Никогда не кончится июнь (СИ) - Кроткова Изабелла - Страница 20

Я потрясла головой, но рыжее видение не исчезло.

— Что ты сказал? Повтори!..

— Мне кажется, это не дядя писал ноты… — невозмутимо поведал парень.

Пытаясь построить на место рухнувший этаж мыслей, я оглядела мирную кухню, освещенную ровным светом красивой трехрожковой люстры, висящей под самым потолком.

Господи, какой дядя?.. Какие ноты?!.

Ни с того ни с сего ужасно заболела голова.

С тех пор, как приехал этот неуклюжий человек, у меня не было ни минуты покоя.

— Они не дядиным почерком написаны, — буднично сообщил Степа.

Я приподнялась на стуле.

— Откуда ты знаешь? Ведь это ноты, а не буквы!

— Они были подписаны. Не дядиными буквами, — втолковал мне, как первокласснице, конопатый племянник.

Чайник рухнул на плиту.

— Подписаны?..

— Да, подписаны сверху. Это не дядины ноты, поняла? Поэтому я их выбросил.

…Зачем он их выбросил?.. — какое-то отчаянье своими колючими пальцами ухватило меня за плечи.

В уютную кухню внезапно вползло странное ощущение, будто морской воздух «Лабиринта» потянулся прямо к моему лицу… С трудом стряхнув неприятное чувство, я медленно подняла на Степу глаза.

— А как они были подписаны?

Он повернулся ко мне, мотнув лохматой челкой.

— Как?.. Сейчас… Вячеслав Горячев. Вот.

Пламя под чайником на миг изменило цвет. Голубоватые язычки потемнели и обняли жгучими волнами мои пальцы, задержавшиеся над плитой…

— Вячеслав Горячев… — пролепетала я.

Будто пробуя на вкус незнакомое сочетание слов…

— Тебе это имя ни о чем не говорит? — спросил Степа.

— Абсолютно…

Девушка в свадебном платье. Молодой Борис, сказавший «Спорим». И теперь еще вот это… Некто Вячеслав Горячев. И все это как-то связано… И необходимо связать это, и как можно быстрее!

— Открывай интернет! — скомандовала я.

Степа торжественно вытер руки белоснежным полотенцем с вишенкой и прошествовал в гостиную.

— Не увлекайся виски! — предупредил он меня на прощанье.

В ответ я только хмыкнула.

… — Тут их несколько сотен… — раздался вскоре из гостиной его голос. — Как его отыскать? А может, его тут вообще нет…

Я стояла на кухне, прижавшись лбом к стеклу.

— Тут их немерено…

— Посмотри «композитор»… — громко сказала я.

— Композиторов восемь человек, — донеслось через минуту.

— Тогда добавь «гитарист»… Музыка же для гитары… — проговорила я, направляясь в огромную комнату, где перед ноутбуком сидел Степа.

— Нашел! — воскликнул он, едва не оглушив меня, и я с чашкой кофе присела рядом. — Есть! Вот, читай!

Впившись взглядом в экран, я прочла несколько сухих строк.

«Вячеслав Горячев. Гитарист, лауреат множества международных конкурсов. Талантливый композитор. Автор неоконченного сборника гитарных пьес «Календарь нимф».

Скончался в 1986 году в возрасте двадцати четырех лет».

Девятнадцать лет назад, — почему-то подумала я, и эта истина жгучим пламенем полоснула по сердцу.

Память вдруг зашевелилась и сама собой выбросила на поверхность строку письма.

«Если вспомнишь то, чему я учил тебя двенадцать лет из тех девятнадцати, когда жил той, другой жизнью…»

Из тех… ДЕВЯТНАДЦАТИ.

