Жених в наследство (СИ) - Михеева Рина "Пушися" - Страница 1

Полина редко покупала что-то настолько яркое, но эта красная шапочка просто заворожила её. Трудно сказать почему и чем. Иногда такое случается — вещь притягивает, завораживает, будто шепчет: ты должна меня купить, разве ты не видишь — я создана для тебя! Чаще всего так бывает с чем-то недорогим, но при этом и не особо нужным, на что жалко тратить деньги. Но если пройдёшь мимо, потом будешь вспоминать и жалеть.

Полина остановилась рядом с пожилой женщиной, мокнущей под холодным моросящим дождём.

— Всего пятьдесят рублей, — тихо сказала старушка, подняв на Полю выцветшие голубые глаза, казавшиеся странно безмятежными и одновременно жалобными, как у бездомного котёнка.

Шапочка была яркая, с большим озорным помпоном. Полина слегка удивилась — обычно старушки продают немного другие шапки — не такие яркие, и не такие… помпонистые. Цвет притягивал какой-то необычной чистотой, напоминанием о ясной свежести, зимней и осенней прозрачности, ягодах клюквы, грудках снегирей. Странные ассоциации, необычные.

А холодный рассудок в это время скучно бубнил, что пятьдесят рублей, конечно, не деньги, но шапка эта — на один раз. Прежде чем носить, надо постирать, а то мало ли чего нахвататься можно, а стирки-то она и не переживёт — перелиняет и потеряет форму.

— Да хоть за двадцать рублей возьми, дочк, — жалобно сказала старушка. — Сил уже нет здесь стоять, хоть на хлеба батон…

Полина вспыхнула, сердце обожгло состраданием. Да что она, в самом деле, жмётся тут! Не в шапке дело — перелиняет и ладно. Просто надо помочь. Она лихорадочно полезла за кошельком, как всегда зарывшимся в самые недра сумки, когда он больше всего нужен. Достала наконец, хотела дать сотенную, но под руку подвернулось пятьсот рублей, а сотенные она только что отдала все на кассе в "Пятёрочке", вспомнила Поля. С деньгами у неё было не очень, но зарплата уже совсем скоро — должно хватить. Главное, что за квартиру заплачено, проездной есть, да и холодильник не пустой. Она решительно сунула старушке пятисотенную, та растерянно уставилась на неё.

— У меня сдачи с неё не будет, дочк. Ты помельче поищи чего, а? Хоть мелочью!

— Не надо сдачи.

— Да как же… — начала старушка.

— Это вам. Мне очень шапка понравилась, — выпалила Поля, схватила шапку и чуть не бегом бросилась прочь.

— Храни тебя Бог, дочка! — услышала она, выкрикнутое ей вслед дребезжащим старческим голосом — явно со слезой. И сама почувствовала, как защипало глаза.

Дома Поля первым делом рассмотрела своё приобретение. Шапка по- прежнему выглядела необъяснимо притягательной. Вспомнив аккуратную чистенькую старушку, Поля решила пренебречь правилами, которых обычно строго придерживалась, и не стирать обновку — хоть немного поносить такую — яркую, красивую, озорную.

Ну и плевать, что сама она не яркая… Самая обычная. В лучшем случае — более-менее симпатичная. Самая такая средненькая, волосы русые, нос слишком длинный, глаза… ну хорошие такие глаза, серо-голубые, но небольшие. Это как у Винни Пуха — правописание хорошее, но хромает. Вот и у неё такая внешность — хорошая, но… хромает. А как выйдешь из дому — кругом одни красотки! Или это она просто обращает внимание именно на тех, кто красивее? А тех, кому повезло меньше, чем ей, не замечает?

Мама говорит именно так. Ну что же, будем считать, что мама права. Жаль, что у Андрея, видимо, было другое мнение, когда он быстренько переключился на Женю.

Женя тоже не красавица, если честно. Зато уверенная в себе и яркая. А ей, Полине, Андрей сказал, что яркое ей не идёт. Она тогда попыталась одеваться, как Женька. Подумала: а почему бы и нет, в самом деле? Радостно выбирала, накупила себе с премии каких-то ярких цветастых тряпочек. Хотелось и самой стать ярче, легче, легкомысленнее, что ли. Нет — беззаботнее. Хотелось почувствовать себя… такой, как Женька.

