Форт Заря (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич - Страница 1

Просыпаться отчаянно не хотелось. Пробуждение было неизбежным. Рано, слишком рано, рассвет едва-едва перешел в решительную фазу, и солнечные лучи лишь скользили по верхушкам деревьев, не в силах проникнуть глубже. Увы, все было предопределено еще накануне, и теперь критическая точка неотвратимо приближалась. Нет, можно было, конечно, заранее принять необходимые меры, предусмотреть, предотвратить, но вот не предусмотрено и не предотвращено. И потому случилось то, что случилось. А случилась жесткая побудка. И совершенно безвариантная. Ибо разбудила Женю не мелодичная трель смартфона, не противный писк китайского электронного уродца, и даже не зверский грохот поставленного в тазик армянского механического «Севани», а острая резь в области мочевого пузыря. Физиология, мать ее! Он попытался вновь задремать, договориться с организмом, надеясь отдалить неминуемое. Еще бы! Во сне было тепло и хорошо, а наяву… Наяву поджидала жестокая кара за вчерашние излишества: похмельный синдром во всей своей красе. С головной болью, сушняком и всеми прочими прелестями, свидетельствующими о том, что вчерашний вечер все же удался.

Ах, как было здорово вчера! Весело, интересно, сытно, пьяно, вкусно, наконец. А сейчас… Нет, нет, все пусть идет лесом. А он будет спать, отключив этот гадкий организм хотя бы ненадолго.

Какое-то время у Жени получалось игнорировать настойчивые сигналы из области нижней анатомии, но, в конце концов, тело настолько неумолимо заявило о своих потребностях, что медлить далее было чревато. «Клапан-то не казенный», — бормотал он себе под нос, нашаривая кроссовки и выползая из палатки. Слегка пошатываясь, отчасти спросонья, отчасти от недовыветрившегося еще хмеля, он побрел в сторону от стоянки. Глаза не хотели открываться, да Женя и не стремился их открыть. Веки приподнялись едва-едва, и обзора сквозь образовавшиеся узкие щелочки хватало лишь на то, чтобы не запинаться за корни и не натыкаться на деревья, а большего сейчас и не требовалось. Наконец, он решил, что удалился достаточно. Оперся плечом на ближайшую сосну, дабы не тратить силы на поддержание равновесия, и в последние секунды успел расстегнуть «молнию» джинсов, не дав случиться непоправимому. Где-то внизу зажурчало.

— Ка-айф! — выдохнул он облегченно-сладостно. Хихикнул, припомнив бородатый анекдот. Дождался завершения процесса, снова вжикнул «молнией» и, не открывая глаз, повернул в обратную сторону, изо всех сил стараясь не проснуться, удержаться на зыбкой грани между сном и явью.

Но — не судьба. Как ни пытался Женя сохранить остатки сна, как ни экономно старался двигаться, но эти движения вместе с прохладой раннего утра начали разгонять застоявшуюся за ночь кровь, пробуждая организм навстречу и новому дню, и последствиям вчерашних возлияний, совершенно не считаясь с желаниями владельца этого самого организма.

Вообще говоря, Женя не был таким уж большим любителем зеленого змия, скорее, даже, наоборот. Но коли уж покатит в масть, то пировал от души. Во хмелю не буйствовал, был, как говорится, мирным атомом, но в хорошей компании и под хорошую закусь меры не блюл. Вот и накануне вечер прошел бурно, и теперь его многострадальная головушка сполна расплачивалась за вчерашние удовольствия. Впрочем, у костра наверняка остались хотя бы одна недопитая бутылка и котелок с крепким холодным чаем. Комплексная терапия сулила скорое избавление от страданий, и полусонная, полупьяная тушка повлачилась обратно к лагерю. Настроение помалу улучшалось, и самочувствие обещало вскоре подтянуться следом. Выйдя из лесной тени на ярко освещенную солнцем прогалину, Женя остановился, запрокинул голову и со вкусом потянулся, окончательно разлепляя веки. Красота то какая! Еще бы башка не болела.

Если бы страдальцу каким-то чудом удалось абстрагироваться от немилосердно терзавшей организм похмелюги, он бы, несомненно, признал это июньское утро просто чудесным. На пронзительно голубом небе не было ни облачка, и ничто не мешало раннему, нежаркому еще, солнцу дарить подзадрогшему тельцу блаженное тепло. Десятки невидимых в густой листве птиц чирикали и свиристели на все лады, услаждая слух пристрастного ценителя, буде такой оказался бы в этом довольно-таки глухом месте. Неповторимый аромат утреннего леса, чистейший, не отравленный городом, воздух, напоенный невероятной смесью нежных запахов, действовал умиротворяюще. Но самое главное — это осознание того простого факта, что выходные, по сути, только начались, и самое интересное, как и самое вкусное, еще впереди. Действительно, кайф! Вот только что-то, какая-то ускользающая деталь мешала, царапала, портила идиллическую картину. Женя проморгался, более-менее сфокусировал зрение и замер неподвижно, как некогда Сивка-бурка пред Иваном-царевичем. Поляна была пуста.

