Окно в Полночь (СИ) - Гущина Дарья - Страница 32

Под неодобрительными взглядами я быстро разогрела в микроволновке остатки сбитня, слила их в термос, обулась, надела лыжную куртку и поспешила на улицу. Ладно, ради их и своего спокойствия не буду уходить далеко от подъезда… Я открыла «отмерзшую» дверь и поежилась. Хоть ветра нет…

— И снова здравствуйте! — я встала на цыпочки и чмокнула Валика в щеку. — Чему хмуришься? Замерз? Сбитень будешь?

— Позже, — отмахнулся он.

Вот где в этом мире справедливость? Почему он никогда не мерзнет? Даже в минус сорок бегает без шапки и перчаток, пижон. И всегда горячий. И хоть бы раз поимел совесть и простыл, зараза…

— Пошли, пройдемся? Обдумаю кое-что.

— В смысле «обдумаешь»? — переспросила я озадаченно и привычно взяла друга под руку, сунув ладонь в карман его пуховика. — А по пути не думалось? И ты пришел пешком, на ночь глядя, вытащив меня из хаты, чтобы подумать?

Да, за сноуборд и грядущие синяки я буду мстить. Обстоятельно, долго и с удовольствием. Ибо в «лягушатнике» он со мной возиться не будет. Час проинструктирует и на такой склон затащит, на котором шею сломать проще, чем уцелеть. Экстремал, блин.

Валик добродушно усмехнулся в ответ:

— Вась, а ты ядом не захлебываешься, потому что на меня его сливаешь?

— Исключительно в лечебных целях, — заверила я, подстраиваясь под широкий шаг. — Для закалки иммунитета.

— Да-да, точечный массаж по болевым местам, и все пользы для…

— Вальк, ты же не об этом поговорить пришел! Не тяни время! В отличие от тебя, я без подогрева и замерзаю очень быстро!

— То есть просто прогуляться не канает?

— Ты же «жаворонок». И в десять вечера уже спишь, или на работе, или дома, или где придется. А сейчас уже двенадцатый час поди, — черт, домой пора бежать, пока «обмороком» не накрыло… — У тебя пятнадцать минут. Остальное завтра в аське обсудим, все равно работы не будет.

— У кого как, — пробормотал друг.

— Вальк!.. Сейчас домой пойду! Я уже мерзну, а ты…

— Ладно-ладно, — он тоже сунул руку в карман и сжал мою ладонь. — Значит, главное. Пишешь не ты.

— Нет, я!

— Нет, не ты, — возразил Валик. — Я тебя всю жизнь знаю, и сюжет вообще не твой. Ты о жизни любишь подумать и философию помусолить. И вдруг — глухой экшен? Не верю. Не ты пишешь.

— А кто, по-твоему? — да, не я пишу! Вернее, не совсем я. Но все равно… за державу обидно.

— Не знаю. Но не ты. Говоришь, сама пишется? — он посмотрел на меня хмуро и задумчиво. — А почему, предположения есть?

Я помялась. Сказать — не сказать… Опять же посмотрит, как на ненормальную… Впрочем, я давно спалилась.

— Мне сказали, что я писец. Это тот, кто… реальные истории видит. То, что происходит в других мирах. И пишет об этом. Чтобы дверь открыть тем… Тем, кто там, — я объяснила, как сама поняла, помолчала и добавила горько: — Но, знаешь, Вальк… Я до сих пор не уверена в реальности этого. И боюсь, что проснусь завтра в палате номер шесть, между Мальвиной и Екатериной Второй, и окажется, что эти Музы и саламандры — на самом деле санитары. И…

— Саламандры? — перебил он и напряженно переспросил: — Ты видела саламандра?

— Ну да… — растерялась я. — И не только видела. Один на кухне у меня окопался. Уже дня три тусуется. А что?

— Черный? Саламандр черный?

— Н-нет… — вопрос застал врасплох. — Белый, скорее. Знаешь, как пламя. Бледно-желтый. А что?

— Белый? — повторил Валик и глухо выругался: — Проклятье, и черный где-то рядом… — и заозирался.

Я перестала понимать, что происходит. Остановилась и подняла на него взгляд. В ночном сумраке лицо Валика расплывалось, черты лица смазывались и терялись… в мерцающей зеленоватой тени. И очнулся внутренний голос, привычно заорав «А надо было молчать!..». Я отпустила его руку и попятилась.

— Вальк, ты… — может, мерещится?..

— Я? — безучастный голос, и его глаза вспыхивают потусторонним светом.

— Это не смешно!

