Герой (ЛП) - Янг Саманта - Страница 64

Что угодно лучше этого чувства.

Чтобы не ощущать всего этого, я провела остаток дня и ранний вечер, планируя. Вместо звонка написала Рене электронное письмо: разница во времени в шесть часов означала, что в Париже уже поздно. Я скрестила пальцы на удачу, что утром от нее получу известие. Потом вошла в интернет и начала искать квартиру. Чувствуя себя не в своей тарелке, написала Антуану, обратившись за помощью, и получила полный энтузиазма ответ, в котором он сообщил, что допросит меня утром.

Затем много ходила, перед тем как отправиться спать, чтобы избежать встречи с Кейном.

Вышагивания по квартире и дрожь стали виновниками того, что я проснулась посреди ночи от боли. Постанывая от собственной глупости, я поднялась и медленно, отправилась вниз, где оставила свой «Перкосет». Я дошла до кухонного островка, где, была уверена, оставила таблетки. Не повезло.

К своей досаде следующие пять минут я провела, открывая шкафы и ящики, усугубляя боль в животе. Безуспешно. Я сердито осмотрелась в едва освещенной комнате, пытаясь прикинуть, куда, черт возьми, положила таблетки. Мой взгляд остановился на столике возле столовой. Я никогда им не пользовалась, потому что он соответствовал обеденному столу и больше был похож на произведение искусства, но подумала, что есть вероятность, что Эффи убрала таблетки туда, когда заглянула после ухода Кейна. Как только она появилась, я заявила, что ценю уделенное мне время, но больше не нуждаюсь в няньке. Видимо, она согласилась, потому что после того, как приготовила кофе и немного повозилась в квартире, ушла.

Я надулась. Эффи я любила до глубины души, но каждый раз, когда она приходила, возникало что-то, что я не могла найти, потому что она эту вещь переложила. Я не могла понять, как кто-то с таким захламленным домом, как у нее, мог быть настолько одержим расчисткой дома Кейна.

Я открыла боковой ящичек стола и отгребла лежащий там хлам. Не-а. Нет «Перкосета». Я практически зарычала и уже почти закрыла ящик, когда в поле зрения попало нечто блестящее. Понимание того, что это стопка фотографий, заставило меня остановиться. На мониторе у Кейна нет ни одной фотографии. Я никогда не видела ни одной спрятанной. До настоящего времени.

Заинтересованная, я достала небольшую стопочку фотографий и поднесла к свету. Поражение и разочарование, испытываемые к бывшему боссу, внезапно поднялись на качественно новый уровень.

На каждом снимке была я. Всего шесть, и я помнила, что сделаны они на его телефон. Две из них сделала я: селфи, когда мы лежали в постели. На одном из них я, положив голову рядом с его, улыбалась в камеру, пока он смотрел в объектив с тлеющим недоумением на лице. Другое я сделала, держа камеру высоко, пока целовала его.

Оставшиеся четыре сделал Кейн. На первой я лежала на его кровати, простыня прикрывала нижнюю часть моего тела. Скромная, но чувственная фотография, потому что, хоть я и скрывала свои манящие части, смотрела в камеру взглядом, которого раньше у себя никогда не видела. Взгляд, наполненный желанием. К Кейну. Я сморгнула слезы, внезапно наполнившие глаза.

Две другие были сделаны на рынке Куинси за неделю до нападения. А на последнем — я, стоящая в дверном проеме между спальней и ванной комнатой. Одетая только в его рубашку. Плечи которой оказались слишком велики, поэтому они сползли, открывая достаточно много кожи. Кейн сделал тогда для себя открытие, насколько может быть сексуальна мужская рубашка. В ответ я развернулась и встала в позу, смешно надувшись, волосы беспорядком окружили лицо.

Теперь уже разрыдавшись, я положила фотографии назад в ящик, где он их прятал.

Я стукнула ногой по буфету и сразу почувствовала, как болезненный спазм прожег живот. Слезы потекли быстрее, и я споткнулась в коридоре, вдруг отчаянно нуждаясь в таблетках, так что мне требовалось что-то делать, что-то, на чем можно сконцентрироваться.

Я незамедлительно отыскала их на телефонном столике, так что на первый план снова вышло не что иное, как те проклятые фотографии.

Пытаясь смотреть сквозь размытое зрение и стараясь приглушить звуки плача, я поспешила в кухню и вытащила из шкафа стакан.

— Лекси? — до меня долетел голос Кейна.

Я напряглась, подставляя стакан под кран.