Ну, то есть, почти пуста. Стояла только его палатка — почти новая каркасная четверка, купленная сравнительно недавно исключительно ради комфорта и возможности при оказии с удобством разместиться вдвоем со случайной подругой. На вес он не смотрел — все равно давно уже выезжал в лес только на машине.

Женя добросовестно потряс головой, протер глаза, ущипнул себя за руку и проделал прочие традиционные ритуалы, помогающие вернуться в данную в ощущениях реальность. Картинка не изменилась. Но, млин, ведь еще вчера тут было больше двух десятков машин, множество палаток, несколько костров и целая куча народу! Между прочим, там был еще и его «тазик» — доставшаяся в наследство от отца старенькая вазовская «семерка». Не бог весть что, но, все же, средство передвижения. Было. Вчера. А сейчас не было видно ни машин, ни людей, ни палаток — только один его черно-оранжевый купол. Да и поляна была явно другая: небольшой островок посреди вековых сосен, окаймленный зарослями малины и шиповника.

— Охренеть!

Выдать что-то большее не получилось. И без того недоочнувшееся сознание впало в ступор. Практически на автопилоте Женя доковылял на внезапно одеревеневших ногах до палатки, зачем-то обошел ее кругом. Палатка была добросовестно растянута, все колышки утоплены, как полагается. В тамбуре — все вещи, что он оставил там накануне. Вот только не было ни людей, ни даже следов их пребывания. Кроме него самого, разумеется. Куда все подевалось? Где костровища? Где дорога? Где, млин, банальный мусор — обрывки упаковки, консервные банки и пустые бутылки? Ни хрена себе шуточки! Но тут и сам виноват. Это как нужно было накидаться, чтобы не чувствовать, как тебя вместе с палаткой тащат с места на место!

— Эй, мужики! Хорош ржать в кустах, выходите!

Другого варианта представить себе было невозможно. Ну а что еще прикажете думать, если заснул в одном месте, а проснулся в другом?

— Все, прикол удался! Вылезайте! С меня коньяк.

Коньяк был действительно заначен. Правда, на самый вечер, для узкого круга приятелей. Но тут, видать, придется переиграть раскладку.

— Ну что, где вы там?

Ответом был только шум ветра в вершинах сосен. «Писец», — промелькнуло в голове. — «Писец-писец-писец. Мля.»

Он покричал еще, больше для порядка, уже не особо веря в результативность этого действия, затем обошел поляну по бровке леса. Ни людей, ни их следов. Внезапно накатила волна злости. Вот, млин, гады! Сами, поди, дрыхнут. А, может, по пьяни уволокли да забыли? Ну так надо им напомнить. Тогда уже с них коньяк причитается. За безвозвратно утраченные нервные клетки.

Женя был вполне современным своей эпохе человеком. А современный человек привык, что информационный поток — радио, телевидение, интернет и, конечно, телефонная связь суть неотъемлемая часть окружающего мира. Конечно, сотовый телефон порой раздражает назойливым звонком в неуместное время, но он же дает нерушимую уверенность принадлежности к человеческому обществу. Да, бывает, что тебе звонят в совершенно неподходящий момент. Согласитесь, не самая лучшая идея беседовать сидя, скажем, на унитазе. Даже если телефон в этот интимный момент случайно оказался у тебя в руках. Но и ты можешь в любое время нажать несколько кнопок и привязать к своей жизни несколько минут жизни другого человека. Мобильные телефоны невидимой паутиной соединяют отдельных людей в глобальное сообщество причастных, этаких «свидетелей соты». И люди, особенно жители городов, настолько привыкли к повсеместности и круглосуточности связи, что в большинстве своем уже не представляют иного способа существования. Связь вездесуща и легкодоступна, люди забыли о восторгах, некогда вызванных изобретением Александра Белла, они не задумываются об обширности положенных в ее основу знаний и сложности технологий. Люди разражаются гневными тирадами в адрес неких абстрактных связистов если не могут с первого раза сделать нужный звонок и лишь те, что постарше, изредка вспоминают о былых временах, когда для того, чтобы поболтать с приятелем, нужно было зайти к нему домой, а чтобы вызвать милицию или «скорую помощь», приходилось бежать к телефону-автомату через два квартала. И Женя, ничтоже сумняшеся, достал из палатки смартфон.