Берег тысячи звезд (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 42

Этель посмотрела на мужа, и в ее глазах мелькнули хитрые искорки.

- А ведь ты меня буквально за руку из дома вытащил. Бегом на вокзал, даже не собрались толком. Нет, конечно, тут красиво, не спорю, - она улыбнулась и добавила: - Но все-таки нами действительно руководит какая-то чужая воля. И хотела бы я знать, какая.

- Сила, оживляющая артефакты, - Хариндер задумчиво посмотрел на схему и вдруг воскликнул: - Ну конечно! Огненные фонарики! Вот она, тысяча звезд! И запускать их будут за городом, на берегу реки, чтоб не было пожара…

Некоторое время все сидели молча, растерянно глядя на схему и не видя ее. От мысли о том, что чудо, за которым они подались в чужие края, оказалось настолько близко, друзей взяла оторопь. Алите казалось, что пол уходит из-под ног, что она вот-вот взлетит.

- Этель, что случилось с Никитосом? - спросила она. Этель удивленно посмотрела на нее, не совсем понимая, о ком идет речь, и Алита объяснила: - Тот главарь бандитов на дирижабле. Бритоголовый, с острыми зубами. Где он?

По лицу Этель скользнула тень, и девушка побледнела и взяла Амирана за руку, словно нуждалась в его защите.

- Он погиб, - объяснила Этель. - У Амирана была с собой миниатюрная пушка на базе артефакта… Короче, они вспыхнули и сгорели. Все, кто был в пассажирском отсеке.

Алита вдруг поймала себя на том, что губы дрогнули в улыбке. Вот, значит, как. Должно быть, отправляя ее и Хариндера за борт, Никитос и предположить не мог, что сыграет на стороне бывшей жены… Но он сделал главное - назвал ее имя, и теперь надежда, тоненькая и слабая, которую Алита пестовала в себе все эти годы, окрепла, превращаясь в уверенность в том, что теперь все получится.

- Меня сейчас пугает только одно, - медленно проговорила она. - То, что два других человека в схеме, возможно, нужны в качестве жертв.

Этель и Амиран воззрились на нее с одинаковым изумлением и страхом. Впрочем, во взгляде принца почти сразу же появился отчетливый, пусть и фигуральный вопрос: «Вы тут что, с ума все посходили?» Он привлек к себе Этель, словно пытался закрыть собой от неминуемой опасности, и отчетливо, так, чтобы его поняли сразу и правильно, произнес:

- Мы умирать не собираемся, Алита. Ни я, ни моя жена не будем класть головы на этом берегу.

Он помолчал и добавил:

- Мы лучше выпустим кишки этому неведомому, кому нужны жертвы. И мне наплевать, насколько велика его сила.

Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь - Вадим помнил эту немудреную истину еще с до-смертной жизни и всегда поражался, насколько справедливы эти слова. Отправляясь с хозяином - а Вадим постепенно начал называть Лефевра хозяином, сам не зная, почему - в гостиницу, где лежал больной ребенок, он и подумать не мог, насколько сильным будет выброс некротической энергии, наполнявшей мальчика.

Вадим не то что наелся досыта - он натурально обожрался. Так, что захотел лечь да покемарить пару часиков.

Впрочем, до сна дело не дошло. Лефевр уехал, оставив Вадима с Марией, ее матерью и маленьким Димой и приказав проследить, чтобы до посадки в самолет с ними все было в порядке. Вадим не любил детей, но этот мальчик оказался… милым, что ли. Он никак не мог подобрать нужное слово. Вадиму всегда казалось, что все дети - орущие мерзавцы, которые бьются в истерике, слезах и соплях, если им не вынут и не положат желаемое. А тут нет. Дима был спокойным и умным не по годам. Он внимательно изучил игрушки и книги о животных, принесенные Вадимом, негромко поблагодарил и, выбрав самого жуткого динозавра, принялся спокойно играть.

Бабушка плакала, глядя на внука.

- Он давно так не играл, - словно извиняясь, сказала Мария, когда они вышли на крохотную грязную кухню сделать чаю. Вадим смотрел, как по обколотому кафелю шествует здоровенный таракан - с достоинством короля и повелителя этих мест - и чувствовал себя странно. Ему не хотелось, чтобы Мария и мальчик были здесь, и в то же время он ругал себя за это нежелание. В конце концов, кто они друг другу? Никто.

