Часослов - Рильке Райнер Мария - Страница 13

все глубже погружался в Божий свет;

и свет распространялся в тихой келье,

и созревало на лице веселье

девичеством в улыбке детских лет.

Он пел, и люди прошлое встречали,

казалось, невозвратное для них;

молчаньем птицы в гнездах отвечали,

тем трепетней сердца сестер кричали,

которых трогал сладостный жених.

И песня, с губ его взлетая сочных,

пускалась, как пыльца, в далекий путь,

и налету искала непорочных,

любительница венчиков цветочных,

чтобы в глубинах крови потонуть.

Их души, как тела, зачав, ласкались,

подобие пленительной земли;

глаза, как розы тихие, смыкались,

а волосы в ночах любви цвели.

Все звери на земле торжествовали;

им возвещал залетный херувим:

потомство свыше самкам даровали,

а мотыльки, порхая, уповали...

С ним вещи сосуществовали,

зачав его, святого, с ним.

И умер он, как умерло бы тело

без имени: живое существо,

чье имя в деревах и водах цело;

в цветах его светилось естество,

и сестры, не расслышав, что им пело,

оплакали супруга своего.

x x x

Неужто с ним все в мире отзвучало?

Неужто ничего не означало

дарованное бедным навсегда

ликующее, юное начало,

великой бедности звезда?