Ведьмина печать. Ловушка для оборотня (СИ) - Ганова Алиса - Страница 16

Второй раз она тоже дразнила. Нежно, но настойчиво, неспешно, но необузданно. Сар был уверен, Ана знает толк в плотской любви.

«Откуда?»

— Ты была шлюхой?

От возмущения Юлиана остановилась, презрительно окинула холодным взглядом и, не произнеся ни одного оправдательного слова, продолжила ласкать его.

Асаар наслаждался. Низменная ласка, была настолько приятной, что подталкивала к безумству. Изогнувшись, провел пальцами по ее влажному, истекающему от желания лону. Ана прерывисто задышала, даже не пыталась скрыть, что получает удовольствие. Стоило убрать руку, издала разочарованный стон и подняла на него дерзкие глаза.

— Продолжай! — властно велел он, с силой наклоняя ее голову к паху. Когда горячие, умелые губы снова сомкнулись на плоти, Сар поднес кисть с солоноватым соком к лицу. Ненасытное животное требовало грубости, действий, а не безвольного лежания. Рывком поставив Ану на четвереньки, прижался к округлым бедрам, и от желания войти, овладеть, по телу прошла дрожь. Влажное от похоти женское естество неимоверно притягивало, а запах туманил разум. Асаар терял самообладание.

Сжав ягодицы до боли, дикарь сильнее притянул к себе. Как Юлиана ни старалась, распаленный до предела Улаур и не думал входить. В нем нарастали бешенство, остервенение, грубость, но он упрямился.

«И все-таки знает о печати! — убедилась она, и сердце екнуло от страха. — Соблазнить его будет труднее, чем думала!»

Подсознание кричало, что в таком состоянии дразнить дикаря опасно. Он раздраженно рычал от бессилия, то царапая, то оглаживая спину. А когда вцепился зубами в плечо и сомкнул челюсть, Анка, едва сдерживая крик, прошептала:

— Ложись! Я сделаю приятно!

— Нет! — отчеканил он и, прикусив кожу, начал с силой втягивать в себя.

— Не буду оседлывать! Клянусь!

Предупредительно оцарапав ягодицу, Сар лег на спину, но не сводил с нее злых глаз, горящих в сумраке красным.

«Ну, развлеки меня! Ублажи!» — читалось в хищной усмешке.

От тяжелого, полного желания и ненависти взгляда, у Юлианы задрожали руки. Она хотела было перекинуть ногу через его бедро, чтобы подразнить, пройтись губами по мускулистой груди, шее, но дикарь вновь резко отрезал: «Нет!»

Тогда, повернувшись спиной, Анка склонилась над его пахом. Она снова дразнила горячим языком, посасывала головку, жадно заглатывала, приближая пик. А он, не отрываясь, смотрел, как при движении складки женского естества размыкаются и обнажают желанную щель.

Ана ускорила темп, и, закрыв глаза, Сар представил, что сейчас она сидит на нем, и член скользит по ее податливому, скользкому лону, источавшему притягательный запах.

Возбуждение нарастало. Поддавшись инстинктам, притянул ее бедра и провел по промежности языком. Еще и еще, настойчивее, грубее. Ана прогнулась, нескромно подалась навстречу, подставляя чувствительное место. По ее участившемуся, сбившемуся дыханию, по ускорившимся движениям, стону Сар замечал, что от настойчивого ласкания языком бугорка в ней нарастает желание, и она отдается во власть инстинктов. А потом Ана резко выгнулась и издала протяжный стон. Сар хотел продолжить ласку, но она отстранилась, не позволяя больше прикасаться к себе, и принялась несдержанно двигать головой, пока томление Асаара не наросло до предела и не выплеснулось, растекаясь от паха по телу истомой.

После второго раза напряжение спало. Нашли слабость и спокойствие, и он расслабился, позволяя ей лечь рядом и прижаться спиной.

Сар испытывал смятение. Более того, был поражен. Впервые женщина после близости прижималась к нему по своему желанию, приласканная, довольная, и это было ново.

«Привыкну к ее душистому запаху, будет тяжело отвыкать. Ладно, поймаю за руку Лаис, получу награду, а потом… лучше не задерживаться. Ведьма подослала красивую женщину с сильным, упругим телом. Сложись обстоятельства по-иному, мы могли бы быть вместе…» — поймав себя на подобной мысли, разозлился.

