Ведьмин путь (СИ) - Гущина Дарья - Страница 17

Сунув руку под подушку, я достала амулет – красный язычок бархата, обереговая вышивка золотом. И, включив настольную лампу, поднесла лоскут к свету. Невозможно обойти ведьмину защиту, не наследив... Начальный и финальный узелки вышивки потемнели, словно подпаленные. «Гость», указывал оберег, мне незнаком, но не представлял опасности. Не убивать приходил и ничего не забрал. И ничего лишнего не оставил. Неужто Корифей?..

Позади тихо мяукнула Руна. Обернувшись, я невольно вздрогнула. Кошка отмылась от крови и выглядела как обычно, а вот ее хозяйка, тенью замершая рядом с питомицей, смотрелась жутко. Окровавленные губы, темные подтеки на подбородке, лихорадочно горящие глаза, скрюченные пальцы, мнущие подол платья.

– Вы хоть понимаете, в кого превратитесь, если переберете чужой силы? – спросила я тихо. – В безумную мстящую нежить – в хуфию.

– Да, – сипло отозвалась Карина. Вздохнула, тряхнула головой, посмотрела решительно: – Не вы... не началь…ство. Возьми... Руну. Обещай. Корми. Она... защитит. Забери потом. Обещаешь?

– Конечно, – кивнула я, не колеблясь. – Но почему тебя она не спасла?

Руна, оправдываясь, обиженно мяукнула. Хозяйка опустилась на колени и погладила питомицу.

– Не успела. Отражения, – ведьма посмотрела на меня снизу вверх. – Там... правда. То... чего нет. Смотри. Увидишь.

– Кто был в подвале? – я тоже села на ковер. – Кого вы убили?

– Не знаю. Нечисть. Неиз…вестная, – в ее сухом, надтреснутом голосе послышалась досада. – Меня такая же... Тогда... сил не хватило. Не знали. Теперь есть. Меня поток... питает. И призраки. Я – Руну.

– А что это за артефакт? – я показала подковку. – Для чего?

– Похож на... ключ. Нашли случайно... и всё.

Опустив голову, Карина помолчала, рассеянно гладя кошку, а потом снова посмотрела в упор:

– Прикрою. Разбужу. Подскажу. Надо? Что в тебе... мешает? Почему... не дралась?

Я закатала правый рукав свитера, предъявляя шрам, и просто объяснила:

– «Уголь» прижжен. Я... преступница, отбывающая наказание.

Мертвая ведьма сверкнула глазами и повторила:

– Прикрою. Разберись. Доложи. И корми Руну, – и встала: – Рядом буду. Сил мало... говорить. До... встречи.

И скрылась в шкафу. Мы с кошкой переглянулись, и я пошла за паштетом. А потом, оставив номер под присмотром Руны, сходила в душ, закинула в стирку грязные вещи, вернулась к себе и посмотрела на часы. Почти двенадцать ночи. Подвальная добыча по-прежнему лежала на полу, кошка, быстро съев ужин, заснула в кресле, а из-за дверцы шкафа виднелось едва заметное мерцание. Эта ведьма теперь – как бомба замедленного действия: механизм заведен и настроен на врага, но может так рвануть, что и своих не пощадит.

Одевшись и высушив феном волосы, я перекусила и зарылась в чемодан. Есть у меня с собой одно замечательнейшее средство... Как гласит народная мудрость, доверяй, но проверяй. Действует зелье, правда, не на всех, но если подействует – то так подействует... Собрав мусор и обувшись, перед уходом я снова посмотрела на Руну. Да, лучшего стража для подковки, пожалуй, не сыщешь. Она берегла ее три года, подпустив к тайнику только меня, и сохранит теперь.

– Не уходи, пока я не вернусь, – предупредила кошку, переживая за добытое в подвале.

Руна и ухом не повела. Оставив включенной лампу, я заперла дверь и спустилась вниз – вернуть ключ от подвала.

Анжела, разумеется, не спала. Надев наушники, она балдела за ноутбуком и не сразу обратила на меня внимание. Лишь когда я помахала рукой перед ее лицом, девчонка сняла наушники и улыбнулась, принимая ключ.

– Не понравилось, да же? – встав и отодвинув ноут, она пошла к комоду. – Чаю хотите?

А я воспользовалась моментом и капнула в ее чай зелье. Две капли – за глаза.

– Ну, почему же, там... атмосферно, – нейтрально отозвалась я, садясь за стол. – Хочу.

