Украинские народные сказки - сказки Народные - Страница 14

Вот взял он те деньги, принес их домой, спрятал, а жене ничего не говорит. На другой день пошел на базар, купил там связку бубликов да убитого зайца, а возвращаясь домой, свернул к речке, вытащил из невода всю рыбу, а зайца положил в невод. Рыбу эту он отнес в лес и раскидал под кустами, а бублики взял и нацепил на грушу, что на краю леса стояла. Потом вернулся домой. Пообедали они с Хвеськой, вот он и говорит ей:

— А что, жена, не сходить ли нам в лес? Поглядим, может там рыба вывелась, — на ужин наберем.

Хвеська говорит:

— Что ты, Петро, одурел, что ли? Разве рыба в лесу бывает?

— А вот и бывает, — говорит Петро. — Сегодня лес тихий, мы рыбы наберем вдоволь. Пойдем, жена!

Хвеська не верит, а все ж пошла. Приходят они в лес — и впрямь: то под тем, то под этим кустом лежит рыба. Петро тогда и говорит:

— Ну что, Хвеська, врал я тебе?

— Ну, диво! — говорит жена. — Сколько живу, а такого дива не видывала.

— А теперь, — говорит Петро, — пойдем на речку — не поймался ли в невод заяц.

— Выдумает, что сказать! Где это видано, чтобы зайцев неводом ловили!

— А видано, чтобы рыба в лесу водилась? Водится же! Пойдем, — говорит Петро.

Пошли. Выходят на опушку, глядь — стоит груша, и на ней бубликов много. Хвеська кричит:

— Петро, Петро, глянь-ка — бублики на груше!

— Вижу, — отвечает. — Ну и что?

— Да как же так?! Разве бублики растут на груше?

— Известно, не растут, — говорит муж. — Это, видно, бубликовая тучка шла, да и зацепила лес — вот бублики и остались.

— Ну, так давай поскорее трясти!

Обтрясли, идут на речку. Вытянул Петро невод — там пусто; вытянул другой — ничего; когда вытянул третий, а там — заяц.

— Ох ты, матушки мои родимые! — закричала Хвеська. — Заяц в неводе! Сколько прожила, такого не видела!

— Ну и что же, — говорит муж: — не видела, а теперь увидела. Пойдем домой, а то уж поздно.

Вот собрали они все и пошли. Приходят домой, жена и начала:

— И что это за день такой! Отродясь такого не было: рыба в лесу, заяц в реке, бублики на груше!

— Это еще что! — говорит Петро. — Дивнее то, что я сегодня деньги нашел.

— Ну!

— Ей-ей, нашел!

— А где же они?

— Вот!

И вытащил деньги.

— Ну, теперь, Петро, на волю от панов выкупимся!

— Это правда, — говорит муж. — А если бурмистр дознается и все отнимет?

— Еще что! — говорит Хвеська. — Как же это он дознается? Я никому не скажу.

— Ну, смотри же, не говори, а то будет нам худо! Да гляди не говори никому и про то, что мы в лесу и на речке видели, а то люди узнают, что такой день выдался, и сразу догадаются о нашей находке. Ведь в такие дни всегда клады находят.

Этак Петро говорит в шутку, а Хвеська все за чистую монету принимает.

— Ладно, никому ни за что не скажу, — говорит.

Вот вечером шум раздается на селе, гомон.

— А что там такое, Петро? — спрашивает Хвеська.

— А кто его знает!

— Что бы это могло быть? Пойду-ка погляжу!

— Не ходи! Не слушай плохого, — говорит Петро.

А Хвеська:

— Да ну, Петро, голубчик, родненький, что там такое — скажи!

— Да то, — говорит Петро, — что пан бурмистр украл у попа колбасу, теперь его водят по селу и тою колбасою дубасят, чтоб неповадно было.

Все это Петро для смеха выдумал, а Хвеська поверила, и уж не терпится ей:

— Ох, батюшки! Побегу же я к куме Маланье да расскажу!

— Ох, не ходи, сиди лучше дома! — говорит Петро. — Или ты не знаешь нашего бурмистра? Он дознается, что ты про него этакое рассказываешь, и тебе и мне попадет.

Хвеська послушалась и не пошла. Терпит она день, никому про клад не рассказывает; терпит другой, а на третий невтерпеж стало: как это про свое счастье не рассказать? И побежала к куме Маланье. Прибежала.

