Две стороны монеты (СИ) - Каховская Анфиса - Страница 2

- Перестань, Хвост, надоел, - прикрикнула на него дама, которой удалось наконец принять более-менее устойчивое положение на палубе. Зверек, кличка которого говорила о несомненном наличии чувства юмора у его хозяйки, еще раз рыкнул для приличия и уселся умываться на один из саквояжей.

До этой минуты дама была целиком поглощена процессом восхождения по трапу, теперь же она смогла оглядеться, и чем дольше она разглядывала окружающее, тем сильнее вытягивалось ее лицо.

- Погодите, но это же не «Святая Шадра», - наконец сказала она с упреком и посмотрела на капитана.

- Нет, - вынужден был признать он.

- Но как же? Что вы здесь делаете? Здесь должна быть «Святая Шадра». Где она?

- Сударыня, - как можно вежливее сказал Олех, - «Святая Шадра» ушла вчера.

- Ушла вчера, - спокойно повторила дама, но тут же снова начала бушевать. – Что за чушь вы говорите! Вы что здесь все, белены объелись? Как она могла уйти без меня? Перестаньте мне хамить! Я еще в своем уме и прекрасно помню, что «Святая Шадра» отходит в десять часов в среду.

- Сударыня, - капитан был сама кротость, - сегодня четверг.

- А вот уж нет, - с достоинством возразила дама. – Тут вы меня не собьете. Сегодня среда. Именно среда, - она посмотрела на окружавшие ее доброжелательные и сочувственные лица и засомневалась. – Или четверг?

Капитан обреченно кивнул.

Дама с надеждой посмотрела на юношу, который недавно помог ей подняться:

- Четверг?

Аскалон развел руками.

- Это что же получается, – начала рассуждать недавняя скандалистка, - я пропустила свой корабль? А когда же следующий? Завтра? Нет? Послезавтра?

Услышав, что сможет отправиться в Город только через две недели, дама пришла в ужас.

- Две недели? Это мне придется еще две недели торчать в этом гнусном городишке? Боже, я этого не вынесу! Но как же я могла перепутать, я ведь была уверена…

Она еще попричитала немного, а потом до нее начало доходить, что из-за своей бестолковости она взбаламутила невинных людей.

- Ох, мне так неловко. Простите. Но я…

Она растерянно оглядела свой багаж, раскиданный по палубе, потом обернулась в сторону пристани.

- Мои носильщики уже ушли. Если бы вы помогли мне отнести багаж обратно в гостиницу… Ах, мне так неудобно вас утруждать.

- Знаете, - подумав, сказал Аскалон, - вообще-то мы тоже плывем в Город.

Олех взглянул на него с испугом, но смолчал.

- Наша «Заря», конечно, не приспособлена для перевозки пассажиров, но у нас есть еще две свободные каюты. Одна из них могла бы стать вашей.

- Нет! – Решительно сказала дама, и Олех облегченно вздохнул. – Нет и нет! Я не могу злоупотреблять вашей добротой, - она сделала паузу, - хотя вы бы меня очень выручили. Да и багаж мой уже здесь. Я согласна, показывайте мою каюту.

Менее чем через час прибыли и другие двое пассажиров, и красавица «Заря» покинула порт.

Плавание обещало быть недолгим (при попутном ветре не более пяти дней) и приятным: по всем признакам ничто в эти дни не должно было испортить погоды. Познакомились за обедом в небольшой, но исключительно удобной кают-компании, отделанной, как и все помещения на корабле, со вкусом, но без лишней роскоши.

Первым по праву хозяина представился Аскалон. Он, чтобы не смущать своих пассажиров, назвался сыном богатого торговца, а в остальном был правдив: сказал, что отец отправил его в дальние страны постигать жизненную науку шесть лет назад, и вот теперь он возвращается домой. Про отца с дочерью узнали, что их звали Бажан и Ива, что они тоже уроженцы Города и возвращаются после длительного странствия. Бажан оказался заядлым путешественником, они с дочерью объехали не один десяток стран и таких же, как Город, островных государств. В Городе у них было приличное поместье, дававшее хороший доход, куда они тем не менее не спешили бы возвращаться, если бы не внезапное известие о болезни сестры Бажана. Мнительная старушка была уверена, что умирает, и умоляла брата с племянницей как можно скорее приехать. Бажан рассказал, что его сестра «умирала» уже по крайней мере раз пять, но расстраивать ее не хотел, да и в голосе его сквозь беспечные нотки проскальзывало беспокойство.

