Волшебное зеркало Тимеи (СИ) - Кроткова Изабелла - Страница 9

Потрясенная, я сидела, вжав голову в плечи, не имея сил выговорить ни слова… Сколько прошло времени, я не знаю. Очнулась я от оклика мамы.

— Собирайтесь, дорогая Агнесса! Ваш брат сообщил, что вы отказались от ужина. Жаль… На ужин была жареная перепелка… А как вас кормят там, в санатории?..

Я подняла на нее безысходный взгляд. Мама смутилась и скомканно произнесла:

— Ваш брат и друзья ждут у порога. Я провожу вас… Жаль, что вы не успели познакомиться с моей дочерью Мариной — она прима нашей филармонии, молода, очень красива и скоро выходит замуж за владельца ресторана! Как раз сегодня она дает сольный концерт…

Я заглянула в мамины глаза. Получалось, что даже она не видит меня сердцем, а видит лишь мою красивую и успешную оболочку.

Мне захотелось коснуться ее на прощанье, но мама невольно отстранилась от моей руки, которая казалась ей морщинистой и старческой, и ладонь ухватила лишь воздух.

Внизу стояли месье Рене в черном костюме, импресарио и Ксавье при полном параде. Мимо прошел водитель Антон. Увидев меня, он коротко кивнул.

«И ты, Брут!..» — подумала я.

— Счастливого пути! — поспешно сказала мама, и я подумала, что она, наверно, рада, что мы уезжаем.

Глубокой дождливой сентябрьской ночью мы без долгих прощаний погрузились в «Фольксваген», и Антон отвез нас на вокзал.

До пункта назначения мы добирались несколько дней и ночей. Сначала ехали в почти пустом и мрачном поезде, потом летели в самолете с разноголосой публикой, потом снова ехали в открытом авто, и, наконец, прибыли в шумный город с высокими и нарядными зданиями.

Я уже подумала было, что мы добрались, однако путь еще не был завершен. В этом городе Ксавье и Аурунтам оставили нас, а мы с месье Рене вновь пересели, на этот раз во что-то похожее на карету, запряженную парой лошадей, и опять долго ехали через длинный и сумрачный лес по узкой и извилистой дороге.

— Это мой сюрприз для тебя, дорогая! Чтобы ты почувствовала себя настоящей королевой! — шепнул Рене, склонившись к моему уху.

Ответом ему явилось молчание.

Когда, утомленная и обессиленная, я уже начала думать, что путешествие никогда не кончится, к концу третьего или четвертого дня от его начала мы прибыли, наконец, в глухое и заброшенное, но очень красивое место.

Всю дорогу я пребывала в странном дремотном состоянии, граничащем между сном и явью, со мной никто не разговаривал, месье со спутниками лишь изредка переговаривались вполголоса на незнакомом языке, поэтому какие города и страны мы проехали и где, в конце концов, оказались, я не имела ни малейшего понятия.

Карета проехала вдоль ажурной кованой ограды, которой не было конца, и сквозь которую был виден огромный парк и чистый голубой пруд, и остановилась возле высоких ворот. Они распахнулись, и оттуда вышел слуга с безучастным выражением лица. Он склонил голову в молчаливом поклоне и увел лошадей.

Месье подал мне руку, и мы вошли в ворота.

И тут я увидела вдали прекрасный замок и замерла от восхищения.

Да, он и в моем видении был прекрасен, но наяву предстал во всем своем великолепии!

Этот замок станет твоей тюрьмой.

— Теперь это твой дом, дорогая, — прошептал Рене и коснулся моей щеки отвратительными старческими губами, — скоро ты станешь его хозяйкой!

По прозрачному пруду навстречу мне поплыли очаровательные белые и черные лебеди. Они вытянули вперед свои длинные шеи, и я увидела, что глаза их полны невыразимой тоски.

И та же тоска просочилась в мое сердце.

— Ты дрожишь, милая… Дай-ка, я тебя укрою! — Рене заботливо накинул мне на плечи серо-зеленую шаль.

«Так вот кто был той старухой из видения…» — запоздало поняла я, со страхом оборачиваясь на ворота. Они уже закрывались, оставляя меня в новых владениях. В моей великолепной кружевной тюрьме.

