Боевой ограничитель (СИ) - "Lone Molerat" - Страница 21

— Ты рабыня?

— Как можно, мэм? Нет, я старейшина Братства Стали. Рабыня, да. Звать Девяткой. Всё, познакомились, и ладненько. Можно, я пойду уже?

— Конечно, как хочешь, — Эмили кивнула. — Но если мы можем чем-то помочь — просто скажи.

Харон вздохнул.

— Ну, если так, я бы от пистолета не отказалась, — осклабилась Девятка. Улыбке недоставало нескольких зубов. — И от одёжки. Путь-то неблизкий.

— А куда ты хочешь попасть? — осторожно спросила Эмили. Мало ли, вдруг им по пути?

— Мэм, при всём уважении — вам это на хрена знать? Вы не чья-то частная собственность, вам прятаться не надо. Вот, может, страшилу вашего и заинтересовало бы, куда беглому рабу податься. Хотя нет, вру. Не заинтересовало бы. Он же из Олниевских, эту породу я знаю.

— Поговорить любишь, да? — проворчал гуль.

— Тю, обиделся, — Девятка зашлась хриплым смехом. — А на что обижаться? Ну нет на тебе ошейника — так есть кой-что попрочней.

— Что будешь с ней делать? — быстро спросил Харон, повернувшись к Эмили.

Она пожала плечами. Сложно было не проецировать. Не видеть в избитой, никому не нужной замухрышке собственное отражение. Правда, Девятка, в отличие от Эми Данфорд, не давилась собственной кровью вперемешку с недоумением — «как же так, Господи, за что мне всё это, я ведь была хорошей девочкой», — а огрызалась. Хотя, наверное, её просто дольше били.

— Помогать, — твёрдо сказала она. — Харон, ты же подобрал вчера какой-то пистолет? Отдай ей его. И патроны.

— Пару дюжин, не меньше, — вставила Девятка. — И лекарства. Мне ещё лекарства нужны. И если б вы с едой помогли, так вообще было б замечательно.

— Нет, ты слышала? — гуль удивлённо покачал головой. — Вот это наглость.

— Мне не для себя. Для друзей, — торопливо заговорила рабыня. — Я вот думаю, их же наверняка по этой дороге и поведут. Тут яо-гаи толпами шастают, на пустоши от них хрен отобьешься — вот народ и топает вдоль шоссе, тут хоть в халабуду вроде вашей можно заскочить, если что. И я за ночь миль семь отмотала, а конвоиры наши еле телепаются, у Стэна чирей на заду вскочил, так что…

— Можешь не объяснять, — оборвал её Харон. — Не думаю, что у нас есть на это время.

— Что ты говоришь? — Эмили сердито уставилась на него. — Конечно же, у нас есть время!

— Так, ладно. Вы перетрите тут, а я снаружи подожду, — озадаченно пробормотала Девятка, пятясь к выходу.

— Харон, надо им помочь! — прошипела Эмили, проводив девушку взглядом. — Сам подумай: ну кто за них ещё вступится? Нет, я понимаю, что тебе всё равно, но…

— Мне не всё равно, — негромко отозвался он. — Но у меня мало патронов, и ты не в лучшем состоянии.

— Так отдай ей тот пистолет! Если я слажаю, она подстрахует.

— А кто за ней тогда будет приглядывать?

— Господи! — она чуть не задохнулась от возмущения. — То есть она, по-твоему, сама себя избила, чтобы втереться к нам в доверие?

— Всякое бывает.

— И что ты предлагаешь? Просто послать её куда подальше?

— Не худший вариант, — проворчал гуль. — Но решать — тебе.

— Я решила, — Эмили хватило смелости выдержать его взгляд. Хоть что-то она сделает правильно в своей дурацкой жизни. Хоть что-то. — Идём.

*

Идти далеко не пришлось: Харон просто перенёс вещи в коттедж на повороте дороги, почти неотличимый от того, где они ночевали. Та же планировка, тот же выцветший рисунок на обоях. Те же выбитые стёкла, через которые из дома вытекла жизнь. Сколько их уже было на пути Эмили, этих брошенных, отчаянно неуютных и ненужных жилищ…

Девятка с кошачьей ловкостью устроилась на подоконнике, согревая дыханием замёрзшие пальцы и нервно поглядывая на дорогу. Эмили, чтобы не тратить время зря, разложила на письменном столе чертёжные принадлежности, но так к ним и не притронулась: голова кружилась до тошноты. Харон сидел на диване, вытянув длинные ноги и прикрыв глаза. Со стороны могло показаться, что гуль дремлет, но Эмили-то знала, насколько обманчив этот расслабленный вид.

