Пять кубков (ЛП) - Вольф Триша - Страница 12

Она сухо кивает.

– Я ни о чем не прошу, – говорит она, плотнее кутаясь в пальто от ветра, и глядя на реку. – Я отличаю добро от зла. И знаю, что есть границы, которые мы не пересекаем. Но если я не сделаю этого хотя бы раз...

Она смотрит на меня, и, прежде чем я успеваю сделать следующий вдох, она двигается. Ее мягкие губы обхватывают мои, заставая меня врасплох, и все, что я могу сделать, это попробовать ее на вкус, вдохнуть сладость поцелуя, прежде чем она отстранится.

Почти как тот несостоявшийся поцелуй в баре...

Было бы все иначе, если бы я знал о чувствах Портер?

Я не могу думать об этом.

– Еще одна вещь, которая мне нравится в тебе, – шепчет она мне в губы, – твой дар убеждения. Увидимся завтра.

Ошеломленный, я стою и смотрю, как она уходит. В груди нестерпимо ноет, но это не больно. Она кажется слишком полной, всеобъемлющей. Потом я бросаю взгляд на мост, и меня охватывает проклятый стыд. Я чувствую себя виноватым, когда вспоминаю о Мел.

На какое-то мгновение она исчезла. Из сердца вон. Я забыл о ней.

– Проклятье.

Я застегиваю пальто и иду к своему дому, все это время ненавидя себя. Я только что попросил Портер присоединиться к нашей команде. Где я буду видеть ее каждый день.

Там, где я не могу убежать от нее.

И я даже не знаю, что чувствую.

Или что натворил.

Когда вхожу в квартиру, я включаю отопление и вливаю в себя здоровую дозу бурбона, чтобы отрубиться. 

Доктор Йен Уэст

Знаете, что хуже оценки психопата-серийного убийцы? Оценка психопата-серийного убийцы, испытывая при этом похмелье.

Хотя это вопрос с подвохом. Оба варианта одинаково ужасны, и именно поэтому я не проработал и года на позиции судебного психолога на заре своей карьеры. Мелани предложила мне подойти к профессии с другой стороны.

– Это несколько выходит за рамки вашей квалификации, не так ли, доктор Уэст?

Я улыбаюсь – мило и широко – новому адвокату защиты Шейвера. В этот раз он выбрал настоящего придурка Стива Смигела. Ну, серьезно. Смигел? Не хватает пары букв, чтобы получился тот тролль из "Властелина Колец". С таким же успехом его можно называть Голлумом. Что я и делаю у себя в голове.

– Это было сделано по просьбе вашего клиента, Смигел, – Голлум, – Обсудите это с ним. – Потому что есть много других мест, где я предпочел бы быть прямо сейчас. Например, в постели, укрывшись с головой одеялом, избегая Портер.

Или в постели с Портер.

Я прогоняю эту мысль прочь. Плохой мальчик.

Алкоголь и ностальгия – плохое сочетание.

– Я просто спрашиваю, – продолжает тролль, – вас никто не осуждает. Сколько времени прошло с тех пор, как вы действительно занимались настоящей психологией, а не просто консультировали присяжных?

Просто консультация присяжных. Как будто это не считается работой. А так, хобби.

– Практиковал судебную науку, – исправляю я его, и он приподнимает свою тонюсенькую бровь. – Это правильная терминология. На будущее, чтобы не показаться необразованным, учитывая, что ты работал в области права на протяжении... сколько? – Я делаю вид, что думаю.

– Год, – отвечает он.

– Точно. Там еще раздают первокурсникам леденцы на палочке у памятника Марксу?

Его хмурый взгляд доставляет мне огромное удовольствие.

Я с треском открываю свой портфель на столе, крепко зажмурив один глаз, когда громкий щелчок рикошетом отражается от моей раскалывающейся головы. Сорок пять минут побыть профессионалом, и можно сваливать.

Смигел отступает в сторону, когда охранник входит в комнату, и я слышу звон цепей, когда появляется Шейвер в сопровождении другого охранника. Второй офицер усаживает Шейвера за стол напротив меня и пристегивает цепь наручников к особому креплению в центре стола.

В комнате для переговоров заменили стол. Этот привезли из ближайшего исправительного учреждения специально для Шейвера. Чтобы не рисковать, перевозя Шейвера туда-обратно, судья приказала держать его здесь под усиленной охраной.

