Заметки на полях (СИ) - Криптонов Василий - Страница 19

Я показал ей свой болт, который явно не стал меньше, но внушение — великая вещь.

— Чего там?! — прозвучал грозный голос со стороны кухни, и тут же раздался скрип табурета.

Голос я узнал — это был Катин папа, с которым я разговаривал по телефону.

Катя меня удивила. Она быстро, как суперсолдат, впрыгнула в туфли, сорвала с крючка куртку и пулей вылетела в подъезд, захлопнув за собой дверь. Тут же, схватив меня за руку, побежала вниз. Я послушно торопился следом. Мы успели два этажа пробежать, прежде чем наверху открылась дверь, и подъезд сотрясся от зычного баса:

— Катька?!

Катя не отреагировала. Она остановилась, только когда мы выскочили на улицу.

— Ты что делаешь? — повернулась она ко мне и толкнула в грудь. — Ты что, с ума сошёл?

— Извини, шутканул неудачно, — покаялся я. — Могу всё загладить…

Я осекся, потому что увидел, что Катя плачет. Вот это было по-настоящему херово. В начале сложных отношений слёзы — зло. Тут целый квест грядёт — как девушку обнять и утешить. Потому что она-то думает, что ей хочется тебе морду разбить, а на самом деле ей хочется обнимашек и раскаяния. Иначе стала бы она меня за руку от отца спасать?

— Меня теперь вся школа «женой суицидника» зовёт, — прошептала она. — А тебе и этого мало?

— Женой? — переспросил я.

— Да! — крикнула она. — Гришка мне два слова сказал, а ты тут же налетел на него с криком: «не смей трогать мою жену».

Упс. Вот это эпический про*б.

— И предкам уже донесли! Папа сказал, если ты хоть на десять метров ко мне приблизишься, он тебя сам из окна выбросит.

А я вернусь и выпью его кровь. Дядя Петя мне клыки подгонит, что ему, жалко, что ли. Нет, ну вообще и ситуация, конечно, нарисовалась. Ай да я, ай да е**нько…

С другой стороны, может, это шанс? Ну на фига мне Катя? Сам ведь только что Ане плакался, что никакой свободы рядом с ней не ощущаю, и что вся наша «любовь» только на её аффекте держится. Вот он, шанс — взять и просто шагнуть назад. Романтическим героем в её глазах я уже побыл, а из этого амплуа в стан «козлов» перейти — как не фиг делать. Жизнь потеряет возвышенный смысл, и я с чистой совестью выиграю пари с Аней.

Только вот почему-то сейчас, когда рядом была Катя, я Аню даже вспомнить не мог.

— Прости, — сказал я.

— Да иди ты… — Она наклонила голову, вытирала слёзы. Не уходила.

Открылась дверь, вышла Жанна. Посмотрела на меня, на Катю. Сказала: «Угу» — и пошла по дороге, куда-то в сторону раздолбанной спортплощадки.

— Теперь и об этом разболтает, — всхлипнула Катя.

Я вдруг рассердился.

— А как ты хотела? — сказал я, возможно, излишне жестко. — Ты думала, я буду таким романтическим призраком-невидимкой? Я живой человек, со мной трудно. И у каждой шавки, что гавкает вокруг, будет своё мнение относительно того, как ты должна поступать, и как не должна. Я накосячил, подставил тебя — признаю. Я прошу прощения. Больше такого не повторится, клянусь. Я готов искупить свою вину, как угодно. Не придумаешь сама — я придумаю. Ты мне просто скажи, тебе уже хватило переживаний для первой любви, или немного пороху осталось?

Катя даже плакать перестала. Уставилась на меня широко раскрытыми глазами. Я мысленно повторил всё, что сейчас ляпнул, сделал скидку на наш возраст и перефразировал в предельно доступной форме:

— Ты меня любишь?

Покраснела. Собственно, могла бы уже и не отвечать, я и так понял. Я ж не тупой подросток на самом-то деле. Мне и взгляда хватит, чтоб понять, есть чего ловить, или нечего. А уж когда так краснеют — и вовсе к гадалке не ходи. Но Катя в себе разбиралась гораздо хуже, чем я в ней, и робко сказала:

— Я не знаю.

— А узнать хочешь?

Опять изумлённый взгляд в ответ. Я вздохнул и протянул ей болт.

— Коснись его.

— Семён…

— Коснись болта, это важно. А знаешь… Забери его себе. Когда встретимся в следующий раз, если ты вернёшь его — значит, всё кончено. А если нет — значит, будем посмотреть.

