Окно в Полночь (СИ) - Гущина Дарья - Страница 71

В кухне было ужасно накурено и холодно. Дым коромыслом — хоть топор вешай, окно нараспашку и зимний ветер, листающий кипы записей на подоконнике. И мой замечательный сосед, расставляющий на столе чашки.

— Присаживайся, дочка, — он кивнул на колченогую табуретку.

Я посмотрела на него искоса, сняла шапку и села. М-да, Валик на своем примере все мне объяснил, а Сайел потом обосновал теоретически. Я закрыла глаза и так и не смогла вспомнить лицо дяди Бори. Вместо него — размытое серебристо-зеленое пятно. Он, сволочь, сущность. С даром писца. Серединная, если саламандр его не опознал. И это объясняет отсутствие Муза-ключа. В наследство поди достался кому-то… там.

— Чай, кофе или?.. — поинтересовался доброжелательно.

Вас, конечно же. Больше, подозреваю, все странности этой истории мне популярно не объяснит.

— Чаю, — отозвалась настороженно. — А не отравите?

— Обижаешь! — осудил сосед и посмотрел на меня очень внимательно.

И внутренний голос встрепенулся. А «хозяин» моего внутреннего голоса — тут как тут. Стоит и пялится, шевеля губами. И Валик упомянул про голос в голове. Интересно, а мои мысли он читать может? В глазах дяди Бори ответно засветилось… предвкушение. Будто я сейчас ему замыслы дедов выболтаю. А их-то я и не знаю.

— А связь между писцами — всегда двусторонняя, — я плюхнула в чай две ложки сахара и тоже посмотрела на дядю Борю: — Пока я вас только слышу, а вдруг начну писать?..

— Так начинай, — сосед ободряюще улыбнулся. — Ручку, бумагу?..

Я рассеянно плюхнула в чай еще одну ложку сахара. Зачем? Наверно, чтобы руки занять. Начала размешивать… и в голове что-то щелкнуло. Так начинай… Окно… в Полночь?..

Он глянул на меня искоса, подошел к подоконнику и зарылся в бумаги. Кажется, не все мои мысли ему доступны. Я наблюдала за соседом с отстраненным интересом. Удивительное состояние. Полнейший пофигизм и ноль эмоций. В другом я бы ему… А чтобы сделала? Побить бы попыталась… по самолюбию. И обломали бы меня жестоко. Размах крыльев не тот. Молодая, глупая, наивная… местами. Чертово «окно»… Неужели все только из-за него?..

— А зачем вам мой дар-то? — я задумчиво посмотрела на сахарницу. — Себе же моего Муза, ключ в смысле, не пришьете. Зачем с ума сводить? Месть?

— Василиса, — дядя Боря отвлекся от бумаг и посмотрел на меня с неприкрытым изумлением. Первая искренняя эмоция, да. — Тебе кто так мозги запудрил? Владлен или Игнат? — и хмыкнул презрительно: — Как сестры лишились, сразу оценили важность писца. Теперь боятся потерять, да? Не нужен мне твой дар. И ключ тоже. Мне нужны все записи Евдокии. Все. И… ты. Здоровая.

— Зачем? — я тоже удивилась.

Ага, и моя первая эмоция после десяти минут «заморозки». Или он что-то колдует… или с хатой не все в порядке. Я по натуре не шибко эмоциональна, но после переживаний за Альку, после шоковой встречи с Маргаритой Степановной… По законам жанра я обязана рвануть. Но законы подлости действуют лучше законов физики, логики и жанра. И я точно… «замороженная». Только мозги еще работают. Пока. Значит, подлость.

Дядя Боря нашел наконец нужное. Смял листы, положил в кастрюлю и поджег. Я натянула на нос шарф. Кстати, о птичках, то бишь о ящерах… Нет, рано. Понять хочу, из-за чего весь сыр-бор. Сосед добавил в «костер» еще пару листов, и меня накрыло головной болью, до звона в ушах и темноты в глазах.

— Это даже не черновики, — голос донесся как сквозь вату. — Так, наброски, зарисовки… Я так и не смог нащупать твою историю. Силы здесь не те. Уберу, чтобы мысли не путали.

Черт, неужели тоже… домой хочет? Все они, с-с-сущности, одинаковые…

— Я, дочка, из другого мира, — он снова сел напротив меня и закурил. — Бабушка твоя постаралась. С этим парнем, — и ткнул себя в грудь, — она хорошо была знакома. Влюблялась — она к тому времени овдовела, а дети подросли. А потом у него нашли рак. Сгорел за полгода. И в больнице, приехав попрощаться, Евдокия придумала рассказ. О том, что он жив и полон сил, и пишет, как прежде, и любит, как раньше. А парень — моя проекция. Зацепила она меня, Вася. Уснул там — проснулся здесь, — и мрачно поджал губы: — И забыл — смерть стирает память. Забыл, каков… мой мир. Осталась только память парня. И сны, в которых черт ногу сломит.

