Цитадель (СИ) - Ганова Алиса - Страница 33

- Не трясись, как голопузый щенок! – прикрикнул недовольный Клахем скорее для вида, чем действительно от злости. – Жди! Немного осталось.

- Чего ждать, если достаточно нескольких глотков и простого обряда, чтобы заставить лицемерку покаяться?

- Тебя забыл спросить! – возмутился старик. – Думал, ты умнее! Или понимаешь, но хочешь пойти на поводу желаний? Излишне заботишься о ней, забывая, что Братство превыше всего! Темная сделала тебя бесхребетным, – сейчас он действительно был в бешенстве и сверлил холодными глазищами.

Долон молчал, но злые, жгучие, почти черные глаза в ответ горели дерзостью и нахальной непочтительностью. А кривая усмешка, застывшая на губах, упрекала в слабости. Клахем вышел из себя.

- Сядь! И слушай! – рявкнул он, тяжело дыша. Немного переведя дух, обратился к Кинталу, в последние дни почти неотступно находившемуся рядом:

- Будь добр, принеси отвар. Разговор будет долгим, как бы горло не пересохло.

Глядя, как хромающий помощник ковыляет к выходу, глупо было ожидать полный чайник с кипятком. Пока донесет, остынет и половину точно расплескает, но Клахем хотел, чтобы Долон остался без поддержки.

- Она занимает все твои помыслы, – разражено выпалил, едва Кинтал покинул комнату.– Раньше на такие невзгоды не обратил бы внимания, но ныне ты не тот, что прежде. Я разочарован. Забыл, что ты преемник?!

- Долгих сезонов благой жизни вам, Брат Клахем, и Брату Кинталу! – глухо, но задиристо процедил сквозь зубы Долон и изобразил легкую, едва уловимую небрежную усмешку.

- Заточу, ежели против воли пойдешь! – взбешенный старик угрожающе затряс узловатым, морщинистым пальцем. – Не потерплю насмешки и пренебрежения к делам Ордена! Забыл, что должны быть готовы к любому повороту пути?! Иначе что ожидает Цитадель? Дележ власти? Неразбериха? А все к тому и идет! Думаешь, один узрел тварь? Нет!

Я слежу, как она растет, почти сорок сезонов! А ты ради темной предлагаешь сократить испытание на седмицу, две? – Клахем зло рассмеялся. - Ты, мой мальчик, можешь обладать темной, решать ее судьбу, но не смей забывать и про власть, дающую тебе сию возможность! Гадко слышать, что должник? Но власть имеет и эту неприглядную сторону. Пользуясь её возможностями, ты должен защищать ее, но не только для себя, а для всех! Для меня, Кинтала, Виколота, Млоаса, Пены, Иваи, Братьев, Сестер и для всех подданных империи! А не только для нее! Я не упрекаю, ибо не вижу смысла, но призываю стать сильным, цельным. И не смотри на меня! Тебе не в чем меня упрекнуть. Я чист и искренен перед тобой, и ты знаешь. Я старался уберечь тебя от боли, но ты упрям. Упрямство - это хорошо, но если так, должен стать сильнее! – Клахем сжал кулак. – Лишь дай слабости волю, и не останется ничего! Хочешь уберечь все, но это невозможно. Иногда приходится жертвовать…

- Не хочу ею жертвовать! Она ничего не сотворила! Почему к недостойным вы снисходительны, а к безвинным – суровы! Только потому, что вам это удобно. И что она темная, для вас это утешение! Если бы она прошла испытание… – вырвалось у Долона, и старик довольно ощерился.

- Созрел? Не я тянул из тебя слова! Признай, что не совладал и произнес глупость, – Клахем нашел у Ло чувствительное место и давил.

- Да, - глухим голосом, но твердо ответил Долон, выбирая меньшее зло. – Ей нужно было раньше пройти обряд.

- Отлично, просто замечательно, мой мальчик. Давно следовало решиться, - худой старик плюхнулся в кресло. Писчая палочка заскрипела на бумаге. - Твоя слабость привела к большим хлопотам, а нужно было всего-то поступить изначально мужественно.

Закончив писать, достал из стола коробочку. Снял с пальца массивное кольцо, макнул в краску и поставил переливающийся оттиск.

- Завтра состоится обряд. Давно следовало его… - дверь осторожно раскрылась, и появился Кинтал с подносом.

После того, как сломил хитростью сопротивление Долона, у Клахема поднялось настроение, и он начал шутить:

- Ты летал?