Шейвер не отрывает от меня взгляда, пока офицер проверяет и перепроверяет, хорошо ли он закрепил оковы. После всех проверок охранник встает у двери нести свой неподвижный дозор.

Я жду, когда первый офицер выпроводит Смигела из комнаты, и только потом расслабляюсь в кресле. В свете того, что Шейверу дали особые привилегии, я не упустил возможности сравнять счет и выбить кое-что для себя. Я попросил Чарли привезти мое офисное кресло, конечно, по этому поводу была бумажная волокита с разрешением, но... оно того стоило. Ауре превосходства, которая всегда витала вокруг Шейвера, пришлось потесниться.

– Нравится мое кресло? – прокручиваюсь на нем и упираюсь ногой в пол, как только снова вижу Шейвера лицом к лицу.

– Оно прекрасно, доктор Уэст, – говорит он со своим раздражающим акцентом, щедро сдобренным присущей ему надменностью.

– Уж точно круче твоего стола, – говорю я. – В следующий раз можем попросить поставить для тебя кожаную каталку с удерживающими ремнями. Тогда мы будем равны. Как думаешь, они согласятся? – самодовольно улыбаюсь.

Он наклоняется вперед и сцепляет руки, насколько позволяют наручники.

– Это интересная мысль. Мы как равные.

Я перестаю вертеться на стуле.

– Ты так не считаешь?

– Этот вопрос – часть процедуры оценивания?

Улыбаюсь.

– Шейвер, я начал оценивать тебя в первый же день суда. Сила привычки, профессия психоаналитика и все такое. Сложно выключить это по щелчку переключателя.

Он прищуривается, его губы складываются в своеобразную полуулыбку.

– По щелчку переключателя. Мне это нравится. То, что нам присуще, сложно отключить.

– Именно это я и имел в виду.

– Любопытно, насколько тебе сложно находиться рядом с мисс Ловелл и не препарировать ее милый характер.

Мне не нравится, что он использует ее имя в одном предложении со словом "препарировать". И он это знает, поэтому его улыбка становится шире.

Пора поджарить ублюдка.

Открываю папку из манильской бумаги и беру ручку. Зачитываю вслух дату, мое имя и полномочия. Затем смотрю на Шейвера.

– С этого момента начинается ваша официальная оценка, Квентин Шейвер, согласно приказу Верховного суда округа Колумбия. – Протягиваю руку и ставлю на паузу запись камеры. – Я здесь, как и договаривались, но, если ты еще раз упомянешь имя Ловелл, сделке конец. Понял меня?

– Понял, доктор Уэст. – Он бросает на меня свой самый пугающий и проникновенный взгляд. – Человек стоит столько же, сколько и его слово. А нарушать соглашения... непростительно.

Самодовольный ублюдок. Я тоже понял. Не переходить ему дорогу.

– Пока мы не начали запись, у меня есть вопрос.

– Слушаю.

– Почему ты изменил свое заявление в середине процесса? Насколько я могу судить, всё и так шло в твою пользу.

Выражение его лица – обычно такое спокойное – меняется. Сначала появляется дрожь неуверенности, потом вспышка гнева. Негромкий рык и приподнятая верхняя губа. Нужно быть осторожным и не слишком глубоко погружаться в чтение его микроэмоций. Он опытный манипулятор и хорошо управляет своими чувствами. Настолько хорошо, что, если я вижу четкую эмоцию на его лице, мне стоит лишний раз задуматься, не подстроил ли он это специально.

Ну и кто теперь сходит с ума?

Боже, ненавижу оценивать психопатов.

– Сколько дел ты проиграл на сегодняшний день? – спрашивает он.

Моя очередь быть самодовольным.

– Ни одного.

И это правда. Но если честно, в угоду скромности добавлю, что я не выбираю заведомо проигрышные дела. Мы с командой взвешиваем и оцениваем все детали, прежде чем соглашаемся взять на себя клиента. Даже у Эдди были случаи отказа, когда я знал, что есть хоть малейший шанс проигрыша.

Я не боюсь сложностей. В каждом деле свои сложности.

Это мудрая стратегия в пользу карьеры. В Вашингтоне, в сердце правительства, кто наймет команду судебных консультантов, которые проигрывают дела? Всегда быть на высоте – часть маркетинговой стратегии.