Сага Форта Росс (Книга 1. Принцесса Елена) - Петров Виктор Порфирьевич - Страница 14

— Может быть ты прав, Саша, — промолвила Елена, — я уверена, что ты прав, но, тем не менее, стоит мне посмотреть на него, как у меня что-то все переворачивается внутри от отвращения.

— Просто не обращай на него никакого внимания, Леночка. Он совершенно безобидное, маленькое, болезненное существо.

Ротчев поцеловал руку Елены и вышел.

Через несколько минут оседланные лошади были поданы к крыльцу для Елены и Анны и они, не торопясь, поехали на поля.

Был еще ранний час после полудня и солнце стояло довольно высоко. Было совсем не жарко, благодаря бризу, постоянно дувшему с океана.

Картина океана, гор и полей, освещенных ярким полуденным солнцем, была поистине чудной.

Анна посмотрела на океан и глубоко вздохнула, сама не зная от восторга ли перед зрелищем чудной природы или от затаенной тоски по родному дому, оставленному далеко позади.

— Посмотри только на это бесконечное пространство воды… какая масса воды! Где-то там, далеко, за этой водой, за океаном, лежит русский берег, русская земля — Сибирь. Еще несколько тысяч верст — и там сама Россия широко раскинулась в своих необъятных просторах. Страна прекрасных полей и лугов, селений и городов; а потом, еще дальше — веселая, огромная, может быть немного смешная, но любимая Москва. За ней, еще дальше, на берегу моря, на берегах Невы — стоит наша великолепная столица, красавец Петербург.

— Да… — дремотно ответила Елена. Ее мысли тоже понеслись домой, на родину. — Все это кажется каким-то фантастическим сном, вся наша жизнь в прошлом, в России — шумные, веселые столицы и тихие, нетронутые жизнью, не меняющиеся со временем, наши чудесные имения.

Она посмотрела вокруг. Вдруг энергично тряхнула головой:

— А что, собственно говоря, плохого с этой колонией, здесь? Чем плохо у нас, здесь? Да, ничего. Форт Росс такая же часть России, как любая деревня или городок в каком-нибудь захолустье в России и, конечно, нисколько не хуже и даже лучше многих сибирских селений. Те же люди, те же обычаи и тот же труд земледельца, пахаря, мельника или рыбака. Я даже уверена, что многие из наших поселенцев здесь живут лучше, чем они жили бы в Сибири или в России. Это наша русская территория в Америке, даже если это и самый отдаленный и забытый уголок.

— Ты права, — согласилась Анна, плавно прокачиваясь в такт ходу лошади. — Посмотри только кругом, как здесь красиво, особенно в такой солнечный день, как сегодня… Эти горы позади нашего форта с могучими соснами, эти великаны красные деревья вон там на окраине… Поля, с людьми, работающими на них, как у нас в России с крестьянами на полях… скот, который так мирно пасется на тех, вон, склонах гор… а потом, этот шум, звуки жизни, раздающиеся от резких ударов молотка кузнеца или звенящей пилы плотника. Все то же самое, что мы наблюдали в России, Елена. Нет, конечно, мы не можем и не должны жаловаться здесь. Жизнь у нас должна быть наслаждением, праздником.

Елена рассмеялась.

— А кто жалуется? Кто первый стал стонать о России, оставленной далеко позади, за морями и океанами?.. Давай-ка пустим в галоп, быстро туда, вон, к границе леса, в конце полей, а потом повернем обратно. Становится поздно и Александр будет беспокоиться.

Они пришпорили лошадей и понеслись вперед к лесу, верстах в двух. В тот момент, когда обе женщины приближались быстрым галопом к линии леса, в конце владений форта, они увидели небольшую группу людей, шедших по полю по направлению к ним. Это была рабочая группа бывших сибирских каторжан, возвращавшихся в свой барак.

Дамы приостановились, чтобы дать группе возможность пройти по дороге. Вид у этой группы был действительно потрясающий. Оборванные, небритые, не чесанные, с взлохмаченными волосами и бородами, они, тем не менее, с шутками, с прибаутками шли по дороге. Видно было, что им ничего не было страшно, море по колено. Меньше всего, как видно было, они заботились о своей внешности. Могли бы и одеться лучше и волосы подрезать, причесаться, просто не хотели. Большинство из них были пожилые, но видно было и несколько молодых лиц.

