Время кенгуру. Книга 2 (СИ) - Эм Михаил - Страница 11

Так — медленно, но неотвратимо — мы продвигались в направлении солнечной дуги.

Остановились передохнуть у небольшой речушки. Эта была первая речушка с чистой и относительно теплой водой, которую мы встретили. Ручьев на горных склонах было предостаточно, но вода в них была холодна, как смерть — от нее даже зубы сводило. Искупаться в таких ручьях нечего было думать. Теперь представилась возможность омыть тела в проточной воде.

В тропических реках могли водиться разные неприятные создания, начиная от плотоядных рыбок и заканчивая крокодилами, поэтому первым дело я зашел в воду и осмотрелся. Вода доходила до колен и была прозрачной. Ни рыб — какими бы они ни были, — ни крокодилов поблизости не оказалось.

— Можно купаться, если кто хочет! — сообщил я, выходя из воды.

Товарищи сидели на берегу, у весело потрескивающего костра, и распределяли последние остатки пищи. В путешествии граф Орловский рассчитывал на себя, поэтому взятые им запасы пищи оказались скудны для шестерых человек. За прошедшие сутки мы практически подъели припасы. Та же участь был уготована кускам козьего мяса, полученным от снежного человека, тем более что мясо оказалось приятным на вкус и нежилистым. Оставалось надеяться на то, что граф Орловский добудет что-нибудь из пропитания, которое бегает, ползает и летает по здешним тропическим лесам.

— Кто купаться? — повторил я.

Катька потянулась и встала с поваленного бревна, на котором сидела. Она и раньше не была стеснительной, но теперь наступил ее час, без сомнения! Я присел на освободившееся бревно, приготовившись наблюдать за купанием богини.

Катька медленно, наслаждаясь моментом, подошла к воде и сделала движение, чтобы стянуть с себя платье. Но в этот момент в воду уже бухнулась Люська, причем совершенно голая. Когда она только успела стащить с себя все свои причиндалы?! Их в нормальной обстановке не сразу снимешь, а тут буквально в одно мгновение. Впрочем, ей помогала Натали — без ее участия раздевание, разумеется, не обошлось.

Итак, Люська бухнулась в воду. Впрочем, что значит бухнулась? Воды было по колено, поэтому она просто запрыгнула в речку, подняв кучу брызг, и принялась зачерпывать себе воду в ладони и лить на грудь. Причем встала не задом и даже не боком, а принципиально передом, не стыдясь ни графа Орловского, ни своего отца.

Я обернулся на Ивана Платоновича. Тесть успел отвернуться. Поскольку я находился сбоку от него, то мог заметить глубокую складку, проходившую по переносице. Взрослые дочери — сущее наказание, в том числе замужние. Я читал об этом в художественной литературе.

Хотя гораздо занятнее было понаблюдать за Катькиной реакций. Увидев, что со стриптизом ее опередили, Катька замерла в оцепенении, потом стащила с себя платье и трусы, скинула на землю бюстгальтер и, оставшись в чем мать родила, последовала примеру остальных женщин. Остальных женщин — потому что к тому времени рядом с Люськой уже плескалась Натали.

Понимая, что ходить грязным не пристало, я тоже разделся и присоединился к своим женщинам, которых очень любил, но не знал, как соединить воедино.

— Андрэ, потри мне спинку, — попросила Люська.

Мочалки с мылом не было, поэтому мне пришлось тереть ей спинку ладонью. Это было показательной акцией, естественно: жена вполне могла попросить потереть ей спинку своей горничной.

Я потер Люське спинку и занялся собой.

— А теперь мне, Андрей, — услышал я уже Катькину просьбу.

Пришлось тереть спинку и ей. Люська промолчала, понимая, что возражения бесполезны и даже оскорбительны для присутствующих. За моей спиной они вели свою дамскую игру, и я в этой игре был не более чем игровым кубиком. Каждая из женщин поочередно бросала кубик и смотрела, какая цифра на нем выпадет.

— Григорий, а ты купаться не пойдешь? — крикнул я в сторону костра.

Но Орловского у костра не было. Сидел, полуотвернувшись, один Иван Платонович. Я обратил внимание, что сидит он так, чтобы не видеть голой дочери, но при этом краем глаза наблюдать за голой Катькой. Это стрекоза добилась-таки своего, хотя бы в отношении самого немолодого из нас министра государственных имуществ.