Он злился. Злился не на шутку. Ему действительно было не всё равно. И, наверное, надо было что-то ему сказать, что-нибудь правильное; и Эмили сказала бы, почему нет-то, у неё же индульгенция в виде фебрильной температуры… Но Девятка была здесь. Это всё меняло.

— Вот они, голубчики. Гадов всего трое, — рабыня недобро прищурилась. — Кстати, о гадах. Плохие парни — это те, на которых нет ошейников. Не перепутайте. Так что, дадите девушке пострелять?

— Нет, — Харон поднялся с дивана. — Но ты всё равно пойдёшь со мной.

— Это с какого такого хрена? — возмутилась девушка.

— С такого. Условия здесь устанавливаешь не ты, — о, Эмили была знакома эта интонация. «Поговори с Азрухалом». — Наедине я вас не оставлю. А снаружи ты будешь гарантией того, что я смогу подобраться к твоим хозяевам достаточно близко.

— Они мне не хозяева, мальчик из Олд-Олни, — огрызнулась Девятка.

— Я скажу им, что поймал тебя, начну торговаться, — спокойно продолжил гуль. — Тем временем ты подашь своим знак, чтобы они не прыгали под пули, и сама уберёшься с линии огня. Если тебя что-то не устраивает, иди и разбирайся сама.

— Я вам помогу, — Эмили подняла голову — и вновь уронила на руки. — Подстрахую отсюда.

— Поможешь, — гуль мельком выглянул в окно. — Постараюсь подвести их поближе. Если снимешь того охранника, что в ковбойской шляпе, будет неплохо. Но не уверена — не стреляй.

— Ага, это точно, — Девятка нетерпеливо закивала. — Только давайте скорее, а? Они уже на подходе.

— И Эмили, — она вздрогнула, услышав своё имя. — Если что-то пойдёт не так — бросай всё и беги. В Ривет-Сити. Рейли слишком далеко.

— Их всего трое, — она попыталась улыбнуться.

— Или семеро.

— Эй, полегче! — возмутилась Девятка, но Харон даже не обернулся в её сторону. Он смотрел только на Эмили.

— Всё будет хорошо, — прошептала она. — Правда, Харон. Мы поможем им и пойдём в Ривет-Сити. Только вместе. Куда ж я без тебя.

— Туда, где ты сможешь выжить. Будь осторожна.

Он ушёл. Девятка бросилась за ним — только мелькнули в дверном проёме пёстрые обрывки пончо.

— Ты тоже, — Эмили закрыла глаза. Стук сердца отдавался шумом в ушах.

Она вытащила из кобуры «Магнум». Уткнулась лбом в холодную рукоять. На миг — до очередного приступа кашля — стало легче. Она сплюнула мокроту и побледнела, увидев кровавые сгустки.

Это могло быть симптомом чего угодно: от лопнувшего в бронхах кровеносного сосуда до запущенной пневмонии или открытой формы туберкулёза. Хоть монетку бросай. В одном можно было не сомневаться: Харон был прав насчёт врача.

Вот только сейчас это ничего не меняло.

Проверять барабан «Магнума» не было необходимости: Эмили прекрасно помнила, что после позавчерашней стычки с дикими гулями осталось четыре патрона. Коробку с запасными она потеряла во время одной из ночёвок, в очередной раз пытаясь поудобнее упаковать вещи в рюкзак — да так и не сказала об этом Харону, постеснялась. Значит, стрелять придётся наверняка.

Она прижалась щекой к подоконнику. По ту сторону окна остывал под бледными лучами солнца тоскливый зимний пейзаж: разбитая дорога, остов автомобиля в кювете, тающие в тумане очертания коттеджного посёлка. Злой порывистый ветер трепал билборд с рекламой кафе — девушки с золотыми волосами и белоснежными улыбками смотрели на Эмили с жалостью. Такие безупречные. Такие мёртвые.

Эмили взвела курок. Прицелилась, задержав дыхание. Нажала на спусковой крючок — на выдохе. Работорговец в ковбойской шляпе скорчился, зажимая простреленное горло, словно пытаясь стянуть края раны. Почти сразу же рухнул навзничь и второй, скошенный выстрелом из дробовика. На чей счёт — её или Харона — записывать третьего, Эмили так и не поняла: выстрелили они одновременно.

*

Таща за собой рюкзаки — наверняка друзьям Девятки прямо сейчас понадобятся лекарства и одежда, — Эмили, чудом не потеряв равновесие, спустилась вниз по лестнице. Сердце билось как-то неправильно, то срываясь в тахикардический галоп, то замедляясь.