И люди те — да не те… Я бы тоже спятила, если бы ко мне умирающий, а то и умерший, живым и здоровым явился… Наверное.

— Я пришел к ней на третий день, как от врачей сбежал. А Евдокия… Она, Вася, ведь даже не поняла, что натворила. Вроде опытный писец, умная женщина… Обвинила во всем Игната с его кознями и дурными писцами, которые ее ненавидят, и… умом тронулась. Слегка поначалу.

— А вы подлили масла в огонь? — спросила тихо. Еще бы не тронуться… Да она его похоронила мысленно и от смерти отойти не могла, а тут… является.

— Немного, — он неприятно улыбнулся. — Я предупреждал — верни назад, и все будут счастливы. Но не поверила. Мой ключ потерялся при переходе, но у парня он остался. Сирота круглый, завещать некому было. Сгорел потом, правда, у нас силы разные, — кинул окурок в чашку и потянулся за следующей сигаретой: — Но мне хватило. И Евдокия ушла, и семья ее потеряла способность видеть — все, думал, записи мои. Найти подходящего писца, до рассказки-портала добраться, мир свой вспомнить, но… Предусмотрительная, с-с-с… — и запнулся под моим взглядом. И извинился кротко: — Прости, дочка. Ты чай-то пей-пей.

Угу. Еще бы он в горло шел — мерзкий, ледяной и приторный, как и вся эта полуночная история…

— В квартиру вам путь был закрыт, — резюмировала я, морщась и рукой отгоняя дым. — И что дальше? Как вас Владлен Матвеевич не опознал, если вы столько лет рядом жили? Вы ведь знакомы?

— Конечно, — подтвердил кивком и хлопнул себя по макушке: — Памятью. И… — отвернулся на секунду: — Но неважно… Сущность внутри им не видна. И я жил и ждал. Когда дар проявится снова. И надо же было, что в тебе… Я квартиру сторожил, Вася. Наследника. И привык к тебе. Жаль, что ты. Но инициация началась, и время пришло.

— Жаль? — я иронично хмыкнула. — А нападения зачем? Изменения зачем?

— Этим, — и дядя Боря кивнул на дверной проем, — нападать приказа не давал. Мне нужна была твоя реакция — увидишь сущности или нет. Видишь — проснулся дар, нет — ждал бы дальше. Потом уже знак имени рассмотрел. Но, идиоты, решили поиграться. Прибил бы… да нужны пока. А парень твой — источник информации. Через его память и установил с тобой связь, но человеком он сопротивлялся… А измененным, гаденыш, еще и врать начал, — и посмотрел… виновато: — Память трогать нельзя, а привязать как следует не получилось — силы здесь не те, что там, не рассчитал. Со вторым лучше будет, вот увидишь, — пообещал довольно и потянулся. — Второй из тебя все выпытать настроенный, до мелочей. Пара изменений в прошлом, дочка, — и вписал бы себя в твою жизнь, да так, чтобы доверяла бы безоговорочно. И записи бы получил, и ты бы подсобила — ключа-то нет, дверь не открыть. Но эти с-с-с… Кхм. Ты чай-то пей-пей… Ночь впереди долгая.

Утомил он меня и с этим чаем, и с «дочкой»… А раз Валик сорвался — он за Альку взялся. Я посмотрела на серебристо-призрачную рожу и решила про сестру ничего не говорить. Если он еще не понял, что и Алька сорвалась с крючка… тем больше у меня времени. Да, придумать, как вывернуться.

— Зачем все эти сложности? Вы ведь просто могли… попросить. Видели же, что я меняюсь, что инициация начата… Я бы помогла.

Сосед фыркнул презрительно и так на меня глянул… Я бы попятилась, но вовремя вспомнила про шаткий насест. Только сжалась внутренне и тоже фыркнула. Про себя. Как в анекдоте — я птица сильная, я птица гордая, но такая еба… В общем, статус не позволял просить. К другому, гад, привык. Но если бы не методы, я бы прониклась, да. И целью, и стремлением, и настырностью. Если бы не методы и их результаты…

— И что дальше? — я поерзала на табуретке, накинула на голову капюшон и сунула в карманы замерзшие руки. — Неужели думаете, что я вам помогу? Да желание бы было — не смогла бы. Бабушка с записями… что-то сделала. Они спрятаны в квартире. И так спрятаны… — я на секунду запнулась под холодным взглядом и поежилась: — Они появляются, когда нужно им, а не мне.