В тупике бесконечности (СИ) - Кельт Владимир - Страница 6

[1] Серная кислота

[2] лат. – неизвестная земля; перен. – недоступная, непостижимая область

[3] Штаммы гриба рода Sporum redatta являются токсичными патогенами, распространены в пещерах Марса, в основном на плато Большой Сирт

Метроплекс Санкт-Петербург, планета Земля

Стоило Бестужеву войти в квартиру, как с радостным визгом на шею бросилась сестра. Звонко расцеловала в обе щеки, измазав помадой, и повисла на нем как обезьяна. Сегодня у Наташи были длинные зеленые волосы и оранжевые ресницы. Хотя бы цвет кожи обычный, а не серебристый. И на том спасибо. Натка так часто меняла образы, что Егор уже забыл, какая она настоящая.

Будто уловив его мысли, сестра отстранилась и резво покрутилась на месте, чтобы он мог увидеть ее во всей красе. Новый образ дополняли зеленые лосины и фиолетовый балахон, едва прикрывающий широкие бедра. Почему-то сейчас сестра раздражала. Может, виной тому очередная бессонная ночь или воспоминание о мертвой женщине в покинутой подпольной лаборатории, но Егор вдруг заметил, что Наташа выглядит нелепо. Эта гримаса маленькой восторженной девочки на взрослом лице и бесконечные эксперименты с цветом глаз, волос и кожи — одна сплошная нелепость.

Нелепость. И больше ничего.

– Что у тебя на этот раз? – холодно спросил Егор, глядя на сестру сверху вниз. – Слет кикимор?

Оранжевые ресницы обиженно дрогнули. Сестра надула губы и, помолчав, ответила:

– В «Тарантуле» биеннале в честь дня рождения Поля Гогена. [1]

— И для этого необходимо выглядеть пугалом? Увидев тебя, Гоген точно сбежит.

Сестра хохотнула:

— Не сбежит – он двести лет как умер.

Егор почувствовал себя профаном.

— Егорушка, что ты привязался к девочке? – раздался из комнаты голос мамы.

– Девочке? Я в ее годы охранял улицы от всякой мрази, — сказал он резче, чем хотелось.

— Ну-у-у, пошло-поехало, — закатила глаза Ната. — Начал, как выставочный кобель медалями трясти.

— Наташа!

Мама -- невысокая, полная – появилась из комнаты, держа в руке коробку с фамильным столовым серебром. Увидев ее, в очередной раз омолодившуюся и выглядевшую ровесницей двадцатилетней дочери, Егор вспомнил про спрятанный за спиной букет цветов. Торжественную часть он безнадежно испортил, поэтому смущенно протянул матери букет. Она расплылась в улыбке, и взяла свободной рукой цветы. Егор отметил, что в этот раз с подбородком ей нахалтурили.

– Герберы, – сказала с теплотой. – Мои любимые.

В ее глазах тут же появилась тревога:

– Сынок, ты выглядишь замотанным. Проблемы на работе? Что-то случилось?

Егор улыбнулся:

– Моя работа и есть «что-то случилось».

Мама покачала головой. Краем глаза он видел обиженную сестру. Она прислонилась к стене, глядя на него исподлобья. Вообще-то для Натахи тоже имелся подарок, но дарить его не было настроения. Момент упущен. Егор снова вскипел, на этот раз злился на себя: чего напустился на сестру? Похоже, самое время взять отпуск и смотаться на море. Например, в тот славный кемпинговый лагерь для серфингистов в Португалии, где они были три года назад с Ирой. Она тогда ненадолго прилетела с Марса и сказала, что устала от красной пыли. В голове и сейчас звучал ее голос: «Хочу воды. Много. Чтобы вокруг только вода и я на тонкой доске».

– Ну, что же мы у порога встали? – спросила мама. – Егор, Ната, заходите в комнату.

После чего крикнула вглубь квартиры:

– Валера, заканчивай разговор! Дети уже пришли!

Пауза, хлопок закрывшейся двери. Важный разговор.

Сколько Егор себя помнил, отец всегда пропадал на работе. Он был для детей недосягаемым божеством: долгое время они воспринимали его как изображение улыбающегося дяденьки в коммуникаторе. Мать говорила, что он далеко и занимается проектами, которые должны сделать мир лучше. Егор сблизился с ним уже в подростковом возрасте. А вот брат Лёня до сих пор держался, как чужой.