- Нет. Пришлось попросить помощи. Получилось быстрее. Если бы сам, вернулся б к вечеру.

- Я-то подумал, ради него скакал, как вьюный отрок.

Помощник хмыкнул под нос:

- Если бы мог.

- Надоело ваше упорство. Все надоело. Хочу на покой.

Уловив на себе два скептичных взгляда, старик поджал губы и пробурчал сердито:

- Уйдешь с вами! Только и остается мечтать.

Долон не хотел ни пить, ни находиться рядом. Он уже решил: как выйдет, сразу же отправится за Тамаа и не спустит с нее глаз до самого обряда.

«Стоит пройти его, перейдет под защиту Ордена, и никто не посмеет ее тронуть! Пусть это удар по гордости, она так не рассказала свои тайны, но с этим разберусь потом, главное, чтобы была жива и невредима».

Тяжелые мысли давили.

- Пей! – прикрикнул Клахем, наблюдая за Долоном. – Как девица перед свадебной церемонией чашку мнешь.

Нехотя, Долон пригубил отвар.

- Если хочешь есть, скажи. Есть пирожки. Не грызуны, но все же.

Под тяжелым взглядом старика пришлось сделать еще несколько глотков. Иначе бы решил, что от переживаний и вода не лезет в глотку, и растолковал как слабость.

- Сам чего не пьешь? – встрял Кинтал.

- Позже. Никак не успокоюсь…

Уже скоро навалилась невыносимая усталость. Едва сдерживая закрывающиеся веки, Долон первым заподозрил неладное.

- Что в отваре? – прохрипел он, еле ворочая языком.

- Ты о чем? – не понял Клахем, и обернулся к помощнику, медленно, но верно заваливающемуся на бок и падающему со стула. Хватило мгновения, чтобы ухватить его за плечо и остановить падение. Если бы не хорошая реакция, Кинтал пробил бы голову об острый угол массивного стола.

– Что вы творите?! – шипел с расширенными от ужаса глазами старик, переводя глаза с Долона на бесчувственного помощника.

- Тварь решилась… на бросок, - Ло съехал на пол.

Растерянный Клахем не верил происходящее.

«Отравили? - дрожь охватила тело. Послышались приближающиеся шаги. Шли вразнобой. – Не охрана! – кричала интуиция.

Оглядев обездвиженных близких, дорогих людей, решительно шагнул к стене с потайным ходом. Руки дрожали. Не было времени вытащить хотя бы одного.

Держась за сердце, Клахем шагнул в открывшийся проход.

Любое движение отдавалось болью. Голова гудела.

- С…ка! – процедил продрогший Долон и, сжав кулаки, звякнул цепями.

- Как с языка снял, – согласился самодовольный женский голос. - Даже не пытайся. С места не сдвинешься, пока я не позволю. Но можешь молить о снисхождении меня или мою помощницу. Она будет часто заходить, - подлость, превосходство и страх сочились из Бокасы, в то время как Баса нервничала от неуверенности и ожидания опасности.

«Боятся? Да. Пройденной черты. Обратного пути нет».

- Осмелилась поднять руку на Старших? - он с трудом сосредочил взгляд на маячившей тощей фигуре. Тошнило, в глазах двоилось.

- Пришлось. Все во имя величия Ордена! Никто не осудит меня.

- Уже осуждена и приговорена. Потому от тебя смердит испугом, – дерзил пленник, растягивая разбитые губы в презрительной насмешке.

- Не надейся! Через неделю и ты сдашься. Кинтал уже покорился. И тебе придется.

- Кинтал?! – Долон разразился слабым смехом. - А Клахем, часом, не благословил?

- И старый маразматик тоже! – зло выкрикнула Бокаса, Баса же ссутулилась и пугливо опустила голову. - Ты как всегда напыщен, честолюбивый ублюдок, но придется подчиниться, иначе сдохнешь.

- Странно торжествовать в темнице, среди сумасшедших грешников, – кусал Долон, подначивая мятежницу и стараясь вывести из себя.

- Тебе придется, – угрожающе прошипела женщина. – Ты же тревожишься о темной?

У Ло сбилось дыхание, и бешено заколотилось сердце. Однако, стиснув зубы, он всеми силами постарался скрыть нахлынувшие водопадом смятение и страх.

- Затрясся? - ликовала Бокаса, уродливо оскалившись. – На колени перед Матерью!

- Не дождешься, мамаша, – с издевкой, как можно небрежнее огрызнулся Долон, чем совершенно лишил мучительницу самообладания.