Машина пробуждения - Эдисон Дэвид - Страница 6

Серый человек был очень сильно разозлен, но на его коже не появилось даже намека на румянец. Наконец он отпустил Купера, которого просто согнуло пополам при мысли о том, что сейчас должны чувствовать его родные и друзья.

Только теперь на него нахлынули страх и растерянность, которых ждала тогда Сесстри. Перед глазами Купера встал образ его матери, сломленной утратой единственного сына. Отца, не находящего себе места от скорби. Жизнь Купера была довольно скучной, но она была. У него закружилась голова. «Как мог я об этом забыть? – изумлялся он. – Как мог хотя бы на миг усомниться, что моя смерть в том мире, где я жил, была окончательной и бесповоротной?»

– Прости, – едва слышно пробормотал Эшер. – Я позволил себе смешать искренность с гневом. Надеюсь, ты поймешь. Ты плачешь?

Купер задыхался. Его семья и друзья – какой ужас им всем пришлось пережить? Шейла и Тэмми, должно быть, завизжали как резаные, когда нашли его труп в квартире, которую они делили на троих. Мама наверняка тут же поехала к ним, словно могла еще что-то исправить и спасти то, что было для нее смыслом всей жизни. Собака Астрид будет сидеть под дверью в ожидании хозяина и гадать, почему тот все никак не возвращается. Она так и не сможет этого понять, но будет тосковать. Так же, как тосковал сейчас по оставшемуся позади и сам Купер. Он ничего не понимал, лишь испытывал боль да чувство утраты, которые не могли унять фальшивые обещания ожидающего где-то в конце упокоения.

– Безумие… – прохрипел он, стоя на коленях. – Почему я сразу не вспомнил о них? Безумие, безумие, безумие. – Он посмотрел снизу вверх на Эшера – фоном для его точеного лица, обрамленного ореолом длинных волос, служило небо цвета мочи, постепенно сменявшееся голубым. Там собирались переливающиеся, будто ртуть, облака, что, впрочем, казалось вполне уместным, учитывая остальной пейзаж, словно порожденный шизофренией. – Неужели ты не понимаешь, насколько все безумно и отвратительно? Или ты слишком мертв, чтобы обращать на это внимание?

Выцветший человек закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

– На свете полно отвратительных вещей. Но жизнь к ним не относится.

Он смотрел на Купера, и на скулах его играли желваки. Напускной веселости Эшера как не бывало.

Купер поднялся с земли, утер глаза и сложил руки на груди, словно упрямый ребенок. Он отказывался принимать смерть и бессмертие, отказывался принимать непрекращающуюся гибель кровавой шлюхи от рук убийц, хотя и видел все собственными глазами, отказывался смириться с испуганным шепотом, звучавшим на заднем плане его собственных мыслей, когда мимо проходили люди.

– Объясни. Сейчас. Я смогу все понять, если буду знать. – Купер прислонился к стене, которая была настолько древней, что в составляющих ее камнях образовались каверны, где поселились мхи и трава. – Я действительно умер или это все только сон? Я ощущаю себя бодрствующим, но… Может, я в коме? А все это какой-то гребаный комаленд? Сесстри сказала, что я мертв. А ты – мертв? Что это за техногенное чистилище? И что…

– Хорошо, хорошо. – Эшер вскинул руки, словно защищаясь, когда на них бросила яростный взгляд торговка мясом. В ее глазах читалось, что она считает их просто двумя ослами, мешающими ей проехать по узкой улочке. – Давай отойдем и позволим этой милой даме доставить свой груз по назначению.

Куперу показалось, что Эшер пытается уйти от разговора.

Телега со скрипом покатилась дальше, оставляя за собой след водянистой крови, сочившейся из обернутых в ткань кусков мяса. Возница прочистила горло, явственно выражая свое недовольство. Купер проводил взглядом разделанные туши, и перед его внутренним взором предстало его собственное, безжизненное и холодное тело, оставшееся лежать где-то настолько далеко отсюда, что само понятие расстояния казалось неприменимым.

– На… на Земле мы не… не просыпаемся, после того как умираем, – это прозвучало так глупо, так беспомощно.

– На Земле? – весело воскликнул Эшер. – Вы назвали свой дом в честь грязи?