Где-то поблизости жахнул пистолетный выстрел.

Женщины завизжали, прикрывая руками интимные места, и выбежали на берег одеваться.

Через минуту, как я и думал, из джунглей показался граф Григорий Орловский, волоча за собой убитую обезьяну.

— Тренировался на меткость? — спросил я.

Граф удивился.

— При чем здесь меткость? Наши запасы провизии подошли к концу, а обезьянье мясо чрезвычайно питательно.

Он насадил обезьяну на импровизированный деревянный вертел и водрузил на костер. Сначала неприятно запахло паленой шерстью, но вскоре вдоль речушки распространился аромат свежего жареного мяса.

Мы сытно пообедали обезьяним мясом и продолжили путь к солнечной дуге, изредка заглядывавшей в просветы между деревьями.

Я, на следующий день

Еще через один день странствия по джунглям мы вышли к руинам древней цивилизации.

Первым на них обратил внимание Иван Платонович:

— Смотрите-ка, что там.

Мы раздвинули сплошную зеленую завесу и вышли на площадь, мощеную крупными каменными плитами. Древний город окружали неприступные джунгли, но сами постройки — за счет того, что были воздвигнуты из каменных блоков и на совесть, — хорошо сохранились.

Возможно, город был воздвигнут несколько тысячелетий назад, с тех пор ни одна живая душа его не потревожила. Мы были первыми, кто — после исконных жителей, кем бы они ни были — ступил на эти массивные плиты. Грохоча подошвами современных ботинок, мы пошли по древним плитам в направлении храма, возвышающего в конце улицы.

По левую и правую руку от нас располагались опустевшие безглазые дома. Стекло, если оно в те незапамятные времена было придумано, исчезло под порывами тропического муссона, разлетевшись на мелкие осколки. Дома ничего не выражали своими открытыми зевами. Но когда-то здесь жили люди… а может, не совсем люди. Жители прогуливались по этим улицам, держась за руки; разговаривали; смеялись. Но теперь были мертвы — уже много веков. Город пережил всех, кого поглотили джунгли или смертельная эпидемия.

Я зашел в один из домов. Ничего — совершенно пустые стены. Мебель, если и оставалась здесь, давно сгнила. Небольшие кучи трухи, валяющиеся тут и там возле пустых стен — вполне возможно, бывшая мебель. Дерево — чрезвычайно удобный для выполнения поделок материал, но сколь же недолговечный! Хотя за прошедшие века проржавели бы и металлические изделия. Один камень не знает износа, поэтому внутренности каменных домов пусты, но сами здания в идеальной сохранности. Раковины, оставшиеся без своих обитателей и сохранившиеся благодаря извивам судьбы многие тысячелетия.

Вдруг я заметил нечто, поразившее меня до глубины души. На одной из стен, на уровне моего пояса, были нацарапаны на камне две фигурки, держащиеся за руки. Вероятно, здесь находилась детская кроватка. Вечерами — в ожидании, когда заснет, или утром, дожидаясь пробуждения родителей, — ребенок выцарапывал по камню заветный рисунок. Маму с папой, наверное. Царапал либо металлическим предметом типа гвоздя, либо твердым камнем наподобие алмаза. В этих горах имеются залежи алмазов — как пить дать имеются. Ребенок нацарапал рисунок и успокоился. Интересно, что сказали родители, увидев детское творение? Похвалили, разумеется. И вот нет теперь ни этого ребенка, ни его заботливых родителей — всех поглотило забвение.

Я вышел из дома и нагнал своих товарищей, в молчании бредущих по улице. Никто не спросил меня, что я увидел в покинутом здании и увидел ли что вообще. Все понимали: перед лицом вечности, к которой мы сейчас прикасаемся, это не имеет никакого значения. Мы просто шагали по мостовой в направлении к храму, в надежде, что именно там скрывается загадка погибшей цивилизации.

Вот оно, городское святилище, надменно возвышающееся над остальным городом. Оно посвящено неизвестным мстительным богам. Кому же еще, как не им?! Высоки ступени, ведущие от твоего подножия к алтарю, залитому жертвенной кровью. Удивительна и грандиозна твоя архитектура. Страшны оскалы полубогов-полулюдей, изображениями которых украшены твои стены.