Двери замка были сделаны из прочного дерева, переплетенного с темным металлом. Они, казалось, уходили под самое небо, и были такими тяжелыми, что не сдвинулись с места, когда я попыталась открыть их.

— Ну-ну, прекрати дрожать! — притворно гневно произнес месье Рене, легко распахнув не поддавшиеся мне двери, и вдруг скрипуче рассмеялся, и смех раскатился под высокие своды замка. — Располагайся, отдыхай и переодевайся к ужину! Мишель покажет тебе твою спальню.

Откуда-то, словно из-под земли, появилась невысокая пожилая служанка в кружевном чепчике. Не поднимая головы, она быстро пошла вглубь длинного коридора, увлекая меня за собой. По узкой лестнице со свечами на перилах мы забрались высоко-высоко; у меня уже начала кружиться голова от бесчисленных лестничных поворотов, когда, наконец, они завершились маленькой дверцей.

— Ваша комната, мадемуазель, — произнесла служанка, и не успела я удивиться, что она обратилась ко мне по-русски, как она быстро-быстро засеменила ножками, и ее силуэт исчез внизу.

Комната оказалась маленькой и светлой. При том, что все в ней дышало роскошью, обстановку можно было назвать довольно аскетичной. Кровать, застеленная свежими ароматными простынями, тумбочка возле кровати, торшер, столик с небольшим зеркалом, два стульчика и шкаф, тоже с зеркалом — но огромным, во весь рост — вот таким было ее убранство.

Стеклянная дверь вела на балкон, идущий по окружности башни. Отодвинув штору, я вышла на воздух и задохнулась от высоты! Как высоко!.. Круглый пруд внизу показался маленьким, как блюдце.

«Нечасто я смогу выходить отсюда…» — тоскливо подумала я.

В комнате стояла гробовая тишина. Ни телевизора, ни радио, ни других источников звука здесь не было. Не было даже книг или журналов.

«Я сойду здесь с ума…» — вновь подумала я и с тревогой почувствовала, что тоска усиливается и сжимает клещи на моем сердце.

«Только старый месье будет моим собеседником здесь… И эта Мишель…»

— Возле двери есть синяя кнопочка. Как только переоденешься к ужину — нажми на нее, и окажешься внизу, — послышался сзади голос Рене. Обернувшись, я увидела его у входа. — Такая же кнопочка установлена и на первом этаже. Язык служанки я переключил на твой родной, так что не удивляйся. Она напичкана всеми языками! Мои жены были разных мастей… Итальянка, гречанка, полька… Видишь, как я внимателен к тебе, дорогая?.. Впрочем, переключать всех слишком сложно… Здесь бывает много разного люда, и легче переключить тебя! — старческий смешок. — В этом замке ты будешь прекрасно понимать все языки мира…

«Он не знает, что я и без его забот понимаю несколько языков мира, — догадалась я. — Мама не успела сообщить, что мечтала видеть меня звездой мирового уровня, а потому я училась в школе с языковым уклоном и неплохо знаю немецкий и французский. И чуточку помню испанский, так как трижды бывала там на гастролях. А, судя по всему, именно они мне и пригодятся здесь…»

Значит, Мишель — просто марионетка в руках месье. Она говорит на том языке, на который он ее переключает.

Последний огонек, который тлел в глубине моей души, сверкнул и погас.

— Я жду тебя внизу. — Рене вышел.

В это мгновение я заметила, что на стуле висит роскошное платье с пышной юбкой и глубоким декольте, и начала печально переодеваться к ужину. Ужин состоялся в огромной зале, увешанной картинами и уставленной напольными вазами с мертвыми цветами. И вокруг, в полумраке люстр, царила та же мертвая красота.

Прислужницы принесли и поставили на длинный стол несколько блюд с диковинными кушаньями, но я не притронулась ни к одному. Месье, переодетый в зеленый шелковый халат, сидел напротив и хищно разглядывал меня.

— Я вижу, ты все еще расстроена, дорогая, — произнес он с грустью. — Позволь налить тебе немного «Шато Монтроз» 2010 года? — и он потянулся к темной бутылке.

Я кивнула, чувствуя, как душат и жгут слезы. Мама, Вадим… И вся моя прошлая жизнь… Все умерло.