— Вставай! — грубо толкнул Ану. Она вздрогнула и открыла глаза. — Одевайся и в камеру.

— За что?

— Либо сидишь тут, либо развлекаешься с Лозаром там. Живее, пока не передумал!

Сар с интересом наблюдал, как Ана безуспешно стягивала на груди разодранное платье.

«Бестолку», — понял и, подхватив под локоть, грубовато затолкал в небольшую камеру, вход в которую был из комнаты.

— Холодно, — негромко пожаловалась она. Он снял кожаный жилет и бросил на пол. Захлопнул решетчатую дверь, с досадой швырнул замок на пол, а вместо него просунул в петли кочергу и скрутил в кольцо. Покидая комнату, бросил на ходу:

— Еду и воду принесу позже. Чужого не ешь.

В тишине подвала Юлиана дала волю слезам.

«Если это и есть твоя помощь, знаешь, где я ее видела!» — обратилась она к невидимой ведьме.

«Нечего было раскидываться обещаниями не оседлывать! Могла бы уже быть дома!» — съязвила собеседница.

«Была бы нормальная помощь, сделала бы как надо!»

«Вот как?! Справляйся, как хочешь! Я пошлю другую!»

«Клеймо свое убери!» — припомнила Юлиана, но ответа не последовало.

Выплакавшись, прикорнула на прогнившей скамейке, прикрылась большим жилетом, с пряным запахом Улаура, и задремала.

Вилад плохо переносил вино и не умел пить, но, потрясенный новостью, откупорил бутылку и, заперевшись в кабинете, то и дело прикладывался к горлу. Капли терпкого напитка пачкали белоснежную сорочку, но он устал быть аккуратным, сдержанным, добродетельным. Всю жизнь, сколько себя помнил, старался казаться рассудительным, внимательным, выдержанным. Терпел выходки старого Куади, лелея надежду когда-нибудь стать его преемником на посту казначея. А теперь, лишенный отступниками всего, вел беднеющее хозяйство племянницы, которая больше верила изворотливой нищенке, чем ему. Любая попытка указать, что Лаис нечиста на руку, нарывалась на стену непонимания.

«Да к кровавым ведьмам благочестие! Стоит ли самоотверженно беречь чужую казну, если благая попытка обернется против меня же?» — он больше не хотел лгать себе, что его ценят хотя бы как родственника.

Получив от Асаара недостающее доказательство, Вилад, не раздумывая, поспешил доложить новость племяннице, но как всегда Лаис преградила дорогу и заставила ждать. Долго ждать, будто он был нищим попрошайкой — одним из убогих уродцев, что толпой ходили за Виулой. Вот тогда-то от горечи обиды, ему и пришла мысль: запретная, но весьма соблазнительная.

«А почему нет? Обобрав того, что обкрадывает ее, совершу возмездие, покараю вора и смогу начать свое дело. Если же поступлю по совести, не получу ничего, кроме унижения и криков! — Вилад метался, не зная, как поступить. — Так и проживу всю жизнь? Нет! Если только врагу желать!»

После длительного, унизительного ожидания племянница так и не соизволила принять. Тогда-то смятение сильнее охватило родственника, и он решил хорошенько подумать, стоит ли в таком случае затевать спасение Виулы? Вот и размышлял, заливая остатки совести вином.

Книга мудрости гласила: «Не ожидай благодарности, совершай благодеяния ради радости, получаемой от этого». Но предположив, как поведет себя родственница после обвинения ее любимой компаньонки в воровстве, потерял уверенность, что хочет, как прежде, следовать благому пути.

Осторожный стук оторвал от раздумий. Нехотя, он поднялся и почти бесшумно подкрался к двери.

— Это я, — коротко, без лишних объяснений шепнул Асаар. Пришлось впустить. Бывший телохранитель императора по поручению владыки часто проводил беседы с казначеем и его людьми, ловя на любой неточности. И Вилад знал, обмануть интуицию гиганта почти невозможно.

— Вы встревожены, — заметил Сар, войдя в кабинет, пропахший вином, страхом и неуверенностью. Прежде он никогда не видел помощника Куади нетрезвым. Более того, твердо знал, тот не переносит «солнечные дары». А взволновать так казначея могли только деньги. — Все настолько плохо?

— Приходится выбирать между плохо и очень плохо. Но хоть ты выглядишь довольным. Я рад, — грустно усмехнулся собеседник.