— А разве я смеюсь? — фигура «плывет» мерцающим зеленоватым туманом, как у… призрака. Н-назгул, мать его…

И я запаниковала. Вот уж точно, разозлишь — потом костей не соберешь… И испугалась. Сколько еще таких… «сюрпризов» меня ждет?.. А сердце кольнуло болью. Боже, почему именно он?.. И кто, черт побери, он вообще такой?.. Всю жизнь ведь рядом был, я себе так не верила, как ему…

Страх побежал по коже холодными мурашками, сдавил горло, и вместо вразумительного воззвания получилось лишь жалкое и сиплое:

— В-вальк…

— Ты все еще хочешь жить вечно, писец? — по его рукам потекли зеленые искры, на «лице» проявилась усмешка.

Мама!..

Драпануть не успела — он оказался быстрее. Причем быстрее даже моих мыслей. Я ведь только… Поцелуй резко выбил почву из-под ног и воздух из легких. Я судорожно втянула носом воздух и закашлялась. В затылке взорвалась боль, перед глазами потемнело. И новая попытка вздохнуть обломалась. Я хрипела и гоняла по легким единственный глоток воздуха, а в груди разгорался пожар. И тяжелело, немея, тело. Боже, помоги… Хватит!

— Повторим? — в лицо дохнуло ледяной вьюгой. Кожу щек царапнули иглы снега.

Я жадно вдохнула и мертвой хваткой вцепилась в его предплечье. Ноги не держали. Зато включился инстинкт самосохранения, отнимая эмоции и притупляя боль. Я резко выдохнула. Только холодный рассудок, Вася, иначе — труба, а мне туда рано… Дышим, дышим и думаем. Быстро! Пока не наигрался.

— Обойдешься… — выдохнула ему в лицо. Ничего общего с моим лучшим другом это… существо не имело.

Перед глазами плыло, и призрачно-зеленая рожа уже не так пугала. Сущность ты или нет — не знаю, но тело-то — физическое, шеей сквозь шарф и ворот куртки чувствую. А я с тобой, сволочь подколодная, не зря всю жизнь дружила. И как облупленного знаю. И для начала… уравняем разницу в росте. Я дернулась, попыталась лягнуться, и горячие пальцы сжали мое горло, поднимая над землей. Ни черта не вижу, но знаю… И на хриплом выдохе из последних сил врезала по дважды сломанному левому колену.

Он, глухо выругавшись, разжал руку и согнулся пополам, попятившись. А я мешком свалилась на дорогу, тряхнула головой и поползла. Нет, я очень хотела побежать. Насколько, что нашла силы на движение. Но онемевшие руки и ноги нервно тряслись и подгибались, и если встану — сразу упаду, а так…

— Куда?

Щелчок кнута, и лодыжки даже сквозь валенки обожгло болью. Я с визгом проехалась на животе назад, судорожно цепляясь за обледенелую дорожку. Выступ бы, затормозить и вывернуться…

— Рано еще.

Чего ждет-то, не понимаю?.. И неожиданное:

— Жаль, что именно ты писцом оказалась, Васька.

И еще более неожиданное:

— Я вам не помешаю, нет?

Я подняла голову, нервно поправляя съехавшую на глаза шапку. Сайел стоял напротив, сунув руки в карманы шаровар.

— А-а-а, пепельная ящерица… — протянул «Валик». — Тебя-то я и ждал. Нет, не помешаешь. Если поможешь.

— Помогу, — покладисто кивнул саламандр, и вокруг него ореолом взметнулись огненные искры.

А я… Нет, страха не было. Только жгучая обида на судьбу. И сердце обреченно пропустило удар, а горлу подкатил острый комок слез. Меня этот «назгул»-то прихлопнет одной левой и не напрягаясь, а против двоих как быть?.. Сайел посмотрел на меня и одними губами прошептал: «Лицо». И уточнил:

— Ей помогу.

Я быстро распласталась по дорожке, закрыв голову руками. От горячего ветра бросило в жар, «кнут» натянулся и звонко лопнул.

— Васюта, домой! Живо!

Куда там… Меня хватило только на то, что отползти в сторону и съежится на тротуаре. Я очень хотела удрать — я приказывала себе встать и задать стрекача! — но тело не повиновалось. Оно судорожно сжималось в комок и дрожало крупной дрожью. Я шипела на себя, кусала губы, а по щекам катились злые слезы. Кроме неожиданного предательства нет ничего обиднее собственного бессилия. Когда в единый миг все, что ты знаешь и умеешь, вдруг оказывается совершенно бесполезным.

А эти… били друг другу морды. Над дорогой плыли волны северного сияния, а в воздухе раздавались взрывы, щелчки и маты. И я бы поставила на «Валика». Нет, не по старой дружбе, отнюдь. Он был шустрее и проворнее. Сайел только отбивался, и довольно неуклюже: окружил себя снопом искр и вертелся на месте юлой. А «назгул» постоянно перемещался, и нереально быстро. И будто и не получил травму… Только что бил в лицо, и уже лупит жгутами зеленого тумана сбоку. Кажется, физическое тело имеет на духом преимущества.