Егор зашел в гостиную. Посередине был накрыт стол, сервированный фарфором и тем самым фамильным серебром. По панелям на стенах шла рябь: система «Умный дом» работала в спящем режиме. В прошлом году они всей семьей сбросились и подарили маме на день рождения эту приблуду. Теперь достаточно выбрать программу и можно завтракать на балконе над клокочущим водопадом, обедать в ресторанчике с видом на Эйфелеву башню, ужинать в джунглях Амазонки, когда вокруг вопят гиены, а леопарды едва не выхватывают из рук мясо. Правда, такие программы выбирались редко. Мама предпочитала сеттинг «Альпийские луга».

– Не можем решить, какую программу выбрать, – сказала мама, зайдя в комнату следом за Егором. – Ната за Гавайи, а мне хочется представить, что мы ужинаем в Альпах. Ты что хочешь?

Стоя за ее спиной, сестра нарушила объявленный Егору байкот и показывала, как сильно достали Альпы. Схватив себя обеими руками за горло, она вывалила язык, закатила глаза и раскачивалась из стороны в сторону. Егор невольно улыбнулся.

– Предлагаю отправиться во Францию.

– Нотр-Дам де Пари! – подхватила Наташа.

Егор вопросительно взглянул на мать.

– Хорошо-хорошо, – сказала та. – Выбирайте, что хотите. Я пойду за вазой для цветов.

Сестра тут же подошла к стене, где крепился сенсорный пульт от панелей, и выбрала нужную программу. Комнату заполнил шум площади, рябь на стенах сменил величественный вид собора. Сто лет назад он сгорел, и до сих пор по различным причинам не восстановлен. Но то в действительности, а у Бестужевых по одному лишь желанию Наты собор появился во всей красе: со шпилем и старинным витражами. Если задрать голову и приглядеться, можно рассмотреть на крыше горгулий. Стол Бестужевых стоял на краю parvis de Notre-Dame – проще говоря, соборной площади. Справа текла Сена, в лицо били лучи ослепительного солнца, мимо шли туристы.

– Не слишком ли тут шумно? – спросил Егор.

– Норм! – крикнула сестра.

Егор едва успел увернуться от несущегося прямо на него подростка на аэроскейте. Сам над собой рассмеялся: ведь знает же, что движущиеся картинки не могут причинить вреда, и все равно каждый раз попадается. Рефлексы никуда не деть. Атмосфера явно потеплела, и Егор вспомнил про заготовленный для сестры подарок, решив, что сейчас самое время.

– Наташа, у меня есть для тебя небольшой презент, – сказал он и раздраженно добавил: – Сделай уже потише!

Сестра клацнула по пульту, шум стал приглушеннее. Так-то лучше.

– Что за презент? – спросила она, сев за стол напротив Егора.

Он достал из кармана пластиковую коробочку, протянул сестре. Яркий свет освещал ее оранжевые ресницы, отчего глаза стали похожи на два маленьких солнца. Ната взяла коробочку, осторожно нажала на защелку, и оттуда вырвался зеленый робот-дракон. Не так давно Егор в составе комиссии проводил проверку на полигоне, где соревновались юные робототехники, и этот автономный дракончик приглянулся. Он двигался как настоящий, потешно дыбил чешуйки, изображая ярость, и даже извергал из крошечной пасти язычок пламени, что делало его похожим на зажигалку с крыльями.

Сделав круг над столом, робот полетел к центру площади, но врезался в стеновую панель и шмякнулся на пол. Сестра охнула – совсем, как ребенок, – бросилась к бедняге.

– Смотри сама не врежься, – проворчал Егор. – Здесь гораздо меньше места, чем кажется.

Что за день такой? Любое хорошее начинание заканчивается одинаково дерьмово!

Однако дракон уже поднялся, опираясь на крылья, перекувыркнулся в воздухе и спланировал на плечо вошедшего в комнату отца. Босой, в рубахе и светлых льняных брюках тот выглядел на parvis de Notre-Dame, как паломник.

– Какая милая малость, – сказал он, скосив глаза на дракона. Если Ната была похожа на мать, то Егор – вылитый отец. Те же волевые черты лица, тот же прямой взгляд голубых глаз.

– Э! Дракоша мой! – шутливо возмутилась Наташа.