От Каина (СИ) - Верт Александр - Страница 34

Каин вздохнул, принимая этот удивленный взгляд.

− Хорошо, это справедливо считать, что такой как я не должен быть популярен у женщин, но подобные проблемы легко решаются моим отцом. Он ведь дьявол...

***

Каин не сразу понял, что в комнате кто-то есть кроме него. Никто не беспокоил его, пока он сам не начинал чего-нибудь требовать или желать. Сегодня же краем глаза уловил движение и сразу насторожился, догадываясь, что никто кроме отца не пришел бы к нему. И действительно, в кресле подле кровати сидел именно Кагитор, спокойно ожидая, когда отпрыск оторвется от чтения. Это спокойствие часто раздражало Каина, но злиться на Кагитора в подобных вещах было так же нелепо, как обвинить воду в чрезмерной влажности. Потому, вздыхая, Каин откладывал книгу и садился на кровать.

− Не часто ты приходишь сюда. Что-то случилось?

− Нет, но я хотел спросить, чувствуешь ли ты себя мужчиной? - как всегда спокойно спросил дьявол, без лишних церемоний.

Каин лишь рассмеялся.

− Внуков ты от меня точно не дождешься, − весело ответил он, − если твои книжки, конечно, не врут.

− Книги не врут, но это не отменяет желания, влечения и потребности в физической близости.

Каин невольно прищурился, не понимая, куда может завести этот разговор. Кагитор же продолжил:

− Когда ты оказался у меня, в тебе не было подобных желаний, однако все могло измениться.

Каин вздохнул.

− Если ты начал этот разговор, значит, ты следил за мной, не так ли?

− Я не хотел следить, но мне трудно что-то не заметить, − признавался Кагитор, прикрывая глаза.

Он немного помолчал. Каин же просто смотрел на него, без малейшего смущения или страха. Он был спокоен, только немного взволнован, потому что отец никогда не заводил разговоров просто так и если начинал их, то только чтобы прийти к какому-то итогу или дать совет. Теперь же Кагитор немного медлил, заставляя сына едва заметно прищуриться.

− Пошли, я покажу тебе кое-что, а ты сам решишь, как с этим поступить.

Это Каина вполне устраивало, даже тревога оставила его, ибо далеко не впервые отец вел его в неизвестный зал ада, чтобы показать нечто новое. Порой это новое пугало его, иногда причиняло боль, но на выходе делало его сильнее, умнее и лучше, побуждало к чему-то и развивало. Каин признавал это, хоть и не произносил вслух. Однако когда дверь открылась, и перед ним оказался не зал, полный колонн и странных предметов, а спальня с широкой кроватью, на которой расположилась черноволосая девушка с синими глазами, он опешил и, сглотнув внезапно возникший у горла ком, посмотрел на отца, боясь разглядывать обнаженную женщину.

− Если тебе не нравится эта, я могу создать другую, − невозмутимо проговорил Кагитор, чуть опираясь на открытую дверь.

− Эта подойдет, − выдохнул Каин, все слишком хорошо понимая...

***

− Я, признаться, не думал тогда о том, кто она, просто провел с ней ночь и забыл о ней на пару месяцев, потом снова пришел и снова забыл. Меня совершенно не заботило, чем она занималась, когда я ее не посещал, не волновали ее чувства. Я даже не помню в ней никаких особых эмоций, словно она − такая же иллюзия, как мои учителя, только у нее все же было тело. Правда это тело мне быстро наскучило, и я отказался от нее. При желании я мог найти себе женщину сам на земле, более того, − Каин усмехнулся в темноте и прикрыл на миг глаза, − я начал изучать людей допотопной эры, постепенно ввязываясь в их игры. Я становился игрушкой для женщины или мужчины, только чтобы посмотреть, как далеко может зайти человек. Разумеется, отец все знал, но не говорил ни слова, а от Люцифера я это скрывал, пропадая когда захочу и возвращаясь так же внезапно. Его это устраивало. Зато меня смешил его наивный взгляд на человечество, потому что я на своей шкуре знал, на что они способны, знал в мельчайших деталях. Хотя признаю, не все были такими, да и те, что были, имели свои причины. Это я тоже понял и, выходя из роли жертвы, уже не исчезал, не вскрыв гнойник в сознании своего прежнего хозяина или хозяйки.

Каин посмотрел внимательно на растерянного Ивана.

