Ведьмина печать. Ловушка для оборотня (СИ) - Ганова Алиса - Страница 25

От такой холодности Анка вышла из себя, но мерзавец был таким притягательным. Проведя ладонями по его твердому животу, соскользнула на бедра, а потом бесстыдно вцепилась ногтями в ягодицы. Она со всех сил прижималась к нему, стараясь раздразнить как можно сильнее. И без того частое дыхание Улаура стало слишком громким.

«Ты хочешь меня! Хочешь!» — торжествовала она, откидывая голову и подставляя шею для ласки. Рука потянулась к выпирающему паху, но дикарь перехватил кисть, не позволяя к себе прикоснуться.

Раздосадованная, открыла глаза, не понимая, что происходит, и встретила надменный взгляд. Она таяла от его прикосновений, а Улаур насмехался над ней.

В смятении, не понимая, следует его оттолкнуть или же продолжать дразнить, оскорбленная Юлиана яростно зарычала и, со всех сил вцепившись в рубашку, попыталась оттолкнуть дикаря. В ответ он так же зло рыкнул и, грубо тряхнув, задрал подол, разорвал по шву исподнее и провел пальцами по влажной от желания промежности. Громкий стон радости выдал Анку с головой.

Улаур, не отрываясь, смотрел ей в глаза и дразнил, водя пальцем и надавливая на чувствительное место, что запомнил в прошлый раз. Ана дышала ртом и на каждое прикосновение отвечала довольным стоном. В ней не было ни капли стыда, робости, высокомерия, только податливость и чувственность.

Асаар боялся не удержаться. Его бил озноб. Необузданная Ана двигала бедрами, направляла, без слов умоляя овладеть ею. Он несколько раз самоудовлетворился, прежде чем решиться на месть, но зверя не обмануть. Зверь желал полноценно, грубо овладеть самкой, жаждущей его так исступленно.

Он сам знал, что такое бешенное, неукротимое желание. И если бы не проклятое клеймо, забыл бы обо всем и взял ее резко, жестко, несколько раз. А потом снова и снова, и перестал бы мучить обоих. Но Ана знала, что он не может. Знала, что мучает его, и намеренно дразнила, нанося манящую влагу из разгоряченного лона.

«Почувствуй сама, каково хотеть, зная, что нельзя, а потом страдать от бессилия и чувствовать свою неполноценность!» — Сар прикусил губу до крови, чтобы очнуться от животного наваждения. Ана искала его губы, но он задумал наказание, и она должна была прочувствовать месть до конца.

Удерживая телом и одной рукой Ану, другой продолжал дразнить. Но и этого изголодавшемуся, распаленному женскому телу было достаточно. Чтобы не видеть призывающие, раскрытые чувственные губы, Асаар закрыл глаза.

«Еще немного. Еще чуть-чуть. Главное удержаться!» — Ана становилась грубой, кусала его за предплечье, требуя, чтобы ответил. Ее темпераментность, помноженная на возбуждающее средство, дали настолько мощный результат, что знай об этом Сар заранее, отложил бы план.

Понимая, что нужно заканчивать, иначе не сдержится, сильнее надавил пальцем и, как только она довольно прошептала: «Да!», сделал мучительную для Аны паузу.

Раздался жалобный всхлип. Никогда прежде ни одна женщина не умоляла Сара овладеть ею.

Снова надавил. Еще раз и еще. Ана напряглась, и он едва успел рукой заглушить ее крик удовольствия. Она сразу обмякла и, если бы не поддерживал, съехала бы на землю.

Выждав несколько мгновений, пока придет в себя и выровняет дыхание, Асаар собрал стекавшую из ее лона влагу и, скривив ухмылку, провел пальцами по шее Аны, губам и носу, показывая, что ее дурацкие хитрости на него не действуют.

Когда ослабил хватку, униженная Ана от слабости и головокружения съехала на колени. А он, не оборачиваясь, отступил в тень.

Юлиана все поняла. Без слов Улаур унизил ее, указав на тщетность всех попыток привлечь его внимание. Накатил жгучий стыд, но она не могла ни заплакать, ни заняться самоедством. Сердце пыталось выскочить из груди, руки дрожали, а в ногах не хватало сил, чтобы подняться. От резкого скачка давления и шума в голове перед глазами все закружилось, и Анка потеряла сознание.

Очнулась в комнате, на кровати, укрытая одеялом.

Месть Улаура была безобидной, но утонченно унизительной.