- А как играл? - спросил Вадим просто ради того, чтобы развеять угрюмые мысли. Мария как-то жалко улыбнулась и ответила:

- В последнее время - никак. Сидел, лежал… У него просто сил не было. Вы знаете… - она хотела было сказать еще что-то, но махнула рукой и промолвила: - Неважно. Уже неважно.

Вадим хотел было сказать ей что-то такое, чтобы вся ее усталость, скопившаяся за время болезни сына, исчезла навсегда, что-то хорошее и ободряющее, но он никогда не был мастером плетения словес, ни при жизни, ни потом, и поэтому сказал просто:

- Все будет хорошо, Маш. Сама видишь.

На следующий день он отвез их в аэропорт, проводил на посадку и, глядя, как Дима улыбается и машет ему игрушечным динозавром, подумал, что, наверно, утратил нечто очень важное, такое, без чего все его посмертие не имеет смысла. Вадим снова не знал, как назвать это чувство, но оно, даже неназванное, мучило его и не давало покоя.

Даже Хельга, которая испытывала к Вадиму искреннюю и чистую неприязнь, сказала:

- Что-то ты, дружище, бледный. Не наелся?

Вадим плюхнулся в свое кресло в углу, которое всегда оставалось в тени, сколько бы ламп ни горело в комнате, вздохнул и ответил:

- Не умничай, а? И так тошно.

Хельга посмотрела на него так, словно он прошелся без штанов по улице или учудил что-нибудь похлеще.

- Тебе тошно? - удивилась она и вдруг испытующе прищурилась и посмотрела на Вадима так, что ему захотелось забиться куда-нибудь под ковер и не вылезать до Страшного суда.

- Что! - не вытерпел он. Губы Хельги задрожали, словно она с трудом удерживала улыбку, а потом наглая девчонка расхохоталась на весь дом и ткнула в Вадима пальцем:

- Да ты влюбился! Точно, влюбился!

- Вот дура, - мрачно отмахнулся Вадим и нахмурился. - Ничего я не влюбился, не выдумывай. Просто знаешь, - он откинулся на спинку кресла и устало прикрыл глаза, - когда-то давно, очень давно, я любил одну девушку. До Чечни еще.

Хельга моментально стала серьезной. Весь ее смех куда-то испарился.

- А потом? - спросила она, и Вадим, к своему искреннему удивлению, услышал в ее голосе внимательный, неравнодушный интерес. Почти понимание.

- Потом я умер, - сказал он. - И все.

Такой финал Хельгу явно не устроил. Она заерзала на диване и растерянно сказала:

- Нет, ну так не бывает, чтобы все. Совсем все.

- Бывает, - Вадим устроился в кресле поудобнее и подумал, что ему все-таки надо поспать часок-другой. Может, тогда это странное ощущение, что угнездилось в его голове, исчезнет и перестанет мучить. Так мучит заноза или сломанный ноготь: вроде бы не болит, но о себе напоминает постоянно.

- Мне это не нравится, - призналась Хельга, и ее озарила просто невероятная по глупости идея: - Слушай! Может, тебе поехать за ними? За Машей и мальчиком?

Вадим даже рассмеялся, но смех получился каким-то ненатуральным. Ха, ха, ха - просто обозначение смеха. Он вдруг понял, что Хельга права, и ему действительно хочется взять и улететь в Красноярск. Молодая женщина, одна с ребенком, мало ли, что может случиться? Бывший муж, например, вылезет с прекрасной мотивацией морального урода: я уходил от больного, а он теперь здоровый.

Он почему-то был уверен, что так все и произойдет.

- Я даже не помню, как ту девочку звали, - задумчиво сказал Вадим. - Лица не помню, ничего… Просто знаю, что была.

- Это не ответ на мой вопрос, - вздохнула Хельга. - Вот даже ни разу не ответ.

Вадим улыбнулся, но вместо улыбки получилась очень неприятная гримаса.

- Неужели ты думаешь, что я кому-то нужен вот такой, - промолвил он. Хельга только руками развела.

- Почему нет? Ты знаешь, я видела, как хватаются за алкашей и наркошей. Так что упырь это еще не самый неприятный вариант.

Теперь Вадим улыбнулся намного искреннее. Хельга умела пробудить то, что он считал человечным.

Как и Мария. Вадим вспомнил, как она смотрела на него - с тихой спокойной лаской, не прямо, а чуть искоса, словно он не должен был заметить ее взгляд. Словно она не должна была так смотреть.