Крыши Академии - Перумов Ник - Страница 4

– Книжки книжками, – Алисанда уже возилась с дверью. – Однако нужны не только они… проклятье, заперли снаружи. Заколотили, похоже. Иди сюда, пила нужна.

– Сейчас, совсем чуть-чуть уже осталось. – Дужка разъялась, Вениамин поспешно снял замок, вытаскивая прут.

– Ну скорее же, сколько можно? – нетерпеливо притопывала Алисанда у дверей.

Вениамин молчал, медленно идя вдоль череды книжных корешков.

Всевеликие силы, где ж они такое отыскали?

Банки и склянки тёмного стекла с пожелтевшей жидкостью внутри, где плавали причудливой формы, уродливые конечности – руки, ноги, головы, чудовищно вздутые так, что Вениамин затруднялся даже определить, чьи они; какая-то жуткая помесь человеческого и звериного.

Руки, лапы, щупальца, клешни – ряды тянулись и тянулись, пока Вениамин не добрался до самой оконечности стеллажа. Очередное стеклянное вместилище, не склянка – склянища, а внутри плавает мёртвая голова, тоже получеловеческая, полузвериная; челюсти выдаются далеко вперёд, бледные губы растянуты, на синеватых щеках торчит даже на вид жёсткая щетина. Глаза затянуты плотными бельмами, плотными настолько, что не видно даже зрачков – Вениамин остановился, не в силах отвести взгляда; было в этом уродстве нечто злобно-притягательное, извращённое, искажённое.

Заспиртованная голова вздрогнула. Мутное бельмо вдруг раскрылось, разъехавшись в стороны, даже не вверх, как обычные веки; на Вениамина уставился вполне себе живой карий глаз, правда, с вертикальной щелью зрачка, как у кошки.

Он отшатнулся. Голова в склянке осклабилась.

– Санди!

– Ты чего? – аж подпрыгнула она. – Что стряслось?

– Смотри, смотри скорее!

– Ну, смотрю. Ничего не вижу. Уродец заспиртованный. Ты чего бледный-то такой, Вен? Голов в банках не видел?

– Он… он… он на меня… смотрел!

– Чего? Вен, хорош, а? Пошли отсюда, на тебя анатомичка эта плохо действует.

– Да постой же ты! – Вениамина трясло. – Говорю тебе, он зенки вдруг ка-ак раскроет!..

Алисанда, скорчив гримаску, недовольно встала с ним рядом, постучала по толстому стеклу костяшками пальцев. Заспиртованная голова даже не дрогнула.

– Ну? Видишь? Тебе показалось. Идём отсюда, хватит время терять!..

И она схватила Вениамина за руку.

Толстые верхолазные перчатки Алисанда уже успела сменить на тонкие лайковые, в каких удобно шарить по полкам и сундукам.

Тёплые пальцы, умеющие быть столь настойчивыми и столь ласковыми…

Хоть и нехотя, Вениамин дал увести себя к дверям.

Да, заперты снаружи. Заложили толстенным засовом, когда уходили. На это у Капитула, или кто бы ни отдал приказ бросить здание, ума хватило.

Сквозь щель в неплотно захлопнутых створках виделся мощный поперечный брус.

– Замучаемся пилить, Санди. Может, всё-таки его того, твоим заклятьем?

Она покачала головой.

– Не вижу смысла рисковать. Пили!

…Они осторожно выбрались из «анатомички», как прозвала её Алисанда. Вениамин вытирал пот со лба; с пилой ему пришлось постараться.

И, уже прикрывая створки, он услыхал слабый, но вполне различимый шорох, там, в глубине, за скамьями и столами.

– Что это? – разом насторожилась и Алисанда.

Они замерли. Коридор пуст, здесь светло, окна хоть и узки, и закрыты решётками, пропускают достаточно света. Тишина.

– Показалось, – выдохнул Вениамин.

– Ничего не показалось, – прошипела Алисанда. – Открой двери, резко, да пошире! Крыса, я думаю… но хочу знать наверняка.

Они застыли в проёме. Мраморный стол… ряды скамей… полки с книгами и склянками, поднимающиеся до потолка…

– Да показалось, говорю ж тебе, – Вениамину вдруг захотелось оказаться как можно дальше от этого места. Вроде не мрачный подвал, не подземелье, может, и впрямь анатомический театр, где учили студиозусов-медиков – а его драл мороз по коже.

– Мне никогда ничего не кажется. В отличие от тебя, – вполголоса прикрикнула на него Алисанда. – Там что-то шуршало. И это была не крыса.