Аскалон слушал вполуха, а сам нет-нет, да и бросал взгляд в сторону прелестной Ивы, которая не произнесла за обедом ни слова, а лишь слегка розовела, когда отец упоминал ее имя. К обеду она переоделась, и в новом своем наряде, состоявшем почти сплошь из кружев, совсем свела с ума бедного Наследника. Сидя напротив, он всю свою силу воли тратил на то, чтобы отвести от нее взгляд, но она снова и снова притягивала его, как магнит. Чтобы не показаться нахалом, он заговорил со второй женщиной, эксцентричной Виринеей, но ее манера говорить быстро утомила его: она так много жестикулировала, что стоявшие на краю чашки и бокалы поминутно подвергались риску оказаться на полу, и имела странную привычку время от времени ни с того ни с сего вскрикивать, отчего все вздрагивали. Из ее сбивчивого рассказа Аскалон понял только, что и она возвращалась в Город после путешествия, и еще под слоем косметики он разглядел молодое лицо – она была гораздо моложе, чем показалось ему вначале, может, лишь на несколько лет постарше его.

На следующий день Аскалон проснулся рано. Тишина звенела, лишь слегка плескались волны за кормой. Все пассажиры и свободные от вахты члены команды наверняка еще спали. Аскалон вышел на палубу, сладко потянулся – и замер. В нескольких шагах от него неподвижно стояла закутанная в кружевную шаль женская фигурка. Юноша постоял в нерешительности, но не смог преодолеть невероятной силы притяжение и приблизился к ней. Ива повернулась к нему – ее лицо тихо светилось в пелене восходящего утра. У Аскалона даже дыхание перехватило – так она была прекрасна.

- Вы не спите? – Ляпнул он первую попавшуюся ему в голову глупость.

- Такое дивное утро, - с мягкой грустинкой улыбнулась она, и на ее щеках обозначились две очаровательные ямочки. – Море совсем не похоже ни на реку, ни на пруд. Вроде та же вода, да не та. Все время смотрю – и не пойму, в чем дело.

Аскалон тоже посмотрел вниз, но ничего необычного не заметил – вода как вода. Его взгляд привлекали сейчас совсем другие волны – волны белокурых волос, лежавших на ее плечах, чуть подрагивая от утреннего ветерка. Наследник тихо вздохнул, боясь неловким движением разрушить эту хрупкую красоту. Ничего подобного он в жизни не видел, в этом он мог поклясться. Встречались ему, конечно, красивые девушки, но красота Ивы была какой-то особенной: не броской, не резкой.

Она поймала его взгляд, и Аскалон смущенно отвел глаза. Надо было срочно сказать какую-нибудь банальность.

- Вы не боитесь простудиться? – Спросил он.

Ива покачала головой, но не ответила.

- Я вам помешал? – Он видел, что навязывать свое общество неприлично, но заставить себя уйти не мог – ноги будто приросли к палубе.

Конечно, он понимал, что на его откровенный вопрос она не ответит: «Естественно, ты мне помешал. Я ведь вышла на палубу в столь ранний час не для того, чтобы кто-то действовал мне на нервы». И все же ее отрицательный ответ приободрил его, и он счел возможным продолжить разговор. Мало-помалу беседа завязалась. Оказалось, что у них много общего: оба выросли без матери, оба любили читать, оба много времени провели в путешествиях по разным странам, оба скучали по родному Городу и радовались скорому возвращению. С каждой минутой Ива нравилась Аскалону все больше и больше, с ней ему было так легко и свободно, будто они были знакомы всю жизнь, и ей – он чувствовал это – было с ним так же хорошо.

Но утро вступило в свои права: дымка рассеялась, и солнце мощно захватило себе все пространство до самого горизонта. Корабль начал просыпаться: сначала мимо них вразвалочку прошел бородатый боцман, коротко поприветствовал их и скрылся в рубке, потом туда же проследовал капитан, кольнув Аскалона проницательным, ироничным взглядом, зашастали туда-сюда шумные и смешливые матросы, и каждый из них считал своим долгом пройти как можно ближе к парочке, а потом многозначительно извиниться за то, что помешал. Из своей каюты выплыла сонная и недовольная Виринея, замотанная в какой-то непонятного цвета балахон. Увидев Аскалона и Иву, она вдруг удивленно остановилась, потом на губах ее задрожала ехидная усмешка, и она, беспардонно поразглядывав их минуты две и даже не поздоровавшись, направилась на корму. Последним на палубу поднялся Бажан и, быстро ощупав цепким взглядом Аскалона, увел дочь в каюту.