Значит, отсчет этих девятнадцати лет начался с того самого года, в котором скончался автор гитарной музыки Вячеслав Горячев. Странное совпадение…

— Степа… — внезапно вспомнила я, безуспешно стараясь унять невесть откуда взявшуюся дрожь, — ты говорил, что кафе «Лабиринт» как-то связано с дядей…

— Да, кажется, — наморщил лоб парень, — но я не знаю, в чем там было дело…

Легкой бабочкой в голову вдруг впорхнуло озарение.

— Сколько прошло лет с той памятной ссоры твоей матери с дядей?

— Ну… лет двадцать, не меньше. Я уже говорил, — пожал плечами Степа. — И что?

— Двадцать?.. А не девятнадцать?.. — уточнила я, как охотник, напавший на след.

— Да какая разница? — удивился парень.

Я ничего не ответила.

— Может, и девятнадцать… — развел руками Степа. — Какое это имеет значение?..

Но мне почему-то казалось иначе.

Что любое оброненное слово имеет значение.

Я придвинулась поближе.

— Но ведь то, что кафе «Лабиринт» как-то связано с дядей, ты слышал от матери?

— Ну конечно, от кого же еще? Но только я это помню очень смутно. По-моему, она упомянула об этом только однажды, и то очень давно… — в голосе Степана послышалось недоумение.

— А может, она помнит, где оно было, это кафе? Ну тогда, девятнадцать лет назад? — возбужденно привстала я с плетеного стула.

По темному стеклу забарабанили первые капли дождя.

— Может быть, и помнит, — зевнув, произнес Степа и многозначительно посмотрел на часы.

Я проследила за взглядом и разочарованно кивнула. Дяди Борины антикварные часы с кукушкой и гирями показывали без двадцати час.

— Завтра, — пояснил Степа, видимо сочтя, что красноречивого взгляда мне недостаточно.

И юнец, выключив свет прямо перед моим носом, уверенно направился в спальню.

Постепенно оставляя воспоминания, сопоставления и предчувствия, я устало побрела за ним.

…Скорее бы наступило завтра!

Быть может, оно что-нибудь прояснит.

— Кафе «Лабиринт» действительно существовало девятнадцать лет назад. Но это было не обычное кафе. По ночам там собирались игроки в карты. И вот из-за дядиного пагубного пристрастия они с мамой сильно поссорились и с тех пор не разговаривали. Он там, кажется, много проиграл…

Я была слегка разочарована.

— И это и есть причина ссоры?

— Ну да… Адреса мама не знает. Говорит, кафе находилось где-то за городом… Она вообще категорически не хотела об этом говорить, и, чтобы вытянуть из нее эти сведения, пришлось сказать, что один краевед очень интересуется старой застройкой города…

Все сходится. Ночь, игроки в карты… Две ночи подряд, влекомая бабочкой, я была именно в этом кафе.

Где-то за городом.

Я могла бы предположить, что кафе находилось — и находится в настоящее время, если я там была — где-то рядом с почтовым отделением № 20а, но кроме этой избушки, там ничего больше нет…

И на мгновение перед моими глазами вновь предстал необъятный простор под темным звездным небом.

…А как же утверждение кондукторши?

«Его лет двадцать как снесли…»…

Но «Лабиринт» снести не могли! В конце концов, вместе со мной по настоянию Марка там был Димка Кортнев, а они-то (если на свое здравомыслие я уже не рассчитываю) — точно в здравом уме!

Значит, кафе по-прежнему существует, но располагается где-то в другом месте.

А возле почты снесли совсем другое кафе. Мало ли их в нашем огромном городе?..

А дурацкий эпизод с гитарой — просто досадное недоразумение… И то, что видение посетило меня именно там, ни о чем не говорит.

…Как же все-таки я утащила гитару с собой? Ведь я точно помню, что оставила ее на пороге почты…

— Где же это — за городом?.. — растерянно спросила я, уставясь на Степу.

— Понятия не имею, — пожал он плечами.

— А номер того «Фиата», который меня туда отвез, ты случайно не запомнил? — спросила я безо всякой надежды, ожидая услышать в ответ невнятное бормотание.