Сердце волка (СИ) - Хант Диана - Страница 2

— Благодарю, милочка.

Нэн как ветром сдуло.

Стоило люку захлопнуться, как я ошалело помотала головой — неужели эту церковную… хм, литературу кто-то читает? То-то церковники все такие высушенные воблы с выпученными глазами. Одного повествования, как святая Иулия преодолевала грех уныния путем истязания плоти, хватит, чтобы поседеть.

Единственное отдохновение — где святая Иулия ведет святых праведниц на дьявольское войско. Хотя над такими вещами не смеются, все-таки угроза нашествия оборотней в наших местах кажется не более, чем сказкой, но ходят слухи, что границы удерживать все сложнее. Тут же и картинки. На первой святая Иулия бросает вызов самому дьяволу. Здесь святая чудо как хороша, гордый профиль, развевающиеся на ветру косы. Дьявол хищно щерит зубы в ответ на вызов. Он изображается огромным черным волком.

На второй — дьявольское войско уничтожается святыми праведницами. На головах праведниц — шлемы из голов животных. Впереди войска — святая Иулия с головой рыси. Она разит врага направо и налево, ловко орудуя длинным мечом.

На третьей — Иулия разит черного зверя, то есть дьявола, замершего у ее ног, копьем, в самое сердце. Язык зверя высунут, глаза горят адским пламенем. Даже на картинку смотреть страшно, даже не представляю, как святой Иулии пришлось.

После обеда небо потемнело, и я злорадно потерла ладоши. Даже святая Иулия показалась чуть ли не подругой. Сейчас как ливанет, и долго сестрицы на охоте не продержатся, а значит и мне недолго сидеть взаперти.

Небо сегодня явно на моей стороне. Задорно подмигнув парочкой молний, оно ударило громовыми раскатами, обрушивая на землю упругие ледяные потоки. Капли бойко застучало сразу по трем подоконникам. Я вскочила, побежала захлопывать ставни, а когда вернулась на место, увидела, как к воротам замка приближаются «охотники».

Перья на шляпах сестер обвисли, вместо флагов на шестах болтаются унылые тряпки. Хоть с такой высоты лиц не видно, отлично представляю сморщенный покрасневший нос и вытянутые в линию губы на лице Виталины.

Подождав полчаса, я дернула шнурок у двери, и, когда колокольчик отзвонил, крикнула:

— Эй, как тебя, Нэн!

Горничная появилась практически мгновенно, точно караулила под дверью.

Присев в книксене, спросила:

— Что угодно мисс?

— Передай Виталине, что хочу видеть ее. Нет, не так. Передай, что нам нужно поговорить.

— Но…

— Быстро.

Нэн исчезла в люке, недоуменно вращая глазами, а я стряхнула дождевые капли со страниц книги, как раз с фрагмента, где святая Иулия наставляет сестер Кикилии Непорочной, и принялась ждать. Горничная вскоре вернулась, и попросила следовать за ней. И я последовала, хоть ноги то становились ватными, то грозили перейти вприпрыжку. Я не видела своего замка слишком долго.

Покои Виталины оказались заново отделанными голубыми незабудками, под потолком порхали новые осветительные мотыльки. В воздухе витают ароматы фиалок и ванили.

Сестра, раскрасневшаяся после купальни, восседает перед зеркалом, за ее спиной две девушки, расчесывают тяжелые косы. С моим появлением Виталина не обернулась, хотя в зеркале отлично видно, как я вошла.

Микаэла, которая, конечно, тут же, обернулась в мою сторону, ее лицо тронула робкая улыбка.

Мои сестры совсем не похожи на меня, точнее я на них не похожа. Обе высокие, темноволосые, с прямыми, точно жердь проглотили, спинами и нежно-оливковой кожей.

Моя кожа не выносит солнца, а волосы огненные, кажется, поднеси свечку — вспыхнет.

У сестер — красиво вылепленные, объемные скулы и квадратные подбородки с ямочками, длинные носы с горбинками, мои же скулы острые, подбородок узкий, а нос маленький, задорно торчит вверх.

Сестры очень похожи на маминого первого мужа, графа Эрсийского, от мамы в них мало, разве что светло-голубые глаза, что в сочетании с темными волосами и смуглой кожей смотрится восхитительно. Я же унаследовала мамины рыжие волосы и белую кожу, чего Виталина не может мне простить уже шестнадцать лет.

