Машина пробуждения - Эдисон Дэвид - Страница 42

Нини и Ноно Лейбович посмотрели на Пурити, затем повернулись друг к другу, пожали плечами и вновь уставились на Пурити. Скользящей походкой они вышли на свет.

– Привет, девочки! – пискнула Клу, не находя покоя своим рукам и впустую пытаясь казаться беззаботной.

Она встала перед упавшим шлемом, надеясь, что пустоголовые близняшки не заметят его. Две пары одинаковых глаз одновременно моргнули, обменялись взглядами и снова посмотрели на Пурити.

– Ты тоже заблудилась, пока шла вышивать? – спросила Нини.

Она носила серебряную тунику и обтягивающие лосины, расшитые кусочками зеркал. Одежда Ноно более соответствовала этому времени суток – она куталась в белую льняную пижаму, сливавшуюся с безупречно чистыми стенами Пти-Малайзон. По какой-то причине Ноно постоянно трогала свой нос, словно бы чувствовала какой-то отвратительный запах.

– Вышивать? – повторила Пурити, пытаясь придумать оправдание. – Вышиваем мы на первом этаже. И вообще в другом здании.

Нини тащила на спине увесистый рюкзак, без всяких сомнений набитый нарядами на случай, если ей опять приспичит заняться своими бессмысленными переодеваниями.

– Не поспоришь, – кивнула Ноно, все еще морщась от вони, которую Пурити не ощущала. – Видимо, поэтому мы и не смогли найти мастерскую. А что здесь делаешь ты?

– И зачем ты намотала на голову чулки? – добавила Нини.

– Уши замерзли, – ответила Пурити, прежде чем успела подумать.

– Ясненько, – протянула Нини. – Но как же твои ноги?

– А что с ними? – Пурити поняла, что голос ее едва не сорвался на визг, и поспешила исправиться. – Я часто любуюсь восходом солнца и, чтобы полностью насладиться зрелищем, стараюсь подняться повыше.

Какая разница, что на самом деле разглядеть восход за лесом и стеной зеленого стекла – задача весьма нетривиальная.

Ноно прищурилась:

– Родители говорят, нам не дозволяется подниматься сюда. Говорят, не стоит рисковать и злить преторианцев.

– А еще они говорят, – театральным шепотом добавила Нини, стараясь как можно шире распахнуть глаза, – что Убийца все еще бродит на свободе!

Пурити с такой старательностью изобразила смех, что тот прозвучал почти арпеджио.

– Ну, еще они нам говорили, что мир – это русалочка, которая убаюкивает небеса каждую ночь, так что нельзя быть уверенной, чему следует доверять, когда речь заходит о «них» и «говорят», не так ли? Но должна вам сказать, что небольшая прогулка по верхним уровням великолепно бодрит дух, и это самое любимое из доступных мне развлечений, что вы, разумеется, понимаете. Разве вид отсюда не прекрасен? Он мне так нравится, действительно нравится. – У Пурити в легких кончился воздух, и только поэтому она замолчала.

– Эм-м, что? – Ноно склонила голову набок и посмотрела на Пурити так, словно решила, будто та рехнулась.

– Наверху живут русалочки? – Впервые за несколько недель в голосе Нини послышался энтузиазм. – Хочу себе такую! – Она помахала рукой на тот случай, если за ними сейчас наблюдает морской народ.

Ноно вздохнула, и Пурити буквально на долю секунды показалось, что она не такая пустоголовая, как ее близняшка.

– Слишком рано для русалочек, Нини. Они же спят допоздна.

– Ну вот, – разочарованно протянула Нини, но уже в следующую секунду зевнула и поправила лямки рюкзака. – Ноно, давай поищем здание с мастерской? Так хочется вернуться в постель и спать, как русалочки, а ты могла бы пойти на свои уроки танцев.

Ноно берет уроки? Ее мыслительные способности все больше восхищали Пурити.

– Конечно, пойдем. – Ноно не сделала ни шагу; близняшки потерянно переглянулись.

– Вам надо спуститься по лестнице, – начала инструктировать Пурити, стараясь ничем не выдать того, что торопится, – до самого нижнего этажа. Оттуда, глупышки, отправляйтесь к Башне Дев – это еще одно большое белое здание, выходящее на Рощу Сердца. Ваша ошибка вполне понятна, дорогуши!

«Мы же живем там, дуры!»

– Разумеется, – кивнула Нини, беря сестру за руку и разворачиваясь. – Пойдем!

– А ты не хочешь показать нам дорогу? – спросила Ноно, чуть надув губки.

