Обожгись! (СИ) - Кутузова Елена - Страница 38

А вот Бронислав – нет. Шагнул вперед, оттеснив Пьера плечом, закрыл меня спиной:

– И чего ты разоряешься, как базарная баба? Не стыдно?

Они напоминали двух петухов, что сошлись в центре двора выяснять отношения. Топорщили перья, поднимали гребни, прожигали друг друга взглядами… Только вот ощущать себя курицей, за которую вот-вот начнется драка, совершенно не понравилось.

Встревать в саму склоку я и не подумала. Зачем гасить души прекрасные порывы? Мальчики хотели развлечься. Да, на ступенях отделения. Ну, люди взрослые…

Машина мигнула фарами и пискнула, отвечая на нажатие кнопки. Оба, и Пьер, и Бронислав, тут же закончили разборки и развернулись в мою сторону.

– Ну что? Вы едете?

Бронислав зло посмотрел на соперника и уселся рядом со мной.

– Езжай, я следом! – Пьер бежал к своей иномарке.

– Ко мне? – поинтересовался Слава, когда машина заурчала, как большая сытая кошка.

– Ко мне! – я вырулила на дорогу. – С заездом в магазин!

Накормить двух голодных мужиков листочками салата с капелькой оливкового масла казалось нереальной задачей. Да и сама проголодалась. И сегодня решила нарушить диету: все-таки стресс, нужно повысить настроение!

– Скоро будет готово!

Мясо шкворчало на сковородке, а я решала, кому из мужчин доверить порезать зелень на салат. Но поглядев, какие взгляды они кидают друг на друга, решила ножи им не доверять. Справилась сама. Даже картошку почистила.

В комнате висело напряжение. Но, несмотря на желание выяснит все немедленно, соперники соблюдали перемирие. И честно ждали, пока поджарится мясо, сварится картошка и порежется салат. А я нарочито долго сервировала стол, давая возможность их злости или выплеснуться, или перегореть.

Не случилось ни того, ни другого.

Мужчины молча и чинно ели, изо всех сил демонстрируя манеры. Наблюдать за ними оказалось сущим удовольствием! Бронислав, гроза официантов и менеджеров ресторанных залов и Пьер, принимаемый в «лучших домах города Парижу».

Я любовалась на церемонные движения, нарочито эффектные. На убийственные взгляды из-под полуопущенных век. На играющие желваки – жевали оба чуть активнее, чем следовало.

Первым не выдержал Пьер.

– Так вот кто станет мне заменой.

– Какой заменой? О чем ты?

Я на самом деле не понимала. «Заменить»… Слово-то какое… неприятное.

– Пьер, – встала, положила руки ему на плечи. Мышцы напряглись под пальцами. – Пьер, я никогда не искала тебе замены! Но и не обещала, что всегда буду с тобой!

– Знаю, – он горько усмехнулся, – и ждал. Но думал, все будет немного… иначе, что ли. Как-то…

– Но все произошло именно так. Я тебя не обманывала.

– Ты никогда не обманываешь, – он поднял голову заглянул мне в глаза. А потом посмотрел на Бронислава. Тот явно не понимал, о чем мы. – Ты хоть понимаешь, как тебе повезло?

– Понимаю.

– Нет. Не понимаешь! – Пьер накрыл своей рукой – мою. От его взгляда сладко заныло в груди, но не более того. – Ирма не терпит измен. Она будет принадлежать только тебе… пока не полюбит другого. Можешь быть уверен!

Слава смотрел то на него, то на меня. Я не сразу поняла его удивление, а поняв, рассмеялась в голос:

– Так ты что, был согласен делить меня с кем-то?

– А разве у меня есть выбор? Ты же суккуб!

– И что с того? Поверь, суккубу вполне достаточно одного мужчины. Просто – я чуть прикрыла глаза, предвкушая, – этому мужчине надо постараться удержать к себе интерес!

Плечи под ладонью напряглись. А голос остался спокойным:

– Увы! Мне это не удалось! Но Ирма, ты думаешь, я отпущу тебя так просто?

Теперь заволновалась уже я.

– Да не пугайся! Я же недавно говорил: выставка поедет за границу. Сначала в Европу, потом в США и Канаду. И как прикажешь обходиться без главной модели?

Выставка! Я про неё совершенно забыла. А Пьер слишком хорошо меня знал:

– Только не говори, что передумала!