Катя стояла, растерянно глядя на блестящий болт у себя на ладони.

— Иди домой, — сказал я. — Пока папа полицию не вызвал. Милицию, — тут же поправился я.

Сделал шаг к подъезду, открыл дверь, придержал её для Кати. Она шагнула, но задержалась на крыльце, посмотрела мне в глаза.

— Почему ты меня женой назвал? — спросила она.

— Завтра объясню. Утро вечера мудренее.

— Но…

Я быстро и коротко поцеловал её в губы — так же, как она меня на балконе. Почувствовал, как у неё перехватило дыхание, увидел, как кровь отлила от лица.

Катя скрылась в подъезде, я услышал топот её туфель по ступенькам. И прикрыл дверь.

— Ну что ж… Катя. Теперь мой болт в твоих руках. Будь с ним понежнее, — пробормотал я.

— Э, придурок! — послышалось сзади.

Я обернулся, и нехорошее слово застыло у меня на губах. Вот уж про кого-кого, а про Колю Игнатьева я и думать забыл. А он про меня помнил. Очень хорошо, судя по роже, помнил. Ещё и двух друганов привёл из параллельного класса. Одноко я за прошедшие годы забыл абсолютно, а второй — личность яркая. Фамилия у него была, как у солиста группы «Дюна», и звали его все попросту — Рыбой. Отъявленный гопарь…

— О, — сказал я с напускной бравадой. — Здрасьте, девочки. Вас по очереди, или групповушку замутим?

Свою попаданческую одиссею я начал как-то неправильно. Катю зафрахтовал, Коле указкой чуть глотку не пробил, Грише накостылял, как взрослому. У меня сложилось обманчивое впечатление, будто я обладаю какими-то сверхъестественными попаданческими способностями, благодаря которым буду с лёгкостью выходить из любых ситуаций.

Коля, Рыба и ещё какой-то хрен с утраченной фамилией довольно быстро и доходчиво объяснили мне, что это немножко не так. Правда очень быстро — им пяти минут хватило. Сначала потолкали меня у подъезда: «Слышь, ты чё, не слышь, а ты слышь или не слышь, чё, а чё?» — как-то так. Потом предложили отскочить за бункер. Я вежливо послал всю компанию на х*й, мотивировав это тем, что меня мама домой ждёт. Отмазка была такая себе — мне двинули в живот и потащили силой.

И вот уже там, за бункером, где не так давно мы с Гошей курили, а зимой будем прыгать в сугробы (а хрена нам ещё без интернета делать целую зиму? Книжек столько читать — глаза вытекут), мне дали п**ды. Обстоятельно. Вдумчиво. Тщательно.

Первые пару секунд я пытался драться, но потом меня повалили и просто пинали ногами. Тут-то я и начал постигать дзен. Лицо закрыл, половые органы тоже постарался обезопасить — как-никак мне сейчас добавляли козырей в споре с Аней, и обидно было бы заодно лишиться рабочего инструмента — но внутренне вдруг резко успокоился.

Когда побои закончились и пацаны, пересмеиваясь и поздравляя друг друга с успешным завершением проекта, пошли восвояси, я приподнялся на локте и, глядя им вслед, сказал до обидного спокойным голосом:

— Рыбин — тебе п**дец, ты в курсе, да? Тебе, Игнатьев, кстати, тоже.

Они обернулись. На лицах было написано вулканическое недоумение. Не полагалось мне сейчас так разговаривать. Наверное, плакать надо было. А мне хрена плакать-то? Я в двадцать восемь лет спьяну толпу панков петухами обозвал, вот там было — да. Они мне даже не дали пояснить шутку со значением слова «punk». Без чувства юмора, в общем, ребята оказались.

— Чё ты сказал? — Это Коля пискнул.

Я, кряхтя, встал. Больно, блин. Ну и поваляли меня неплохо, шмотки стирать придётся. Ах ты ж, бл*дь, куртку порвали. Вот уроды!

— Дебилы! — проворчал я и сплюнул. Красным сплюнул. Всё-таки по морде прилетело не единожды. — Вы вообще не шарите, да? Я психопат, нестабильный, к мозгоправу катаюсь, чуть в окно не прыгнул. Нашли время сводить счёты! Сейчас я приду домой, и с меня спросят. Если вы наивно полагаете, что я с радостью е**ну себе на тарелку новую порцию говна — подумайте ещё раз. Рыбин, Игнатьев и какой-то ещё один хрен… В общем, вы за это будете отвечать.