Анжела принесла кружку, плеснула туда кипятка, кинула чайный пакетик и пододвинула ко мне корзинку с пряниками. Мне стало не по себе. В общем-то, неплохая девочка – доброжелательная, общительная... И ничто не выдает в ней нечисть – ни повадки, ни... Сев за стол и глотнув чаю, она сморщилась, зажала рот ладонью, выпучила глаза. Попалась...

– Тьфу, блин, что это?.. – просипела Анжела и поискала взглядом воду.

Я любезно пододвинула к ней свою кружку:

– Пей.

Девчонка выпила чай залпом и даже не поморщилась. Крутой кипяток – что обычная вода...

– Это, Анжел, петрушка, – я придвинула свой стул к столу, перекрывая путь к побегу. – Ее категорически не переносит девяносто пять процентов нечисти. А вот для людей это зелье безвкусно.

Ее затравленный взгляд заметался по комнате. Напружинившись и ощетинившись, она, кажется, готова была, свернув стол, через меня перескочить и драпануть.

– Не глупи, – посоветовала я. – Давай поговорим.

– Вы же... доложите, – Анжела сжалась в комок, закусила губу.

– Докладывают по-разному, – я устроилась удобнее и вытянула ноги. – Иногда обвиняя, а иногда – предлагая. У тебя нет патента и права жить в этом городе, да? Таких, как ты, знаешь, сколько? У кого-то нет желания встраиваться в человеческое общество и работать, платить ведьмам за патент, проходить постоянные проверки на совместимость с людьми. Кто-то не любит находиться на одном месте, а патент предполагает оседлость. А кто-то... запрещен. Кто ты?

– «Белка», – призналась она тихо. – Я не запрещена… вот.

Дрожащими руками она отвернула растянутый ворот свитера и показала монетку на шнурке – тускло-медную, с почерневшими краями. Закончился «срок годности».

– Я и правда из Краснодара. Маму не помню, папу... убили. Кто-то по пьяни, может, люди, может... не знаю. Я сбежала, – рассказывала Анжела сбивчиво. – Я ведь несовершеннолетняя... а тут раньше жила бабушка. Родная. Теперь ее нет уже. Я здесь хочу остаться. Бабуля меня приютила, поверила... Я работаю, и мне нравится. И бабулю люблю. Это не я от нее питалась, честно... Можно остаться? – спросила очень тихо.

Я глянула на нее задумчиво. «Белки» – нечисть мелкая, неопасная. Вряд ли она пила силы из бабушки. Вряд ли она вообще умеет пользоваться тем, чем владеет. Маленькая еще. Только удирать быстро да следы заметать поди научилась. Правда, как несовершеннолетней ей полагается быть на «поводке» – так называется силовая привязка к старшему семьи, кто сможет контролировать... Но в порядке исключения можно и к человеку привязать. Потом. Если человек будет в курсе и не против.

– Пару часов назад в подвале меня пытались убить, – я смотрела на нее в упор. – Чем объяснишь?

Она снова огляделась затравленно, а потом пододвинула к себе ноут и быстро-быстро застучала по клавиатуре, набирая текст. А после я прочитала: «Здесь есть кто-то из высших – и в городе, и в гостинице. Не чую, кто, но это от них здесь такой холод. Ледяной ветер по комнатам – это не погода. Они всё знают. Мне страшно…».

...и уйти некуда, читалось в огромных глазах.

Я откинулась на спинку стула. Значит, высшие... Нечисть не умеет лгать – прописная истина, проверенная временем. Она может выкручиваться и изворачиваться, уходить от ответа и недоговаривать, но на прямой вопрос «Ты нечисть?» всегда честно ответит: «Да». Или промолчит, что сродни признанию.

– Чаю?.. – робко посмотрела Анжела.

Я молча отодвинулась от стола, давая ей выйти. Пока она возилась с чайником, кружками и водой, тщательно отмывая свою чашку от эссенции, я снова и снова перечитывала ее заметку. Она не поняла, за чьей маской прячется нечисть, но поняла, что высшая – сумела определить уровень силы или просто интуиция? И в гостинице, и городе... Похоже, здесь «гнездо». Заметит ли отряд потерю бойца? Конечно. Чем мне это грозит? Не знаю. Но мне тоже страшно. Но пуще странной нечисти пугает неизвестность. Кто? Где? Когда? Зачем? Вопросы в пустоте...

– Вы сказали, зелье действует почти на всю нечисть, – заметила Анжела, садясь на свое место. – А на кого не?..

– На высших вроде бесов, – ответила я рассеянно. К сожалению. – Как ты поняла?..