– Я не передумала. Я просто тебе ничего не обещала!

– Ну вот.

Он не казался расстроенным. В глазах таилась печаль, но она принадлежала расставанию. А вот эта улыбка на губах…

– Что ты задумал?

– Ничего. Ничего я не задумал. Больше того-- отпущу тебя без скандала и истерик. Но… – он повернулся к Славе, – если из-за тебя эта женщина проронит хоть одну слезинку – тебе не жить!

Он не шутил. Но и Бронислав – тоже. Его взгляд стал жестким.

– Я не позволю ей плакать.

– Отлично. Тогда… Ирма, мое великодушие много стоит! А благотворительностью я не занимаюсь!

Вот оно! Наигранно веселый тон, неестественное спокойствие… Сейчас я получу по-полной!

– В общем, с тебя еще одна фотосессия. Помнишь, я показывал тебе снимки с конкурса бодибилдеров?

Он тогда меня чуть с ума не свел, заставляя часами смотреть фотографии. Обсуждал, как падает свет, как удачно или неудачно выбран ракурс… Делился планами на будущее – хотел сделать серию снимков. Стоило вспомнить, как стало страшно.

Но Пьер не замечал. В его глазах горел огонь:

– Я когда увидел тебя на пилоне… Представляешь: графитовый фон, обнаженные тела… Рельеф мышц подчеркнут освещением. А вокруг – всплеск огненного шелка! И – блеск пилона…

Он был уже весь там, в мечтах и работе. Стало неловко, но пришлось вырвать его из мира грез:

– Какой рельеф? Какие тела?

– Ты. И твои стриптизеры. Это будет феерично! Цикл…

– Пьер! Ты же меня видел! Какая из меня обнаженная модель? Я и в купальнике-то…

– Ничего. Пока идет эта выставка, у тебя будет время привести себя в форму. Ирма! Ты мне это должна!

Да, я была ему должна. Сейчас Пьер горел работой, а значит, мог пережить расставание безболезненно. Настолько, насколько это возможно с суккубом.

– Хорошо. Когда ты вернешься, мы поговорим.

– Вернусь… Это будет скорее, чем ты думаешь. И знаешь, я буду надеяться, что твое сердце к тому времени вновь будет свободно и я смогу попытаться вновь завоевать тебя.

– Постараюсь этого не допустить! – прервал наше воркование Бронислав.

Он выглядел не очень. Видимо, сотрясение оказалось серьезнее, чем говорили врачи. Но взгляд оставался тверд.

Пока за Пьером не закрылась дверь.

Бледность усилилась, добавился зеленоватый оттенок. Я едва успела подхватить Славу и помочь добраться до дивана.

– Тошнит? Голова кружится?

Он даже ответить не мог только чуть кивал в ответ. Но когда я попыталась вызвать «Скорую», резко выздоровел:

– Мне уже лучше. Отлежусь только…

Это «отлежусь» затянулось надолго. Я запретила Славе выходить на работу и отдувалась сама. К концу второй недели едва держалась на ногах и известие, что следователи раскрыли дело, прошло мимо сознания.

– Он сам сознался. Как только арестовали – сразу начал рассказывать, – докладывал Слава, накрывая завтрак.

Он чувствовал себя неловко, живя на всем готовом и взялся за домашнюю работу. Ругать было бесполезно: утром меня ждал завтрак – запеченая рыба или курица с овощами, горячая ванна с пеной и кровать, застеленная свежим бельем. Он даже порывался крахмалить, но я взбунтовалась: спать на жестких простынях еще то удовольствие. Особенно одной.

Тело просило близости, но тащить в постель раненого я опасалась. Поэтому просто обнимала подушку и засыпала с надеждой, что сны не будут слишком жаркими.

При таком ритме я не успевала ничего! Работа – сон, работа-сон. И я едва не пропустила проводы Пьера. Спасибо Славе – он напомнил, и я успела в аэропорт.

Пьер, уже упаковавший и отправивший свой бесценный багаж, заметно нервничал:

– Надеюсь, все будет хорошо!

Он так и не привык к самолетам.

– Конечно! – я обняла его, как всегда перед полетом. И поцеловала. В щеку, как старого друга. – Ты благополучно приземлишься в своем любимом Париже и отправишь мне традиционное селфи на фоне Эйфелевой башни!

– Да в этом я не сомневаюсь. А вот как фотографии долетят…