«Пусть я тряпка, уже ничего не изменить. Подумаю над этим завтра, а пока спать…»

Накрывшись с головой, заснула, а очнулась от суеты и криков. С трудом поднявшись и закутавшись в чей-то плащ, побрела на шум.

Народ толпился за воротами. Подошла, и сонливость молниеносно прошла. На улице, у вечнозеленого кустарника лежал Мирас, а вокруг его тела растеклась кровавая лужа.

— Ох! — выдавила Юлиана, прижимая ладонь ко рту. — Что же теперь будет?

Когда нагрянули караульные, фа Калла рассказала, что Мирас вышел за ворота и направился домой. Но по дороге на него напали злодеи, возможно, родственники одной из соблазненных им девиц и оскопили. Раненный, он вернулся к воротам, постучал и упал без сознания. Пока думали, чем помочь, ждали лекаря, он умер, но успел описать злодеев.

Наставница рыдала, промокая слезы душистым платком, и нахваливала погибшего садовника. Пообещав, что если вспомнит что-нибудь важное, обязательно сообщит и, вручив каждому по мешочку с деньгами, выпроводила стражей. Главное пообещать и задобрить, но она никогда не сознается, как, увидев у ворот труп, схватилась за голову и, пригрозив прибить, если Калана не будет торопиться, велела срочно зарубить птицу и полить подальше от дома дорогу ее кровью.

Едва стража скрылись за поворотом, хозяйка скинула сострадательную маску и прошипела служанкам:

— Еще одна выходка, вдвое уменьшу жалование! Не умеете грешить бесследно, работайте бесплатно! Иначе на взятках разориться можно! — и повернувшись на каблуках, устремилась к себе.

Однако и там не нашла покоя. Влетев в комнату Уи, которую считала в некотором роде замешанной в случившемся с любовником, женщина потеряла дар речи. Воспитанница лежала на полу и сжимала в окровавленной руке отрезанный орган.

— Вставай! — кричала Калла, отвешивая бесчувственной Уи пощечины. Но та лишь мычала и, едва открыв глаза, закрывала вновь. А напоследок повернулась на бок и попыталась укрыться ее юбкой. Выдержка изменила наставнице, и она впервые пнула человека — лежавшую на полу ученицу. — Убивица! Шлюха! Еще и пьяница!

«Скандал разорит меня! Разорит! — металась хозяйка по комнате, прижимая дрожащие руки к груди. — Придется закрыть школу!»

— Калана! Калана! — когда помощница примчалась, Калла, обычно не позволявшая себе повышать голос, накинулась на нее. — Откуда у нее вино?!

— Знать не знаю, госпожа! После жестокости с Нали, она у меня даже за монеты лишней булки не получит!

— Кто ходил за покупками?

— Я, Ана и Вал! Но я следила!

— Кто еще выходил за ворота?

— Улка, Лура, Меноза.

— Обыщи пристройку, переверни все, и найди, кто принес! Не найдешь, значит, это ты!

Калана поджала губы, но не стала спорить. Сама понимала, в каком положении оказались. Мало того, что школа закроется и придется искать новую работу, никому не хотелось связываться с дознавателем, который мог обвинить в убийстве кого угодно.

— Позови Вала. Пусть принесет ведро воды. Смотреть на нее не могу. Бесстыдство какое!

В прошлый раз, когда увидела забитую служанку, возненавидела Уи, но ответственность за сына, страх, что не сможет оплатить ему учебу, обеспечить будущее, толкало на безрассудство. Мечта, в которой Матис заканчивает престижную академию, а потом поступает на службу, — была целью ее жизни. Он и учился прилежно. Учителя хвалили сына, и гордая Калла готова была грызть землю, только бы накопить еще на два сезона обучения.

Тогда ей показалось, что лучший выход — скрыть смерть Нали и взять деньги, хотя так и подначивало ославить заносчивого купца. Теперь же нашло запоздалое раскаяние и злость, что не избавилась вовремя от убийцы и подставила под удар репутацию заведения.

Едва в комнату ввалился Вал с ведром, холодно бросила:

— Лей.

Асаар со злорадством плеснул ледяной водой на распластанное рыхлое тело. Уи от холода очнулась и завизжала дурным голосом:

— Скотина! Папа припомнит тебе! — поднесла руку к лицу, чтобы стереть стекающую воду, и спохватилась. — Фу, что это?! — отшвырнула изувеченную плоть.