— Здравствуй, — говорит.

Села, сидит. Вот-вот слово с языка сорвется, да боязно. Сидела, сидела, а потом не вытерпела:

— Ох, кумушка, не знаю, как и сказать…

— Ну скажи, скажи! — упрашивает кумушка.

— Да не знаю, как и сказать! Дело-то, вишь, такое, что никому-никому не велел Петро сказывать!

— Ох, матушка моя, да разве ж я кому расскажу?

— Ну, кумушка, — говорит тогда Хвеська, — уж я, так и быть, тебе скажу, только ты гляди никому-никому!..

И рассказала все про те деньги.

Только Хвеська из хаты, а кума Маланья оделась — да к куме Прасковье:

— Ох, кумушка, ты слыхала?..

Да про Петрову находку все ей и рассказала. А Прасковья — Марине, а та — Арине…

Вот через день или два зовут Петра к бурмистру. Тот на него сразу накинулся:

— Скажи, такой-сякой, нашел деньги?

— Нет, — говорит Петро, — не находил.

— Как не находил? Твоя баба зря, что ли, говорит?

— А что же моя баба говорит? Моя баба такого может наговорить, чего и на свете не бывает. Она ведь не в своем уме.

— Ах, так ты так! — кричит бурмистр. — Позвать же сюда Хвеську!

Вот приводят Хвеську. Бурмистр и спрашивает:

— Нашел твой мужик деньги?

А она и призналась.

— Ну что? — спрашивает тогда бурмистр у Петра. — Видишь?

— Ну и что же! — отвечает тот. — Она чего не придумает! А вы спросите ее, пан, когда это было?

— А когда это было? — спрашивает бурмистр Хвеську.

— Когда? Это было как раз тогда, когда мы ходили в лес по рыбу — под кустами рыбу сбирали, когда бубликовая тучка прошла и мы с груши бубликов натрясли, и в невод заяц поймался, и вас, милостивый пан, по селу водили…

— А зачем меня водили по селу? — спрашивает бурмистр.

— Прошу прощенья, милостивый пан… Ну, уж коли спрашиваете, тогда скажу… Затем, чтобы вас отдубасить хорошенько за колбасу, которую вы у попа изволили украсть…

Тут бурмистр как вскинется:

— Ах ты, такая-сякая! Как ты смеешь мне такое говорить! Взять ее, всыпать похлеще, чтобы знала, как зря языком болтать!

Тут Петро заступился, начал просить, начал говорить, что его жена не в своем уме. Ну, пан подумал, подумал: и вправду вроде дурочка, — взял да и отпустил.

Вот идут они вдвоем — Хвеська и Петро. Он смеется, а она нос повесила: раскумекала, что попалась. Пришли домой, она — в слезы.

— Хвеська, жена моя милая! — говорит Петро. — Не болтай языком попусту. А теперь не серчай, давай помиримся.

Вот и помирились. А вскоре выкупились от пана и стали жить, нужды не знать.

СОЛОВУШКО

оймал раз пан соловушку и хотел в клетку посадить.

А птичка ему и говорит:

— Отпусти меня, я тебе добрый совет дам, может он тебе пригодится.

Пообещал богач отпустить соловья.

А соловушко такой совет первый дает:

— Никогда не жалей, пан, о том, чего не воротишь.

И второй:

— Не верь неразумным речам.

Услыхал богатый пан эти советы, отпустил соловья. Взлетел соловей, да и говорит ему:

— Эх, плохо ты сделал, что отпустил меня. Если бы ты знал, какое сокровище у меня есть! Есть во мне дорогая, большущая жемчужина. Как достал бы ты ее, еще богаче бы сделался.

Услыхал это пан, сильно пожалел, подскочил к соловью вверх — поймать хочет.

Говорит соловушко:

— Теперь я понял, что ты, пан, и жадный и глупый: пожалел о том, что вернуть невозможно. И моим глупым речам поверил! Ты погляди, какой я маленький. Как же может во мне большая жемчужина поместиться?

Сказал, да и полетел себе.

НАЗВАНЫЙ ОТЕЦ

стались три брата сиротами — ни отца, ни матери. И дома — ни кола, ни двора. Вот и пошли они по селам, по хуторам в работники наниматься. Идут и думают: «Эх, кабы наняться к доброму хозяину!» Глядь, старичок идет, старый-старый, борода белая до пояса. Поравнялся старик с братьями, спрашивает: