Приглашение на казнь (СИ) - Штиль Жанна - Страница 3

Наташа нащупала кинжал на его боку и всё поплыло перед глазами. Словно замедленные кадры немого кино перед мысленным взором вспыхнули разрозненные фрагменты видений реки, леса, бандитов. Видений, расколотых отчаяньем, страхом, безысходностью, болью… В голове, пойманной в паутину бабочкой, билась только одна мысль: «Никогда… Никогда я не дам себя изнасиловать…» Главное — не торопиться и рассчитать всё точно. Второго шанса не будет.

Кинжал легко вышел из ножен, как тогда… Отведя руку в сторону, спрятала ледяное лезвие под изгибом локтя.

Бригахбург умело ласкал её тело. Она чувствовала прикосновения его жгущих губ на лице, шее, груди. Кружилась голова.

Граф приподнялся над телом иноземки, сбрасывая с себя поясной ремень, рубаху. Непослушными пальцами торопливо развязал завязки на штанах.

Девушка безмолвно следила за его движениями, не в силах пошевелиться. Она закрыла глаза, облизывая распухшие от поцелуев губы.

Герард осторожно опустился на неё, придерживая на руках вес своего сильного тела. Дыхание, смешавшись с глухими стонами, вырывалось рваными вздохами.

Наташа слышала нежные прикосновения его губ к своему лицу. Его колени протолкнулись между её плотно сведённых ног. Он захватил губами сосок её груди и, втянув в рот, слегка сжал зубами. Она вскрикнула, сдавливая рукоять кинжала, перекидывая его в правую руку.

— Расслабься, — услышала шёпот и почувствовала горячее прикосновение восставшей мужской плоти к своему лону. Ещё немного и он войдёт в неё.

Кинжал легко проник в его бок под рёбра, напомнив ей те же ощущения, что и при убийстве бандита в лесу. Девушка ахнула, стиснув зубы.

Его сиятельство на мгновение замер, отстраняясь. На лице мелькнуло удивление и, выдохнув сорвавшимся низким голосом:

— Ты дева, — он опустил глаза на её руку, крепко сжимающую кинжал, продолжающую проталкивать его в бок до самой гарды.

Вместо крика ужаса из горла Наташи вырвался хрип. Она вздрогнула и открыла глаза. Затылок свела тупая боль. Кровь глухими ударами колотила в виски. Бешеный стук сердца не давал вдохнуть полной грудью.

Кэйти склонилась над чадящей свечой, убирая нагар, держа наготове другую свечу.

Девушка, хватая воздух открытым ртом, приходила в себя.

Служанка, услышав всхлипы госпожи, обеспокоенно оглянулась:

— Вы заснули и привиделось вам, судя по всему, что-то плохое, — она подала кубок с остатками отвара, вздыхая: — Пейте. Вода стынет. Будем мыться.

Сальные свечи нещадно коптили.

Наташа, укрывшись простынёй, устало села на скамью, разбирая мокрые волосы на пряди, наблюдая, как Кэйти с тихим довольным фырканьем опускается в остывшую воду.

Поблагодарив служанку за помощь, девушка, находясь под тягостным впечатлением сна, выглянула в комнату. Убедившись, что там никого нет, облегчённо выдохнула. На душе было неспокойно. Руки подрагивали, явственно ощущая плавное погружение тонкого лезвия в живую человеческую плоть. Смогла бы она убить Бригахбурга, защищая свою честь? Быть может, сон вещий? Поспешно перекрестилась, целуя крестик: «Спаси и сохрани».

Расчесав влажные волосы, села у открытого окна на подоконник, глядя в ночное августовское небо, густо усыпанное низкими, загадочно мерцающими звёздами. Отыскав созвездие Стрельца в центре Млечного Пути, загрустила. Возможно, сто́ит поговорить с его сиятельством и определить рамки дальнейшего с ним общения? Только бы дождаться его невесты. С её приездом он изменится — успокоится и всё своё внимание переключит на неё.

Кэйти прибирала умывальню, сливая воду в стульчак. Скоро она ушла, пожелав госпоже спокойной ночи.

Наташа уже привычно закрутила ручки двери полотенцем, закрыла окно. Волосы сохли плохо. Сходив в умывальню, принесла другое полотенце и, пройдя к зеркалу, обернула его вокруг головы наподобие чалмы. Простыня соскользнула с плеч, упав к ногам. Девушка смотрела на себя сквозь тусклую муть серебряного зерца́ла. Она похудела. Даже очень.

Свеча ярко вспыхнула, отбросив тень на потолок.

Наташа, прислушавшись, обвела комнату настороженным взглядом. Тихо. Вновь вернулась к своему отражению. Она не помнила, чтобы когда-нибудь была такой стройной. Только грудь осталась прежней. Огладила её, слегка сжимая и, заложив руки за голову, повернулась боком, улыбнувшись своему отражению. О такой фигуре она мечтала всегда. Только что толку от этого сейчас? Кожа после купания не требовала увлажняющего крема. Ладони скользили по ней — шелковистой и приятной. Видимо, сказалось наличие трав в воде и вынужденные процедуры из оливкового масла и мёда. Сняв со спинки стула новенькую сорочку, осталась довольна тонкой тканью и удобным кроем.

Постель приняла в свежие объятия. В этот раз бельё постелили барское. Бригахбург прав: её пребывание здесь было бы комфортным, если бы…

Перебрав в памяти все значимые события в этом времени, буркнула:

— Ненавижу.

А всё ли так плохо? Были и приятные моменты. Женщины из прислуги приветливые: Кэйти, Берта, Кива, другие. Хороших, всё же, больше. Но что они могут? Они полностью зависят от своего хозяина.

В это время его сиятельство, находясь в узком тайном ходу, направлялся в свои покои. В руке подрагивала плошка с горящей свечой, а перед взором стояла девчонка, глядящая на своё отражение в зерца́ле. Простыня соскользнула с её тела, груди с напряжёнными сосками соблазнительно колыхнулись. Судорожно сжав ручку потайной двери, прижав покрывшееся испариной лицо к смотровому окошку, Бригахбург испытывал жгучее желание ворваться к упрямице, подчинить, овладеть ею.

Теперь он злился на себя, жалел о том, что пришёл к потайной двери, ведущей в её покои. Возвращаясь с обхода, Герард заметил свет в её окне и поддался соблазну посмотреть, чем может быть занята не спящая в полночь русинка.

А она, как назло, вместо того, чтобы лечь и сладко почить, нежно оглаживала себя, ласкала своё тело, любуясь отражением. А он стоял, как примороженный не в силах отступить и прекратить эту адскую муку от созерцания обнажённой желанной женщины. Стоял, снедаемый безответной страстью, тоскуя и пожирая глазами вожделенное тело, пытаясь усмирить бушующее мужское «я». Он знал — ещё немного, и он не выдержит.

Нет, больше он никогда не подойдёт к этой двери.

Утренничать пришли снова одни женщины.

Юфрозина смотрела на свою компаньонку и думала о том, смогла бы она надеть вот такое платье? Пожалуй, нет. Оно мало чем отличалось от вчерашнего. Приятного тёмно-лилового цвета с короткой шнуровкой на спине, с отворотом на рукаве, украшенным узкой лентой в тон ткани. Отделка тесьмой шла по лифу от ворота до талии. Нет, надо всё же пошить похожее, хотя бы примерить и спрятать в сундук на самое дно.

Графиня вздохнула, косясь на кольца компаньонки, признавшись себе, что сложена не столь изящно и все недостатки её фигуры настоящее одеяние скрывает куда лучше. А вызывать похотливые мужские взоры, ей, как истинной госпоже, не подобает. Она ведь сразу заподозрила ещё тогда, в лесу, что приблудная девка относится к тем женщинам, которые живут за счёт именно таких вызывающих действий, привлекая к себе мужское внимание. Юфрозина досадливо поморщилась, сознавая, что думает совсем другое. Если бы на неё хотя бы один мужчина посмотрел таким взором, как на эту…

Наташа с утра нервничала, ожидая, что за ней придут и отведут в подвал. Ночь прошла спокойно. Она как легла спать на один бок, так на нём же и проснулась. Ощущала себя бодрой и выспавшейся. Было ли это связано с её усталостью и купанием, или подействовало питьё, приготовленное Бертой, неважно. После завтрака нужно заглянуть в кухню. Кэйти сказала, что отец оставил для неё выполненный заказ и сейчас Наташа размышляла, нужно ли заплатить мужу кухарки за оказанную услугу.

Она немного успокоилась, но расслабляться не спешила. Чувствовала, что безнаказанно инцидент с хозяином замка не закончится. Бригахбург не из тех мужчин, кто простит затрещину, да к тому же дощечкой в лицо. Возможно, только болезнь сына барона ненадолго отсрочит её наказание.