− Вы боитесь вообразить, о чем я? Не бойтесь, я именно о том, о чем вы так боитесь подумать. Я по своей воле становился рабом, игрушкой для самых разных извращений, сексуальных, разумеется, тоже. Таково было мое любопытство на тот момент. Я хотел познать человечество со всех его сторон, и пока Люцифер искал в нем свет, я познавал  тьму. Она противна, но это не значит, что нужно закрывать глаза, потому что так проще.

Иван опустил глаза, но собеседник рассмеялся.

− Не стыдитесь этого чувства в своей груди. То, что вам противны подобные мысли, явление нормальное. Из нас двоих нездоровое мышление у меня, а не у вас, но с моей жизнью здоровое мышление сохранить невозможно. Я просто не буду углубляться в детали. Знайте, какую бы мерзость не нарисовало ваше воображение - она имела место быть, а я вернусь, пожалуй, к падшему, ибо его история будет вам интересна.

Он помолчал немного, подумал, проведя пальцем по своим губам, прикрыл на мгновение веки и заговорил.

− Впрочем, вы не поймете, если я не расскажу.

Он убрал от лица руку.

− То время, о котором я говорю, было во многом пиком всей человеческой алчности. Не было религии, сдерживающей дух, не было страха и не было законов, таких, что могли бы держать человека в узде. Вопрос насилия, сейчас спрятанный за семью замками, там был на виду. На сколько, это вы, пожалуй, поймете из моего рассказа, однако вопрос немного в другом...

Он чуть нахмурился. Лицо его исказилось напряжением на краткий миг, но морщинка сосредоточенности быстро разгладилась. Каин прикрыл глаза, скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула, почти полностью ускользая от взгляда Ивана.

Теперь свет фонаря, попадавший в кафе с улицы, освящал лишь его губы, а он продолжал.

− Я не понимаю насилия даже теперь, хоть и знаю о нем больше, чем кто бы то ни было, однако все равно не понимаю. Тогда же, видя жестокость одного человека по отношению к другому, понимая, что человек рад чужой боли, я впадал в ступор. Понять, как можно получать удовольствие от чьих-то страданий, казалось мне верхом безумия. Я принимал это, но... Однажды у меня появился шанс кое-что понять, и я решил пойти на все, чтобы хоть немного узнать, чем дышит человеческая жестокость.

Глава 29

Глава 29 - Беспомощность ребенка

Каин сделал короткую паузу, сглотнул, выдохнул и вновь заговорил, вот только что-то изменилось в его голосе. Он стал надменным, холодным и каким-то отрешенным, будто рассказчик внезапно стал играть роль.

− Это было слишком давно, однако я хорошо помню ту ночь. Я задержался в лавке чудес, беседуя с Люцифером, и покинул его, когда давно стемнело. Я хотел сходить в отцовскую библиотеку, а переходить в ад в доме, где живет ангел, пусть и изгнанный, казалось мне жестоким. Обычно я проходил по улице до одного темного переулка, сворачивал и выходил в темноту каменных коридоров с синим пламенем. Та ночь была приятно прохладной и я решил не спешить, а немного прогуляться. Мне нечего было бояться, в конце концов, я сильнее любого человека, и ни один зверь меня не тронет, потому я мог позволить себе бродить по темным переулкам в кромешной тьме. Той ночью я понял, что за мной следят. Кто-то шел следом, а я решил не бежать. Намерения у преследователя были недобрыми, этим быстро пропах воздух, а я решил просто подыграть. Принять на себя роль обычного мальчика в темном переулке глубокой ночью и посмотреть, на что способен идущий за мной человек.

Каин выдохнул.

− Я специально свернул в закоулок, где нападать было бы удобней всего и на меня действительно напали. Ударили по голове, заломили руку и тут же заткнули рот непонятной зловонной тряпкой. Она больше всего разозлила меня. Этот непонятный кусок материи, скомканный, отдавал привкусом рвоты и крови, словно ей затыкали уже не один рот, а больше всего меня бесил тот факт, что эта дрянь упирается мне в глотку, но выплюнуть ее я не могу. В тот миг мне хотелось ударом ноги отправить наивного человека в нокаут, освободить руки и тут же вытащить это жалкое подобие кляпа, но в то же время я понимал, что у меня кружится голова, а значит, обычный ребенок на моем месте потерял бы сознание от такого удара. Я сдержался, позволяя связать себе руки.