Вот и сейчас, длинный, с горбинкой нос Виталины сморщился, точно она увидела гусеницу, а Микаэла, одарив меня улыбкой, тут же обернулась к старшей сестре — не заметила ли Виталина, что мне оказано больше чести, чем я заслуживаю?

— Входи, Эя, — надменно сказала Виталина, хотя я итак уже вошла.

Нэн присела в глубоком книксене и, следуя взмаху руки Виталины, покинула покои.

— Подойди, сестра, — позвала Виталина, и я приблизилась к огромному круглому зеркалу в кованой раме. Теперь оно отражает не только Виталину и испуганные лица горничных, но и меня.

Виталина скривилась, и я поняла почему: непослушный рыжий локон выбился из строгой, зализанной назад прически и упал на мышастого цвета плечо.

— Рада видеть тебя, сестра, — сказала Виталина, попытавшись улыбнуться.

— Это взаимно, Виталина, — ответила я, не утруждая себя улыбкой. — Привет, Микаэла.

— Привет!

Микаэла сверкнула полоской зубов, из-за чего старшая окатила ее ледяным взглядом, и глаза Микаэлы тотчас потухли, словно в осветительных мотыльках иссякла магия.

— Нэн сказала, ты хочешь поговорить со мной? — спросила Виталина и взвизгнула: — Ай! Косорукая!

Горничная, что осторожно наматывала темный локон на нагретые нефритовые щипцы, ойкнула, побледнела, забормотала извинения.

Я подождала, пока сестра прекратит распекать девушку, и снова воцарится тишина.

— Я хотела сказать, — сказала я и запнулась, но лишь на миг, тут же продолжила: — Я хотела сказать, что сожалею о наших разногласиях, и хотела бы, чтобы все недопонимания остались в прошлом.

— Вот как?

Брови Виталины поползли вверх, а красиво очерченный рот изогнулся в победной усмешке.

— Я думала ты пришла поговорить о Миле.

— А что с Милой? — спросила я невозмутимо.

— О том, что она наказана.

Я дернула уголком рта и пожала плечами.

— Тебе виднее, как распоряжаться прислугой, — ответила я.

— Что ж, — сказала Виталина и окинула меня пристальным взглядом. — Если ты действительно все осознала, сидеть и думать над своим поведением больше не имеет смысла. Можешь занять место моей фрейлины. Будешь помогать укладывать мне волосы и следить за платьем. Эти дурехи ни на что не способны, — посетовала Виталина и виновато улыбнулась, как бы приглашая меня присоединиться к ее горю по поводу нерадивости горничных.

Я же открыла и закрыла рот, хлопая глазами.

Это что, предложение сделать меня старшей прислугой? Кажется, моя дорогая сестра перечитала сказок. Я несколько раз вдохнула и выдохнула.

— Фрейлиной, Виталина? — переспросила я. — Не знала, что графиням полагаются фрейлины. Еще и с титулом герцогини.

— Лирей, — прощебетала Виталина, оборачиваясь, и мягко, но ощутимо взяла меня за руку. — Герцогиней ты станешь не раньше достижения совершеннолетия, когда выйдешь замуж. Таковы обычаи рода герцогов Альбето, и я здесь ни при чем. А ко мне сватается его светлость герцог Эберлей. Ты же знаешь, он претендент в очереди на корону, а значит, я смогу стать королевой, и тогда моей фрейлиной может быть даже герцогиня.

— Виталина, — хмуро перебила я сестру. — Герцог Эберлей никогда не станет королем, и ты прекрасно это знаешь. Претендент в очереди на корону он, кажется, девятнадцатый.

— Восемнадцатый, — холодно заметила Виталина. — И я не понимаю, почему ты споришь, Эя? Может, я ошиблась в тебе, и ты не до конца осознала?

Я покосилась на Микаэлу, та опустила глаза. Бросила взгляд на горничных — их лица само бесстрастие.

Захотелось влепить Виталине смачную затрещину, но, кажется, ещё и весны в башне я не выдержу.

— Так что ты молчишь, Эя?

Изящные, словно вырезанные из двух длинных листочков, брови Виталины поползли вверх.

Я вспомнила как одиноко было там, наверху, в компании изредка прилетающей пары голубей и церковных книг и опустила голову. Кулаки сжала так сильно, что показалось, сейчас все услышат хруст моих пальцев.