Окно в Полночь (СИ) - Гущина Дарья - Страница 43

— О чем думаешь? — Сайел сидел на подоконнике и чесал за ухом довольного и, судя по сытой морде, накормленного кота. Муз, тихо всхрапывая, по-прежнему спал, завернувшись в тюль.

— О том, что дописывать придется, — я достала из холодильника бигус. — Уничтожай — не уничтожай… «Обмороки» и сны никуда не денутся. Ведь так?

Саламандр кивнул:

— Так. История все равно будет проситься, а зов — стучаться.

Я поставила кастрюлю на стол. Бабушка, как же ты мне нужна, как мне не хватает знаний…

— О, какой поворот!

Поставив тарелку с бигусом в мироволновку, я оглянулась. На краю стола, рядом с кастрюлей, лежала папка. Старая и потертая, советских времен, с темными засаленными завязками и суровой надписью «Дело № 45». А сколько их еще внизу таких, папок, в смысле… Они была разбросаны по всем комнатам, я стопками их перетаскивала…

Любопытство жгло, руки чесались, но есть хотелось больше. Быстро съев бигус, помыв посуду и сварив кофе, я аккуратно стерла с папки пыль, развязала тесемки и достала несколько мятых листов. Исписаны ручкой и карандашом, строчки кривые и косые, стрелочки с полей к словам. А почерк — еще хуже, чем у меня. Но разобрать можно. Саламандр, судя по фальшиво-равнодушной физиономии, изнывал от любопытства, но стоически молчал. Баюн принюхивался к папке, но покидать теплый насест не спешил.

— Ну, что там? — Сайелу наконец надоело рассматривать морозные узоры на стекле и ублажать наглого кота.

— Пока разбираюсь…

Я рассеянно перескакивала через несколько слов, ища разборчивые, но как только осилила один абзац… М-мать, не может быть…

— Вася! — требовательно напомнил о себе саламандр, и я молча сунула ему первый прочитанный лист.

И взялась за следующие. И чем больше читала, тем больше паниковала. Этого просто не может быть… Это… моя история. То, что я пишу сейчас.

— Вась… — Сайел неуверенно кашлянул. — Васют, ты только… не волнуйся.

Вот зря он это сказал. Я всегда начинаю нервничать, когда слышу волшебное «не волнуйся».

— Звезда в шоке… — сипло обозначила очевидное, отложила мятые листы на стол и задала риторический вопрос: — Как думаешь, бабушка могла завещать мне своего героя, а? Вместе хатой, набросками и… — я вспомнила свои сны. — Я наблюдала за ним, писала его прошлое, но, может быть, тогда, на моем месте, была бабушка, и именно с ней он разговаривал? И за ней, как за тенью, шел?.. Сай?..

Он не успел ответить. В дверь позвонили. Я вздрогнула. Саламандр напрягся, прищурился, повел носом и расслабленно улыбнулся:

— Это твой сосед, Борис.

В дверь снова позвонили. Коротко и деликатно. А я — в пижаме.

— Одну минутку!..

Я быстро завернулась в халат и открыла дверь. Дядя Боря стоял на пороге и посматривал на наручные часы. При виде меня тихо кашлянул, а я удивленно улыбнулась. Сосед был гладко выбрит и аккуратно причесан, одет в костюм с галстуком и расстегнутую дубленку, пах парфюмом и явно собирался… в гости. И не узнать его без потертого пуховика и спортивных штанов-то.

— Василиса, с наступающим! — и, улыбнувшись торжественно, протянул мне пакет.

— Ой, проходите, не через порог же!.. — спохватилась я.

Дядя Боря скромно остановился на коврике и вручил подарок:

— Держи. Как филолог — филологу.

— И только филолог может подарить филологу хорошую книгу, — улыбнулась я, ощупывая пакет, и вспомнила: — Ой, я же у вас книги брала…

— Сейчас не возьму — уезжаю на все праздники, — весело пояснил сосед и положил на комод ключи от хаты: — Цветы польешь?

— Конечно!

Я же никуда не еду. И отпуска у меня точно не будет.

— А дома-то чего? Вечер тридцатого декабря — пора корпоративов, — и дядя Боря мечтательно улыбнулся: — Эх, молодость… Или позже поедешь?

— Да я… — промямлила смущенно. — Да я не…

Я вообще «не». И никуда «не». Куда уж в таком состоянии… Мама увидит — все поймет, и я расколюсь при первом же ласковом «Доча, что случилось?». И даже если мама знала, кем была бабушка… Я не хочу, чтобы она узнала, кто унаследовал дар. Остается только забиться в угол и понять, как выжить. Да и вдруг среди коллег — сущность?..