— Эй, эй, — произнес он успокаивающе, жар его тела коснулся спины, когда он потянулся через меня за стаканом. Второй рукой потянулся к «Перкосету» и таким образом окружил меня собой. — Тебе больно?

— Я в порядке.

Секунду он молчал.

— Ты не в порядке. Ты плачешь.

— Я сказала, что в порядке. Мне просто нужно принять «Перкосет». — Я взяла его за руку и попыталась вытащить из нее баночку. — Отдай.

— Лекс, позволь помочь.

— Мне не нужна твоя помощь.

Я не нуждаюсь в спасении мужчиной, который даже себя спасти не в состоянии.

— Лекс...

— Я сказала, что не нуждаюсь в твоей помощи!

Внезапно положив на меня руки, он мягко повернул лицом к себе. Я сопротивлялась, извиваясь в его хватке, насколько позволяло раненое тело.

— Лекси, прекрати, — фыркнул он в замешательстве.

Я не могла остановиться. Все, что могла видеть, — те фотографии. Все, что слышала — его отрицание чувств ко мне. Его отказ. Его ложь.

— Отвали от меня! — крикнула я, теперь жестко борясь.

— Лекси, прекрати, — повторил он и усилил хватку.

Но я бы не стала. Не смогла бы. Каждая частичка боли, которую я чувствовала в последние несколько недель, переросла в насилие. Я кричала, плакала и стучала кулаками ему в грудь.

— Прекрати, ты причинишь себе боль, — услышала я его рычание.

Это меня не остановило.

Его хватка уже грозила синяками, и он легонько меня встряхнул.

— Прекрати, — хрипло приказал он. — Лекси, остановись.

А потом он поцеловал меня. Жестко. Отчаянно. Ошеломленная, я перестала бороться. Позволила ему целовать себя, запустив руки в мои волосы, он удерживал меня и целовал так, будто нуждался в этом больше, чем в воздухе.

Наконец мой мозг сосредоточился на происходящем, и я замерла, губы больше не двигались в унисон с его. Кейн почувствовал мое нежелание и смягчил поцелуй. Он коснулся моих губ раз, второй, прежде чем отодвинуться.

Мы глазели друг на друга, одинаково сбитые с толку произошедшим.

— Я уезжаю, — эти слова первыми вылетели из моего рта. — Не в квартиру. В смысле да, в квартиру, но немного другую. Ты помнишь Антуана Фоше? Я представила его тебе в аэропорту.

Кейна вцепился пальцами в мои руки. Я не думала, что он даже осознал это.

— Я помню, — ответил он грубо.

— Его сестра предложила мне работу в компании по организации праздников в Париже. Сегодня я приняла предложение. Уезжаю через четыре недели.

Мгновение он смотрел на мое лицо, словно пытаясь убедиться в том, насколько я серьезна. Отпуская меня, он отступил назад.

— Ты поэтому плакала?

Я почувствовала злость, гораздо мощнее боли, которую ощущала раньше.

— Я только что сказала, что покидаю Бостон, и вот такая у тебя реакция?

Когда он посмотрел на меня, его челюсть сжалась. Хоть какая-то реакция лучше предыдущего нелепого вопроса.

— Я не поэтому плакала, — ответила я. — Я нашла фотографии.

Растерявшись, он пожал плечами.

— Какие?

—Те, на которых я, мы. Они в боковом столике.

Его ответом стали несколько осторожных шагов назад. Вновь появившиеся слезы задрожали на моих ресницах.

— Я уезжаю. Так что единственное, что тебе от меня останется — те гребаные фотографии.

Перед его лицом опустилась глухая стена.

Теперь я поняла. Все, как говорила Эффи. Кейн никогда не становился более холодным и отстраненным, чем когда был полон решимости скрыть то, что чувствует на самом деле.

— Я не собираюсь стоять и спорить на эту тему снова и снова. Просто скажу, что выйдя за эту дверь, возненавижу тебя за то, что выбросил меня из своей жизни, в то время как правда в том... правда в том, что ты меня любишь. Знаю, это так, даже если ты отрицаешь. И на твоем месте я не смогла бы вынести мысль, что ты меня ненавидишь, независимо от того, как сильно мы отдалились. А я буду ненавидеть тебя, если не прекратишь лгать. Так что или ты скажешь мне, что скрываешь, или нет. Но тебе стоит знать, что я точно возненавижу тебя, если не расскажешь. — Я сморгнула слезы. — А я так устала от самой идеи непрощения.