Две стороны монеты (СИ) - Каховская Анфиса - Страница 30

- Так вот почему он охотился за Виринеей! – Воскликнул Ворон. – Ему не нужна была она, ему был нужен оберег.

- Если бы я тогда это понял! – Вздохнул Аскалон. – Я ведь чуть было своими руками не добыл для него оберег! Это просто чудо, что все закончилось хорошо. Я допустил столько ошибок! Столько времени я ломал голову над тем, как уничтожить угрозу для Города, а оказывается, это сделать было так просто!

- Но вы ведь не знали, что все дело было в Правителе и что у него нет неуязвимости, - постаралась поддержать его Ива.

- Конечно, не знал. Но я мог догадаться! Предположить! Мне же и в голову не приходило, что мой отец – самый обыкновенный человек. Вот скажите мне, почему Правителей считают сверхлюдьми, когда они такие же люди, как и все. Ведь никто – никто! – за долгие годы не усомнился в неуязвимости отца! А стоило лишь его тронуть, и все бы увидели, что его неуязвимость – это фикция. Беда в том, что люди преклоняются перед Правителями, как перед божеством. А те от этого начинают, и правда, верить, что они Боги. Даже мой отец – человек, которого я безмерно уважал, получив в свои руки власть, стал чудовищем, - Аскалон достал из-под рубашки полмонетки. – Нельзя людям делать такие подарки. Виринея опустила глаза, а Ворон спросил:

- А ты сам не боишься владеть таким предметом?

- Я владею им последний день, - ответил Аскалон. – Завтра я должен отдать его Хранителю, которого назначит Совет Старейших.

- Но почему? – Вырвалось у Ивы.

Аскалон только улыбнулся. За него ответила Виринея:

- Семья, утерявшая оберег, навсегда теряет право власти. Ангелар и так очень долго скрывал, что второго оберега нет.

- Я не жалею, что перестал быть Наследником, - задумчиво сказал Аскалон. – Неделей раньше, наверное, пожалел бы, а теперь нет.

Ива взяла его за руку:

- И я рада. Мне тоже так как-то спокойнее, - она поежилась. – Холодает. Может, пойдем домой?

- Да, действительно, - согласился Аскалон. – Сегодня был такой трудный день. Надо отдохнуть.

- Что ж, идите, - сказала Виринея.

- А вы разве не пойдете с нами? – Удивилась Ива.

- Нам в Город нельзя, вы же понимаете, - покачал головой Ворон. – Мы ведь до сих пор вне закона. Волшебной штучки, позволяющей гулять, где угодно, у нас теперь нет. Так что для нас будет лучше держаться подальше от Города.

- Но вы же не собираетесь бегать всю жизнь? – Вмешался Аскалон. – Я могу поговорить со Старейшими, объяснить все. Уверен, они поймут.

Виринея вздохнула:

- Нет, слишком много людей помнят, кем я была. Слишком много зла я сделала. Да и Ворон тоже не без греха. Нас не простят. Люди долго не забывают зло. И ты не забудешь смерть друга, - она посмотрела на Аскалона, и он, смутившись, понял, что она права.

- И куда же вы направитесь? – Спросила Ива.

- Вокруг много маленьких островков, где нас никто не найдет, - ответил Ворон. – А нам сейчас никого не нужно, - он обнял Виринею.

- И ты сможешь терпеть меня рядом много лет? – Улыбнулась она.

- Я постараюсь, если ты оставишь свою скверную привычку убивать меня по нескольку раз в день.

- Но вы будете навещать нас? – Спросила Ива

- Вот уж не знаю, - лукавые искорки зажглись в глазах Ворона. – У нас ведь так много работы. Нам же надо компенсировать все загубленные жизни.

Виринея стукнула его по руке, и Аскалон заметил, что она, оказывается, может смущенно краснеть, как обычная женщина.

Вечером того же дня Аскалон навестил в тюрьме отца. За несколько часов Ангелар очень изменился: как-то постарел, осунулся, пропал блеск в глазах, исчезла величественная осанка.

Разговор им предстоял трудный. Нельзя было вычеркнуть из жизни все те годы, когда Аскалон любил и уважал отца.

- Вот уж не думал, что закончу свои дни в тюрьме – такими словами встретил сына бывший Правитель.

- Неужели ты рассчитывал, что сможешь бесконечно скрывать свое преступление?

- Преступления, Аскалон, совершают обычные люди, а я Правитель, - он осекся, - я был Правителем. Я сделал это не из корысти, а для блага государства. Добран был плохим Правителем. Он не хотел власти, он боялся ее.

- Именно поэтому он и был хорошим Правителем. А убийство всегда остается преступлением, кем бы и ради каких целей оно не совершилось! И каждый, кто совершил такое, должен быть наказан. И ты не исключение.

- Нам трудно понять друг друга, - сказал, помолчав, Ангелар. – Но я остаюсь при своем мнении. Я был хорошим Правителем. Конечно, у меня, как и у всех, были недостатки. Но погубило меня не это. Смешно сказать, но погубило меня твое благородство и любовь Виринеи – ведь если бы она не отдала оберег Ворону, все было бы по-другому. Ну, да Бог ей судья. О покойниках плохо не говорят.

- Отец, Виринея жива.

- Что? Как жива?

- Я видел ее сегодня днем.

- Но этого не может быть, ведь все, кто уходил отсюда, умирали в страшных мучениях!

- И сколько было таких?

- Вообще-то, насколько я знаю, никто так и не решился уйти.

- А Виринея решилась. И оказалось, что за болью следует не смерть, а освобождение.

- Погоди, но ведь мне всегда говорили…

- Да, я тоже думал, что покинувшего темницу ждет смерть. Но сегодня один из Старейших рассказал мне, что древние строители специально устроили ее так, что каждый совершивший преступление мог искупить свою вину, пройдя очищение страданием. Так что у тебя тоже есть шанс выйти отсюда, если, конечно, у тебя хватит сил и мужества.

Луна тускло осветила всю окрестность, когда Аскалон с Ивой пришли к Большому Храму. Море тихо плескалось вдалеке, а от самого горизонта к ним тянулась длинная лунная дорожка. Они подошли к самой воде.

- Вот и кончился последний день, когда я был Наследником, - сказал Аскалон.

- Главное, что он не стал последним днем для Города, - ответила Ива.

- Да, это главное.

Аскалон снял с шеи цепочку с оберегом.

- Завтра ты отдашь его? – Спросила Ива.

Аскалон помолчал, играя в руке цепочкой, потом спросил:

- Как ты думаешь, есть ли на свете человек, способный устоять перед искушением получить власть?

Ива с сомнением покачала головой.

- Вот и я так думаю, - сказал Аскалон.

Он размахнулся и забросил оберег в Море.