Видимо, на моей физиономии отразилось смятение, и дядя Боря, о чем-то своем догадавшись… покраснел.

— Вася, дочка, извини… — сконфузился он. — Давно один живу, а у вас, женщин… непредсказуемостей столько… с которыми никуда и ни-ни…

Я невольно улыбнулась:

— Ничего, дядь Борь. Трезвыми коллеги давно надоели, а на пьяных точно не хочу смотреть. А Новый год с семьей встречу.

Почти с семьей. Саламандр, Муз, Баюн, «герой» и — птеродактиль, куда же без него. Кстати, может, он все-таки девочка? А то развелось вокруг мужских персонажей, хоть соли, хоть маринуй…

— Дело хозяйское, — согласился сосед и осторожно попятился: — Ну, пошел я. Бывай, дочка. Отдохни, как следует!

— Обязательно, — улыбнулась я. — Спасибо, дядь Борь! С наступающим!

Закрыв дверь, я быстро залезла в пакет с подарком. И хмыкнула. «Мастер и Маргарита» — в шикарном подарочном оформлении. Мне стало неудобно. Отпустила без ответного подарка, которого нет… Но ладно. В конце концов, если от души, то не обязана… Я положила книгу под елку, в общую гору подарков, и улыбнулась криво завернутому солнечно-желтому свертку от Варюшки. И открыть бы, и настроение поднимется… Но нет. Оставлю его на самое жуткое время, не дай бог, конечно… А пока…

Я пошла в спальню, открыла шкаф и присела, выкапывая с нижней полки старые вещи. А пока — подвал. И остальные папки. Раз бабушка — живописец, значит, я узнаю всю историю «героя». Все, что не досмотрела во сне и не дописала. Если, конечно… Если она успела дописать. Я надела старые джинсы и теплый синий свитер. Заплела косу и затянула ее тугим узлом. И спиной ощутила присутствие Сайела — от него волнами шло тепло, и я невольно позавидовала наглости Баюна. Я бы тоже на такой насест взобралась отогреться…

— Сай, а с бабушкой ты был, когда… ее не стало?.. Знаешь, что случилось?.. Что она писала последним?

Саламандр посмотрел мимо меня и нервно дернул плечом:

— Спал я тогда, когда. Но, думаю, моя история была предпоследней. Я не знал вашего языка и плохо понимал, где нахожусь. Смерть, Васюта, — не самое приятное событие. Это шок, от которого непросто оправиться. Я спал, все время спал. И тогда, когда все случилось. И когда проснулся… Квартира выглядела так, будто в ней давно никто не жил, — в темных глазах загорелось угрожающее «никаких допвопросов!».

Я кивнула, мудро вняв предупреждению. Значит, эта нехорошая «геройская» история стала последней. И даже если не закончена… Возможно, она больше поняла, больше успела записать. А мне пригодится любая информация.

— Я — в подвал, — оповестила на всякий случай, и Сайел кивнул:

— Свечу и зажигалку с собой возьми.

— Зачем?

— А тебе охота двадцать раз взад-вперед по лестницам с пыльными папками бегать? Здесь оставь одну свечу горящей, в подвале зажги вторую, и я между ними проход сделаю.

— А…

— Дом не спалим, я присмотрю.

Я в сомнении посмотрела на своего собеседника, но согласилась. А свеча, кстати, пригодилась. В подвале было так темно, что я со свечкой-то и мерцающим спутником едва не убилась о шкафы, пока выключатель нашла. Тускло замигала лампочка, и по низкому потолку расползлись тени. Значит, записи…

Небольшое подвальное помещение загромождали старые шкафы и комоды, горы ящиков на кривых столах и пирамиды из стульев. Сломанных, старых и покрытых ажурной пылью. И почему она это не выбросила?.. Открыв книжный шкаф, я осмотрела полки. Так, а это что?.. На дверце шкафа с внутренней стороны — надпись. Выжженная. На старославянском, спасибо, образование. Непонятная совершенно, спасибо, лень. И пара папок на полках. Одна из которых завладела моим вниманием всецело. Неужели история о ящерах?..

Поставив свечу на полку, я открыла папку. Все тот же почерк и кривые строчки. И рисунок на обложке папки, с внутренней стороны: желтый цветок пламени и черная ящерица среди вьющихся огненных лепестков. Черная. Я на мгновение закрыла глаза. Черная… Совсем из головы вылетело… Впрочем, и не мудрено, после такого-то потрясения… «Черный? — спросил Валик. — Саламандр черный?». Черный…