– Иди на хрен! – нахмурился Купер. – Ты вообще-то учить меня должен, а не издеваться над культурным наследием моей родины. Посмертие и без того штука не самая простая.

– Какое еще посмертие? – с неподдельным удивлением спросил Эшер, разглядывая троицу покупателей, что, горделиво задрав носы, волокли на себе ярко раскрашенные мешки. – Существует лишь жизнь.

– Бессмыслица какая-то, – заявил Купер, ощущая, как его смятение начинает перекипать в гнев. Вот и хорошо – с гневом он мог совладать, гнев был ему знаком. – Если я жил и умер, то это место, где бы оно ни находилось, предназначено для посмертия. Ведь я попал сюда после смерти, так?

– Нет! Благословенные обдристанные колокола, это только начало, – вот что я пытаюсь донести до тебя. – Эшер скривился, стараясь как можно аккуратнее выбирать слова. – Ты живешь, и живешь, и живешь, и однажды, если, конечно, повезет, останавливаешься.

– Так, давай напрямик: ты утверждаешь, что когда кто-то умирает… он просто просыпается где-то еще? – Купер поморщился, представив себе сотню таких пробуждений, какое он испытал этим утром. А потом и тысячу. – А ты? Ты тоже умер?

– Я древнее самой грязи, – усмехнулся Эшер.

Купер был ошеломлен тем, с какой легкостью его спутник рассуждает о столь важных вещах. С другой стороны, если все, сказанное им, – правда, то кому бы все это не приелось за многие и многие тысячи дней?

– А потом они опять умирают и просыпаются где-то еще? Снова, снова и снова?

– Большинство и в большинстве случаев.

Лицо Эшера на долю секунды исказила угрюмая гримаса, но ее тут же вновь сменила привычная маска напускного спокойствия. Но чуть дольше он стоял, делая глубокие вдохи и обхватив себя руками, словно ему очень неуютно.

– Точно. Кроме кровавых шлюх. Они-то остаются здесь.

– Верно, – кивнул Эшер.

Река мыслей Купера прорвала дамбу, и вопросы хлынули неудержимым, непрерывным потоком:

– А мы все попадаем в одни и те же места? Что происходит, если мы просто не хотим начинать все заново? Почему я проснулся в своей одежде? И все люди просыпаются вот так – на каком-нибудь холме? Откуда возникают наши новые тела? Откуда ты знал, где меня искать? Ты кто-то вроде социального работника? И почему именно я? Почему ты помогаешь мне, ведь миллионы людей, должно быть…

– Сделай глубокий вдох!

Эшер обхватил подопечного за плечи, но любые наставления сейчас были бессмысленны.

В голове Купера гремел водопад мыслей о том, какие еще странности возможны в этом мире: принимая факт, что не спит и не находится в коматозном состоянии, он должен был смириться и с тем, что только что совершил прогулку по мощеной улочке, где убийство проститутки – обыденная часть ее ежедневной работы. Он цеплялся за руку явного психопата, слышал голоса в своей голове – каких еще оттенков безумия следовало ожидать в будущем? Драконов? Зомби? Темных властелинов или империй зла? Контроля над разумом? Проказливых богов или строящих коварные планы инопланетян? Все эти варианты он отбрасывал один за другим ввиду их полной бессмысленности и несоответствия этим окрашенным в цвет хрома облакам и душе кровавой шлюхи, не способной вырваться из собственного тела. Купер осознал, что, чему бы он ни учился в течение жизни, единственной его сильной стороной и надеждой на данный момент могло стать лишь молчаливое признание собственного невежества.

Эшер, казалось, и вовсе не замечал постигшей Купера внутренней катастрофы.

– Ты очень скоро во всем разберешься. Нет, мы не следуем в наших жизнях по единому пути – мы уходим туда, куда тянет нашу душу, а потому прошлая наша жизнь редко всерьез отличается от последующей. Мы те, кто мы есть, отныне и вовеки веков. Часто мы просыпаемся более молодыми, и иногда разница в возрасте очень велика, но иногда оказываемся и старше. Тут, Купер, всегда есть место случайности.

– Подожди, что там насчет «прошлая наша жизнь редко всерьез отличается от последующей»? – Купер оттолкнул Эшера и широко развел руками. – По мне, так это все вообще ни хрена не похоже на то, к чему я привык!