевра, ни он сам. Лефевр мог его понять: в этот миг он и сам себя не любил.

- Одним словом, получается, что Король Севера, вошедший в полную силу, способен пройти между мирами, - завершил он свой рассказ. - Недаром же Знаменский обещал открыть мне врата, помнишь? Он не знал, как это делается, я имею в виду, детально. Но подозревал, что такая возможность есть. Умел же открывать зеркала… - Хельга едва заметно качнула головой, и Лефевр сказал: - Но получается, для этого мне надо стать окончательным и бесповоротным мерзавцем. И я уже стою на этом пути.

- Ты говорил, что готов на все, чтобы вернуться домой, - спокойно сказала Хельга, но по сусальному золоту ее ауры поплыли голубые волны тревоги. Она вспомнила ужин со Знаменским и то, с каким равнодушием Лефевр тогда взял в руки нож. - Жень, в конце концов, ты уже здесь главный. И если у тебя есть шанс…

Она осторожно поставила опустевшую кружку на пол рядом с диваном и провела по лицу ладонями, словно пыталась стереть какую-то раздражающую паутинку.

- Если тебе нужен мой совет, то я его не дам, - промолвила Хельга. - Просто потому, что не знаю. Но я помогу тебе, что бы ты ни решил делать.

Лефевр благодарно улыбнулся и погладил ее по запястью. Колокольчик снова звякнул, но уже не сварливо, а дружелюбно.

- Именно это мне и нужно, - сказал Лефевр и сжал руку Хельги. - Спасибо.

Когда администратор вошла в зал, чтобы сказать девушке-хиппи о том, что оплаченное время закончилось, то увидела, что диванчик, облюбованный гостьей и ее спутником, пуст. Одна из кружек стояла на полу, вторая была брошена и сейчас разливала остатки чая на дорогое покрывало золотистого цвета. Выругавшись сквозь зубы - покрывало придется нести в химчистку, а деньги, разумеется, вычтут из ее зарплаты - девушка не сразу поняла, что в зале холодно. Сейчас здесь царил не тот бодрящий легкий морозец, который врывается в теплую комнату, стоит открыть форточку - зал был полон той мертвящей стужей, которая навевает тоскливые мысли о дальних безжизненных краях, где все укутано снегами, и нет ничего, кроме смерти. Сейчас даже музыка и голоса из соседних залов и кабинетов казались ненастоящими, искусственными, несуществующими.

Администратору на мгновение показалось, что она сейчас завизжит от ужаса. Сорвав покрывало с дивана, она выбежала к своей стойке в прихожей и только там смогла отдышаться и взять себя в руки.

- Свет, ты там что, окно открыла? - спросила напарница, сосредоточенно составлявшая график дежурств на новогодних каникулах.

Света попробовала улыбнуться, но улыбки не получилось.

Кругом была метель, и ничего, кроме метели. Снежинки собирались в стаю, вырываясь то снизу, то сверху, и вихри, сложенные из них, сплетались в причудливые фигуры. Кажется, Хельга забыла, как дышать, и лишилась опоры. Ей чудилось, что она летит куда-то в этом снежном вихре - а через мгновение она понимала, что сидит на ледяной скамье, вцепившись застывшими посеревшими пальцами в чей-то шершавый рукав.

Король Севера теперь не имел ничего общего с человеком, который четверть часа назад подарил Хельге коробку с елочными игрушками. У него не было ни лица, ни сколь-нибудь определенного облика - рядом с Хельгой сидела тень, наполненная непроницаемой, запредельной чернотой, и ее неровные очертания, лишенные четких границ, перетекали в метель: Король Севера был тьмой и вихрем.

Зато тех, кто влек их сани, Хельга видела очень отчетливо. Призраки, которых охаживало снежными плетьми, имели собственные лица с раззявленными воющими ртами - в одном из тех, кто мчался с краю, Хельга узнала Бориса-из-камышей. Он то и дело падал, срываясь куда-то вниз, во тьму, и тотчас же чья-то незримая рука выдергивала его обратно, в строй таких же воющих теней.

«Не бойся, - мысль, возникшая в ее голове, была такой же ледяной, как и мир, через который летели сани. - Это страшно только сначала. Посмотри вниз».