– Ты же только что говорила…

– Говорила. А теперь не говорю. Вернее, говорю – точно не крыса. Куда крупнее. Ладно, идём – только спину нам прикрой, ладно? Черту поставь, ага?

Вениамин кивнул. Не желавшая пилить или сдвигать засов магией Алисанда просит его поставить сторожевое заклинание!..

– Здесь может оказаться кто угодно. Сбежавший из вивария цепень, например, полиморфный.

– Из нашего вивария можно сбежать?

– Сбежать можно откуда угодно. Тем более с такими профессорами, как у нас! – отрезала Алисанда. В её руке вновь появился самострел.

Что это она? В конце концов, то был просто шорох. И никаких следов на полу, не говоря уж о помёте, что оставляет всякое живое существо, даже тот самый полиморфный цепень, коль ему и в самом деле не повезёт сбежать из вивария. Но пыль на полу нетронута. Они первые, кто ступает по доскам пола за много, много лет, если не десятилетий.

Тишина сделалась давящей. С верха резных шкафов тёмного дерева, из щелей и дыр, казалось, за Санди и Веном наблюдают сотни пар крошечных злобных глазёнок; тем не менее Вениамин довершил работу. Сквозь пыль наискосок через коридор пролегла ярко-зелёная линия, и над ней курился дымок. Следующим утром тут, однако, о наложенных чарах не останется даже памяти.

– Молодец, – хрипло уронила Алисанда. Всё это время она простояла, держа дверной проём на прицеле. – Идём дальше. Отодвигаем все засовы, быстро осматриваем…

Она любила так говорить, словно командуя. Вен привык. Санди обожала показывать свою власть, сколь угодно эфемерную.

Следующая аудитория оказалась вполне обычной – кафедра, ряды скамей, старомодная грифельная доска, шкафы с книгами; здесь, однако, их никто не потрудился запереть.

– Стой в дверях, – Алисанда сунула Вену в руки самострел. – Стой, я быстро, потом ты поглядишь.

Она почти бегом ринулась к полкам. Здесь тоже царила пыль, на полу – никаких следов. Во всяком случае, на видном мес…

– Вен! – Санди застыла на одной ноге между последним и предпоследним рядами скамеек. – Сюда! Скорее!

Голос у неё был такой, словно она узрела самого святого пророка Михася во плоти нетленной.

Вениамин поспешно захлопнул двери, для верности подпёр их засовным брусом изнутри. Как говорится, не помешает. Кто знает, что там за шорохи…

Алисанда молча ткнула пальцем в пол, и Вениамин враз прикусил губу.

Пыль кто-то потревожил. Совсем чуть-чуть, но потревожил, и относительно недавно.

Круг. Круг размером с донышко пивной кружки, правда, хорошей такой, на две пинты. И ещё один, ближе к полкам. И третий, уже у самого стеллажа.

– Кто же это тут ходил? – процедила Санди сквозь стиснутые зубы. – Что за тварь, а, Вен? Ты у нас спец!

Спец не спец, но монстрологию со всеми её ответвлениями Вениамин и впрямь учил исправно, да и давалась она ему легко – в отличие от истории магии, на самом деле сводившейся к истории (дозволенной к доведению до студиозусов) интриг внутри Совета Конгрегации и Капитула.

Зато Санди было хлебом не корми, дай послушать-почитать о том, как досточтимый и высокоучёный профессор имярек подвергся несправедливой диффамации со стороны конкурентов и как ему удалось не только восстановить своё доброе имя, но и диффамировать диффаматоров.

– Нет ничего такого в бестиариях, – уверенно ответил Вен. – Это не лапа, не копыто, не нога, не рука. Скорее уж как… как костыль выглядит.

– Костыль… ну да, – эхом откликнулась

Алисанда. – Словно одноногий кто-то тут ходил. Вот только где тогда следы ноги оставшейся?

Они осмотрели пол – быстро, но тщательно. Цепочка круглых отпечатков тянулась от стены до стены, начинаясь (или заканчиваясь?) за преподавательской кафедрой и заканчиваясь (или начинаясь?) у книжных стеллажей.

– Словно банка прыгала, – проговорил Вениамин.

– Банка… ну да, может, и банка… Ладно. Осматриваем тут быстро всё и уходим. Не зря этот аппендикс забили-заколотили.

– Вообще непонятно, зачем его строили; висит в воздухе, никуда не ведёт, направлен в сторону от более высоких башен – то есть его никогда и не собирались ни с какой соединять.