Увидев двух молодых женщин на лошадях, они все остановились, как вкопанные, стояли остолбенелые, не веря своим глазам — не мираж ли!

Один из них, молодой, с черной, курчавой бородой, похожий на цыгана, дерзко взглянул на Елену, медленно осмотрел ее с головы до ног, подмигнул глазом своим товарищам и довольно громко вскрикнул:

— Бабы, ребята; смотрите-ка какие бабы!..

Он оглянулся, точно ожидая поддержки, но все остальные стояли молча и остолбенело смотрели на Елену и Анну.

Молодой парень не смутился.

— А кожа-то какая, белая, как у лебедя!.. И ручки в перчаточках, это чтобы солнце не обжигало нежных ручек… Видали таких, ребята? Хоть бы потрогать их.

Он решительно вышел вперед, развалисто подошел к Елене, и протянул руку, чтобы прикоснуться к ее платью.

Кровь бросилась в голову гордой Елене. Какое-то ничтожество, каторжанин — и вдруг осмелился отзываться так непочтительно о ней, княжне!

Она, вдруг, резко повернула коня и направила его прямо на нахального парня.

— Грязная свинья! Как ты смеешь говорить такие вещи!

Она подняла хлыст и, с силой, ударила парня. Не ожидавший такой смелости от Елены, нахал только успел отвернуться и удар хлыста пришелся ему по плечу.

— Мерзавец! — крикнула опять Елена и еще несколько ударов посыпались на плечи и спину опешившего парня. Он поспешно ретировался и спрятался за спины своих товарищей, которые встретили его эскападу дружным взрывом смеха и издевательствами.

Елена, бледная от ярости, повернула коня, отъехала и крикнула:

— Подожди еще, что с тобой будет, когда я пожалуюсь правителю. Он с тебя шкуру снимет с живого!

Обе женщины, рысью, отъехали от группы и, потом, поскакали обратно в форт.

— Ты не должна была делать этого, Ленуся, даже если этот негодяй оскорбил тебя, — пожурила ее Анна.

— Почему нет? — Елена опять вскипела. — Сейчас же доложу Александру, и он прикажет выдрать подлеца так, что с него шкура свалится… собака!

— Не забывай, Леночка, что они несчастные, страдальцы, отбывавшие свое наказание на каторге, уже заплатившие сторицею за свои преступления!

— Несчастные! Они — каторжане, преступники, может быть душегубы, убийцы! — запротестовала Елена.

— Успокойся, дорогая! Все это яйца выеденного не стоит. Давай, лучше забудем о том, что произошло сегодня.

Елена стала успокаиваться.

— Может быть ты права. Я думаю, что я достаточно отхлестала его хлыстом.

Прошло несколько дней густых, тяжелых калифорнийских туманов, когда все кругом обволакивалось молочной белизной. Туман не стоял неподвижно в воздухе, а был в беспрестанном движении. Все время с океана дул легкий бриз, который натягивал белесую пелену тумана на влажные почерневшие бревна стен форта, на крыши домов, на мельницу, на все кругом.

Несмотря на лето, было зябко и невольно люди поеживались, когда ветерок задувал туман подмышки.

Однажды утром, Елена с Анной встали и вдруг увидели, что тумана нет и следа, и потемневшие от сырости здания вдруг стали быстро сохнуть под лучами теплого солнца. Сразу же картина переменилась и стало веселее на душе. Стоило только солнцу пробиться через толщу тумана, разогнать его по сторонам, растворить в теплом воздухе, и звучнее и громче зазвучали песни на берегу и на улицах поселка, звонче зазвенел удар молота по наковальне, и сильнее послышался веселый скрип ветряных крыльев мельницы.

В такой день трудно было Елене и Анне усидеть дома и они, позавтракав и отдав нужные распоряжения по хозяйству, решили отправиться на прогулку, подняться на гору позади форта.

Обе молодые женщины сбежали с крыльца и направились к воротам форта.

— Приветствую с чудным утром, — услышали они голос Алексея Николаевича Черных, пожилого агронома, входившего в ворота форта.