Когда Женя говорит, что ей что-то нужно или она чего-то хочет, окружающие особи мужского пола немедленно начинают рыть землю копытами, враждебно косясь друг на друга и наперебой рвутся исполнять!

А когда она, Полина, попробовала заикнуться, что ей нужна помощь, на неё посмотрели как на больную. Она тогда смутилась ужасно, и Олег из упаковочного, сжалившись, сказал ей, скорее всего, просто для того, чтобы сгладить неловкость: ну, найди дворника, сунь ему триста рублей, он и донесёт тебе этот пылесос, раз уж он такой тяжёлый".

Пылесос с водным фильтром, о котором давно мечтала Полина мама, действительно был тяжёлым, но ещё хуже, что эту огромную квадратную коробку было ужасно неудобно нести. Старенький пылесос как раз приказал долго жить, так что откладывать было некуда.

Конечно, никакого дворника она искать не пошла. Во-первых, она этого не умела — ни искать, ни договариваться. Вот как она должна его искать, если его не видно?! И триста рублей за это предлагать неудобно. А дать больше — так она не богатейка, и сам пылесос стоит — будь здоров!

Решила, что дотащит сама. Попробовала в магазине — ничего, вроде. Но тащить коробку, на каждом шагу бьющую по ноге, держа руку на отлёте — а опустить никак нельзя — коробка квадратная! — это оказалось настоящим испытанием на прочность.

И ни одна собака… мужского пола помощь ей не предложила. Самые совестливые отводили глаза и быстрее спешили мимо. Нет, она их понимала: если взялась тащить — тащи! У них свои дела, и, может, им тяжёлое нельзя поднимать!

Обидно было оттого, что если бы пылесос пёрла Женька, набежала бы толпа помощников… Хотя представить себе в подобном положении Женьку, Поля не могла — фантазия отказывала.

Так и тащила, пока одна женщина не вызвалась помочь! Ну кто ещё поймёт… Потом не меньше недели ныли руки и синяки не сходили с избитых коробкой ног. Мама, конечно, ужасно расстроилась, что она тащила такую тяжесть. Но кто ещё поможет?

Это сейчас у мамы вроде наладилось… встретила хорошего мужчину с сынишкой. Действительно хорошего, как ни странно. Поля уже начинала думать, что таких вовсе не бывает: чтобы и не пьющий, и работящий, и надёжный, и не урод…

Почему-то именно таким часто не везёт в личной жизни. Вот и Павла жена бросила с маленьким сыном. Он крутился, как умел, и получалось у него хорошо, но всё-таки очень тяжело ему было, конечно. Теперь они вместе, а Поля съехала, сняла однушку, чтобы не мешать, хотя Павел и возражал, и мама отговаривала. Но Поля сказала, что так ей самой будет проще наладить личную жизнь, и мать с отчимом согласились.

И вот — однушка есть, хоть и съёмная, а личной жизни — нет. Коллеги на работе говорили, что не надо ей было расставаться с Андреем. Подумаешь — посматривает на Женьку! Умная женщина должна, когда нужно, уметь притвориться слепой. Но Поля, видимо, не была умной женщиной и не хотела становиться — в таком вот смысле. Она долго терпела. Но когда Андрей с неприятной ухмылкой сказал, что яркое ей не идёт, потому что в нём она становится ещё более блеклой, она не выдержала. Сказала тихо:

— Ну и уходи к своей яркой Жене.

Он сначала не понял. Привык, что женщины, если им по-настоящему что-то не нравится, начинают кричать, истерить. Но Поля истерик и истеричек не выносила. Она была тихой, но это не значило, что об неё можно вытирать ноги.

— Я сказала — уходи, — всё так же тихо и очень серьёзно сказала Поля и подняла на Андрея взгляд — больной и решительный одновременно.

И он ушёл. Ещё и выкрикивал чего-то, пока собирал вещи. Что-то такое… мерзкое и недостойное, вроде того, что "она ещё пожалеет, да поздно будет" и в целом — в том смысле, что не больно-то и хотелось! У Полины в те полчаса словно отказал слух, и слова Андрея доносились до неё, как сквозь вату, а смысл и вовсе почти не доходил. Наверное, защитная реакция такая. Потому что на самом деле ей было очень больно. Слишком больно, чтобы она могла выдержать всё, что Андрей решил ей сообщить о её "достоинствах". Она сидела, глядя в телевизор, но ничего там не видела и не слышала.