– Хочу, Ноно, ты и сама понимаешь, что я бы с радостью вас проводила. Но я так люблю рассветы, и, надеюсь, вы меня простите за то, что я побуду здесь еще несколько мгновений. Больше всего мне нравится наблюдать за тем, как солнце – или солнца – поднимаются над пологом Рощи Сердца. Во всяком случае, пытаться их увидеть. Должна сказать, порой эта огромная колонна, что поддерживает Купол, так сверкает! Мне всегда любопытно, какими же небесами в этот раз обнимет нас утро; каждый восход для меня праздник! А вы что думаете? Спасибо вам огромное за понимание, девочки; должно быть, я слишком легкомысленна, раз позволила рассветам настолько увлечь себя!

– Ты такая глупенькая, – засмеялась Нини.

Ноно хлопнула в ладошки и согласилась:

– Мы ведь и сами сможем найти дорогу, не так ли, Нини? А потом ты поспишь еще пару часиков, а я немножко потанцую. Мы ведь встретимся за завтраком у Лизхен, не так ли?

Пурити вскинула руки, изображая восторг:

– Разумеется, Ноно! Ни один рассвет ни в одном мире не заставит меня пропустить завтрак у Лизхен! Надеюсь, тебе доставит удовольствие урок танцев!

Ноно согласилась удалиться, но напоследок все же предупредила:

– Тебе лучше бы остерегаться Убийцы, Пурити Клу.

– Обязательно, можешь не беспокоиться, – с жаром закивала Пурити. – И вы тоже о нем не забывайте. Запрещаю всем Умирать до завтрака! – Она вновь разразилась смехом, на сей раз куда искуснее изобразив искренность.

Пурити с трудом заставила себя не скорчить гримасу, когда близняшки засеменили прочь. Нини поволокла на спине свой мешок с нарядами. Завтраки Лизхен были нацелены на то, чтобы поддерживать в девушках стройность, а потому никакой еды не подавалось – только чай. И пустой желудок был сейчас самой ничтожной из проблем Пурити.

Она немного подождала, пока не убедилась, что осталась одна в этом запретном коридоре. Клу зашла слишком далеко и пережила невероятную встречу с сестрами Лейбович, что придало ей уверенности в своих силах: в конце концов, если даже Нини и Ноно беспрепятственно блуждали по залам Пти-Малайзон, то у нее и подавно не должно возникнуть никаких проблем. Единственное, что тревожило, так это то, что украденный шлем весьма долго проходил тщательную проверку дверьми; близняшки должны были следовать за ней почти по пятам, иначе бы проход успевал закрыться. Пурити не знала всех подробностей о том, как работают двери Малайзон, но заклинание не могло оставлять их распахнутыми на долгий срок, иначе система безопасности была бы не очень-то надежной.

Проход в опочивальни князя открылся точно так же, как и остальные: Пурити, нацепив на голову шлем, подняла ладонь к каменным ветвям, украшавшим периметр овального портала, и из листвы тут же выскочила и повернула к ней головку крошечная птичка-пересмешник, вырезанная из белого миллиардника. Дверь отворилась внутрь, повернувшись на бесшумных петлях, и Пурити ступила в комнаты, которые прежде навещали только сам князь и члены Круга Невоспетых, такие, как ее отец.

Прикрывая глаза от яркого света, девушка вынуждена была признать, что, пропал он или нет, Ффлэн уметь поразить. Он не стал обставлять помещения своих покоев, позволив великолепию архитектуры восхищать посетителей без помех со стороны излишних украшений. Кладка стен здесь явно была много, много древнее, чем в коридорах Пти-Малайзон. Как и дверь, камень внутренних помещений значительно отличался от того, что Пурити видела снаружи, – в присутствии князя миллиардник должен был сверкать, подобно солнцу, но даже и без Ффлэна он светил достаточно ярко, чтобы слепить глаза.

Когда зрение немного приспособилось, девушка смогла разглядеть покрытые истертой временем резьбой оконца и стены из идеально белого камня; покои князя должны были прослужить ему целую вечность и пока прекрасно справлялись с этой задачей. Быть может, минувшие эпохи и оплавили миллиардник, словно светящийся воск, но гений строивших покои мастеров позволил сохранить сам дух их задумки. Со стен, подобные рядам побитых коррозией ангелов, взирали статуи, должно быть изображавшие первых обитателей города; время не столько облупило их лица, сколько заставило оплыть, вытянуться. Глаза казались испуганно распахнутыми, рты были широко раскрыты, а пальцы превратились в некое подобие длинных сосулек. Резная филигрань миллиардника над и под ними претерпела схожие трансформации, заточив скульптуры в похожей на органическую паутине сверкающего, белого как снег камня.